— Ваше благородие! — весело окликнула его Ванесса, ведя под уздцы смирного конягу. — Ваше маршальское благородие, гляньте-ка, кого я вам привела! Думаю, эта лошадка будет вам как раз под стать!
Хобокен осторожно коснулся конской морды — на сей раз животное не проявило и слабых признаков страха. Никакой дрожи, никаких попыток шарахнуться. Даже не моргнуло.
Только мухи ползают по пустым глазам.
— Это Черепок, — представила коня Вон. — Он… ну, он…
— Понятно, — грустно кивнул Хобокен. — Тоже покойник, будем думать?… Ну ничего не попишешь, по всаднику и конь… Бегает-то хоть быстро? Не заморится?…
— Вроде довольно шустрый… — с сомнением выпятила губу девушка. — Я сама не видела — это Креол на нем катался… Вы не смотрите, что он такой неказистый — я его освежителем воздуха побрызгала, чтоб не вонял.
— Кого, меня?! - зарычал стоящий рядом Креол.
— Коня! Почему ты всегда понимаешь меня наперекосяк?!
— Как ты говоришь — так я и понимаю!
Маршал Хобокен примерился и легко запрыгнул в седло Черепка. Конь-зомби даже не дрогнул. Всадник несколько секунд посидел недвижимо, затем дернул уздечку, проверил подпругу и кивнул:
— Годится. Не то что мой старик Чернослив, конечно, но того давно уж поди черви съели…
— Ваше благородие! — соскочил с коня молоденький курьер, протягивая маршалу обитую бархатом шкатулку. — Ваше благородие, докладывает подпоручик Тарекан! Ваш заказ исполнен, соблаговолите принять!
— А-а-а, изготовили-таки, успели… — расплылся в улыбке седоусый эйнхерий. — Посмотрим, посмотрим… мило, мило! Славно потрудились, благодарствую, подпоручик!
— Рады стараться, ваше благородие! — вытянулся во фрунт Тарекан.
В посылке, полученной Хобокеном, оказался новый крюк — только что сошедший со станка, еще поблескивающий маслом. Самая лучшая нержавеющая сталь, сверкает так, что глазам больно. Кончик острее любой иглы, изгиб сделан точь-в-точь как у прежнего — чтоб не трудиться однорукому полководцу, не приноравливаться к незнакомому протезу.
— Знатная вещица! — с удовольствием надел крюк на культю Хобокен. — Теперь посмотрим, на что еще способны мои старые кости! Прежний только не выкидывайте, сохраните — все ж память моя…
— Как можно, ваше благородие?! - чуть не захлебнулся от негодования Тарекан, благоговейно принимая проржавевший крюк.
Протез Железного Маршала, принесший гибель Искашмиру Молнии, прежнему главе серых — и вдруг выкинуть?! Да директор исторического музея за такое варварство самолично голову оторвет!
— Слушай, а почему у него новая рука не выросла? — вполголоса спросила Вон у Креола. — Они же все вроде починились — и кожа наросла, и все что надо… Там были парни и без рук, и без ног, даже без голов — все вроде теперь целые… И ты вроде говорил, что они регенерируру… черт, вот ведь слово невыговаваривывыемое!
— Проблема в том, что он потерял руку очень давно, — проворчал Креол. — Очень, очень давно. Душа уже свыклась с недостачей, вот она и не регенерирует сама… Правда, я бы мог вырастить ему новую, если бы…
— Если бы?…
— Если бы не эти их татуировки. Очень мощные штуки — отклоняют любые заклятия. В том числе и полезные, вроде исцеления. Против колдуна — бесценная броня. Лучше всяких доспехов. Ни один маг не захочет сражаться с таким страшным противником…
Ванесса почувствовала что-то странное в голосе Креола. Только теперь она обратила внимание — ее учитель испытывает явное беспокойство в присутствии этих ходячих трупов. Сам поднял их из могилы, но без нужды близко не подходит, при общении старается держать дистанцию.
Боится?… Неужели Креол… боится?!
Впрочем, ничего удивительного. Стоит только вспомнить, как этот древний шумер нервничает в присутствии хладного железа. А ведь татуировки эйнхериев тоже блокируют магию — только по иному принципу. Вероятно, в арсенале архимага найдутся чары, способные перебороть невидимую броню гренадер Хобокена… но нервишки все равно пошаливают, пошаливают…
— Понимаешь, ученица… — неохотно заговорил Креол. — Эти татуировки — очень сложная запирающая магия… В непосредственной близости от них потоки разогретой маны сильно рассеиваются. Соответственно, энергия или псевдоматерия, поддерживаемые этой маной, просто перестают существовать. Молнии, огненные шары, магические мечи… любое заклинание исчезает, как будто его и не было. Выживают только самые мощнейшие — но и они ослабевают многократно. На «ждущие», еще не активировавшиеся заклинания это не влияет — видишь, Личная Защита с меня спадать не собирается. Но если эйнхерий ударит в уже активированное защитное поле — прорвет, как бумагу. А если я сам брошу в эйнхерия заклинание — только впустую потрачу ману. В лучшем случае попорчу ему одежду. Против мага — почти что абсолютная защита. Конечно, если я, скажем, подниму телекинезом камень, заставлю его повиснуть над головой эйнхерия, а потом отпущу… то он, конечно, ударит его по голове. Но это уже чересчур сложная схема — эйнхерий убьет меня раньше, чем я все это проделаю.
— Круто! — восхитилась Ванесса. — А давай всем солдатам такие татуировки сделаем! Колдуны тогда вообще сразу лапки задерут!
— Ученица, для каждой такой татуировки требуется маг полного обучения, добровольно пожертвовавший всю свою силу, — снисходительно объяснил Креол. — Всю, понимаешь?! Такая татуировка — это не просто тебе заклинание, она требует вложить частичку собственной души! Ту самую частичку, что отвечает за магические способности! Много ты найдешь таких добровольцев?
— Э… — задумалась Вон. — Ни одного?…
— Точно. Я вообще поражен, что в этом мире отыскалось целых четыре тысячи идиотов, расставшихся со своей магией! — воздел руки Креол. — Хотел бы я посмотреть на этих недоумков! Ну один, ну два еще могли найтись, но четыре тысячи?!!
Ванесса вздохнула, глядя на своего учителя. Да уж, кто-кто, а он вряд ли пойдет на такую жертву. Вот жизнь — почему бы и нет, жизнь он отдать может.
Особенно чужую.
Но магию!… Нет, ни за что. Когда дело касается его драгоценного Искусства, Креол — настоящий Гарпагон. Добровольно не расстанется ни с крупицей, ни с зернышком могущества!
За этими мыслями Вон пропустила момент прощания с Владекой. Под торжественный фельдмарш барабанов коцебу поднялся в воздух и поплыл на север — на половинной скорости, чтобы не слишком опережать войска. Паладины пустили коней легкой рысью — так их кони могут скакать очень долго. Сомкнутые батальоны эйнхериев в гренадерских мундирах зашагали следом, постепенно ускорившись до марафонского бега. Им, не знающим усталости, не чувствующим тяжести ранцев, двухдневный марш-бросок без единого привала — что легкая гимнастика перед завтраком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
