— Истинное чадо Церкви истинной отдаст на святое дело все, что у него есть и не будет торговаться.
Толпа взрывается радостными воплями, радуясь посрамлению ненавистного ростовщика. О том, что следующими, «отдающими на святое дело все», будут они сами, сейчас никто не думает.
Впрочем, как я понимал, что погибну, если выпущу бывшего учителя из застенка живым, так понимает это и главный среди миссионеров Единого. Он не дурак — этот отец Сиагрий, которого сейчас все готовы носить на руках. Для виду отступившихся, может быть, и помилуют, разыграв милосердие. Но потом станут посылать туда, куда своих гнать жалко или без шума уничтожать по доносам, благо, неофиты тут же примутся друг друга подсиживать. В этом я с отцом Сиагрием полностью согласен: изменивший раз изменит и другой, как только станет трудно.
А отряд Неккары не лебезит. Это еще раз доказывает: Амелия хороша не только в постели. Я даже испытываю нечто вроде гордости за любовницу. Особенно впечатляет женщина лет тридцати, та самая послушница, которую выручал Тетрик. Когда ей предлагают каяться, она выпрямляется и неожиданно громко, на всю площадь, произносит:
— Добрые люди! Не верьте им — они покупали себе жизнь, оговаривая всех, кого могли. На самом деле жрицы Исмины не совершали ничего подобного. Они лечили людей и дарили им веселье. Не верьте предателям и обманщикам — они сеют ненависть и наживаются на вашей доверчивости!..
Что может сделать один человек, не прошедший кровавой школы Храма Лиангхара, против десятков тысяч? Если он не маг, или маг, еще не научивший пользоваться Даром — почти ничего. А она смогла. Кое у кого во взгляде появилась осмысленность. Осматриваются, пытаются понять, что происходит, как они оказались в толпе, где наверняка есть больные, по возможности — убраться подобру-поздорову. Некоторые даже подозревают, что их обманом заставили сделать что-то гнусное…
Конечно, на площади, по-прежнему преобладают морды, хари, ряшки, рыла (самое большее — рожи), но появляются и лица. Уже за одно это девчонку следует вытащить с эшафота.
— Аэ… Это же Аэлла! — вдруг шепчет побелевшими губами Тетрик.
Негодующе вскрикивает Жаклин, пытаясь схватить за руку и удержать, но не поспевает. Толпа смыкается за спиной парня.
— Стой, глупец! — но побоку уже и слово «благой богини», и загодя продуманный план. В таком состоянии люди и совершают такое, в чем потом всю жизнь каются. Немилосердно работая локтями, а где надо, добавляя на совесть подкованными каблуками армейских сапог, парень протискивается поближе к помосту. Мы с Жаклин следим, не отрываясь. Я порываюсь остиановить его магией, но девчонка-богиня бесцеремонно хватает за рукав, совсем как Тетрика:
— Стой, он справится сам.
— А если нет?
— Тогда он — не человек-Ключ. Будь готов его поддержать, не пропусти нужный момент.
Сиагрий, увы, тоже соображает, что к чему. Меняется в лице и кричит:
— Заткните глотку отступнице!
К женщине бросаются несколько громил-солдат. Но даже в их движениях я замечаю некую неуверенность. На лице Аэллы — восторг: ей удалось! Есть, с чего радоваться. Людей, способных думать, обвести вокруг пальца ох как непросто… Верю, сегодняшняя казнь еще аукнется новыми мятежами. Конечно, если Тетрик и я не справимся.
— Именем Исмины, да правит миром…
В этот момент почти вплотную к тройному кордону протискивается Тетрик.
— Отпусти их, и останешься жить.
В голосе, холодном и как будто даже отстраненном, нет ни гнева, ни жалости, вообще никаких эмоций. Его обладатель, если испытывает какие-то чувства, умеет их прятать. Он просто констатирует факт, но делает это так, что площадь замирает, будто почувствовав животом или затылком холодную сталь меча. Ай да Тетрик, какое представление! Теперь верю, что еще до Храма они с сестрой выступали на эрхавенском базаре! Но в любом представлении, кроме высокопарных речей, должно быть действие. Что он затеял?
«Тетрик! — потрясенно думает Аэлла. — Зачем он здесь? Жить надоело? Лучше бы ушел и рассказал о нас Верховной…»
Аэлла не видит, но бледнеет и отец Сиагрий. Толпа расступается, к наскоро возведенной трибуне с членами суда выходит молодой человек. Невысокий, одетый в простой, видавший виды серый плащ. Таких из ста сотня. Но от него просто разит магией, и магией поистине чудовищной. Парень зря времени не терял. Хотелось бы узнать, кто выучил его магии. В любом случае, с этого момента он для Храма Исмины чужой. А для другого Храма, в Марлинне, очень даже свой. В любом случае, с ним Верховная ошиблась, с горечью думает танцовщица.
Но Сиагрий не трус. Он не брезгует ничем, если того требуют интересы веры. Но он и воин, не раз смотревший смерти в глаза. А еще у него есть маг, причем сильнее и опытнее Тетрика, кто бы его ни учил. Наверное, в магическом поединке он одолел бы любого адепта Храма Лиангхара до Палача включительно, при условии, что в ход пошла бы «общая» магия. Отлично, сам Сиагрий магию ненавидит, но маги среди его подручных есть.
Аэлла ощущает изощренные разведывательные заклятия, нацеленные на бывшего приятеля. Она чувствует магию? Никогда прежде этого не было… Враг действует правильно: разведать, что собой представляет противник, а потом ударить, не оставляя ни малейших шансов проклятому мальчишке, мешающему делу веры. Чтобы не догадался, что его прощупывают — заговаривать зубы…
— Кто ты, осмелившийся прерывать суд над язычницами и развратницами? — напыщенно спрашивает священник.
Тетрик не попадается, предложения участвовать в теологическом диспуте не принимает. У него другие аргументы — даже не железные и острые, а еще более убедительные.
— Суда не будет. Отпусти их и проваливай. Считаю до трех. Раз, — отвечает он.
— Стража, взять ее! — кричит Сиагрий. Если он сможет заставить Тетрика раскрыться, применить магию против солдат, магу можно будет ударить.
Но команда пропадает втуне. Отлично вышколенные солдаты, которых Сиагрий привел с собой целый полк, они не боятся врага из плоти и крови. Но принимать на себя удар мага, владеющего непонятной, но кошмарной Силой — уж слишком. Повинуется лишь взвод арбалетчиков, бьющих залпом в голову Тетрика. Если Аэлла еще не выжила из ума, с такого расстояния не промажет и ребенок.
Сначала женщина, как раз успевшая приподнять голову, не понимает, что происходит. Но болты вдруг поворачивают, описав неширокую петлю возле самой головы юноши, и еще быстрее несутся обратно. С дьявольской меткостью они находят именно тех солдат, которые их выпустили, и по оперение вонзаются в животы, делая смерть неотвратимой, но медленной и страшной. Тяжелые болты с широкими наконечниками легко рассекают латы, железо уходит в тела по самое оперение, да еще проворачивается в ранах, превращая внутренности стрелков в кровавую кашу. Говорят, есть такое заклятие и в системе Аргелеба, его применила в Таваллене Атталика. Магии Лиангхара требуется, чтобы оружие было применено против мага, зато и убивает она не только тело и причиняет гораздо большие муки…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
