«Три еврея» представляются наиболее интересными в этой дилогии.
Это яркий, искренний, вплоть до подлинных имен («К сожалению, все правда», – сказал Сергей Довлатов), разоблачительный и даже наглый рассказ о том времени. Соловьев не жалеет никого, кроме, наверное, Бродского. Больше всех достается Кушнеру, но не щадит он и себя. Резкая повесть Соловьева может раздражать до безумия персонажей, им описанных, особенно Кушнера, которого автор не перестает уличать во лжи, в частности, в его воспоминаниях о Бродском. Эти скандальные «Три еврея», полагаю, будут интересны всем, кто хоть как-то знаком с миром советской литературы 70–80-х. В отличие от желтой прессы, Соловьев практически всегда доказателен. А «Post mortem» – ценнейшее произведение для всех, кто любит стихи Бродского и интересуется его личностью. И до, и после смерти.
Егор Радов. «Лехаим». Москва
POST MORTEM. ЗАПРЕТНАЯ КНИГА О БРОДСКОМ
Вышла еще одна, после «Романа с эпиграфами», скандальная книга живущего в Нью-Йорке критика и писателя Владимира Соловьева. Соловьев любит Бродского безумно. Хотя слово «безумно» для него не подходит. Соловьев умный, я бы сказал, слишком умный. Навязчиво умный. Давит на тебя интеллектуальной независимостью, как бульдозер… Книга Соловьева мне чрезвычайно понравилась. И это именно «заветная» книга, то есть выношенная, глубоко заранее продуманная (не «даль свободного романа») и как бы окончательная. Для Соловьева, разумеется, окончательная.
…Соловьев прежде всего удачно выбрал «точку зрения». Его героиня обожает стихи Бродского, но отказывает ему в сексуальной близости как старику, а значит, с автора и взятки гладки. Сделав свою девушку такой же умной, как он сам, Соловьев беспощадно анализирует личность Бродского, особенно в поздний период его жизни. Я еще не читал книги, в которой Бродский был бы показан с такой любовью и беспощадностью.
…Книга одновременно очень рациональная и эмоциональная. «Рацио» – от Соловьева, оттенки чувств и переживаний – от героини.
Рационально Соловьев делает вывод, что Бродский – это такой «self myth», «собственный миф». Человек хотел одного (любви изменившей ему в Ленинграде женщины), а делал другое: писал потрясающие стихи, получал Нобельку, разруливал ситуацию в американской русскоязычной литературной диаспоре как «пахан» и так далее. И мучительно заботился о своей посмертной славе. О том, что будет за «концом перспективы». А похоронили рядом с фашистом и антисемитом Эзрой Паундом. А клевреты растащили славу на куски, каждому хоть по крохотному, но кусочку. Так тебе и надо. Живи реальной жизнью. Не делай из себя культа.
Но поскольку «по-женски» Соловьев через свою героиню в Бродского влюблен, та же ситуация выглядит совсем иначе. Старик, но какой!
Сколько ума, таланта, бесстрашия в оценке мира и людей! Вариант
«Башни из черного дерева» ныне покойного Джона Фаулза. Вот такая вышла книга.
Павел Басинский. «Русский курьер». Москва
* * *
Перед нами последовательно раскрываются все комплексы, человеческие слабости и «тайные пороки» знаменитого поэта. Происходит решительное срывание всех и всяческих масок, окончательно сдергиваются последние покровы тайны с некоторых темных страниц куда как непростой биографии… Наряду с достаточно любопытными рассуждениями и гипотезами окончательно расставляются все точки над i и по поводу страстей и заблуждений Бродского, и в отношении «катастрофы личной жизни», известной многим истории «менажа а труа», и тому подобных пикантных нюансов.
«Ведомости». Москва
* * *
Те, кто любит Иосифа Бродского (да и те, кто его терпеть не может), почерпнут немало интересного из книги Владимира Соловьева «Post Mortem. Запретная книга о Бродском. Фрагменты великой судьбы: роман с автокомментарием»…
Владимир Соловьев умеет держать читателя в напряжении, в книге есть своя внутренняя интрига, есть столкновение разных мнений (как реальных, так и вымышленных героев). Повествование ведется от лица некоей молодой женщины, которая как бы обращается к умершему Иосифу Бродскому, монолог чередуется с диалогом, сменяющимся перекличкой противоречивых голосов. Текст нашпигован множеством раскавыченных цитат (первоисточники указаны в комментариях).
Стиль – живой, яркий, с потоком сознания, ненормативной лексикой и прочими атрибутами современной прозы.
Автор приятельствовал со своим героем и в Питере, и в Нью-Йорке, где живет и ныне. Он настаивает на том, что его книга – настоящий роман, который он противопоставляет многочисленным мемуарам:
«У меня – правдивая ложь, у них – лживая правда». В основе сюжета – любовная драма Иосифа Бродского. Автор утверждает (и, похоже, он прав), что главной душевной травмой для Бродского был не суд, не ссылка, не запрет на профессию поэта, а измена любимой женщины, Марины Басмановой, и коварство «верного» друга, тоже поэта, Дмитрия Бобышева, которому он так опрометчиво доверил свою невесту…
Эта незаживающая рана болела всю жизнь. Кстати, позднее Бродский объяснял, почему он был так невозмутим на суде: «Это было настолько менее важно, чем история с Мариной, – все мои душевные усилия ушли, чтобы справиться с этим несчастьем». Он, наверное, сам был изумлен, когда обнаружил, что оказался таким однолюбом. «Есть квота любви, положенная на человеческую душу, – откровенничал Бродский, – любить можно только один раз».
Впрочем, измена любимой была не только травмой, но и неиссякаемым источником вдохновения на долгие годы. «И вся его последующая судьба, – утверждает автор, – вся его поэзия – это выпрямление, высвобождение из-под эмоционального стресса того несчастья…» Это видно и по стихам.
Спустя многие годы после разлуки поэт посвящает МБ книгу любовной лирики «Новые стансы к Августе». Похоже, и впрямь первая любовь (особенно если она несчастная) – это неизлечимая болезнь, которая никогда не проходит.
Любовная травма наверняка отразилась и на характере поэта.
Бродский становился все более обидчивым, ревнивым, деспотичным, не терпящим конкуренции, даже мстительным. К примеру, когда Василий Аксенов приехал в США насовсем, то Бродский вместо того, чтобы поддержать его, написал для издательства резко отрицательную рецензию на аксеновский роман «Ожог». А как он ненавидел Евгения Евтушенко! Замечательна его фраза: «Если Евтушенко выступит против колхозов, то я буду за!» От друзей он требовал безоговорочной верности. К родному сыну, очень похожему на него (к сожалению, только внешне), он отнесся прохладно, когда тот навестил его в США…
Можно только гадать, каким стало бы творчество Иосифа Бродского, если б его первая любовь оказалась счастливой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
