Время после обеда она провела в магазинах «Хеннес и Мауритц» и «КапАль» в поисках новой одежды. Закупила кучу самой обычной одежды – брюк, джинсов, кофт и носков. Дорогая фирменная одежда ее не интересовала, но она почувствовала явное удовольствие от того, что может не задумываясь купить разом полдюжины джинсов. Экстравагантнее всего она отоварилась в магазине нижнего белья «Твильфит». Сначала опять накупила базовую подборку трусиков и бюстгальтеров, а еще через полчаса робкого блуждания поддалась соблазну и купила комплект, показавшийся ей «сексуальным», если не сказать «порнографическим». Раньше Лисбет и в голову не пришло бы покупать такое. Примеряя этот комплект дома вечером, она почувствовала себя донельзя глупо. Зеркало отражало загорелую татуированную девчонку в каком-то бредовом наряде. Лисбет сняла это белье и выбросила в мусорное ведро.
В обувном магазине «Дин ску» Лисбет купила пару крепких зимних сапог и две пары туфель. Под настроение она приобрела еще пару черных сапожек на высоком каблуке, делавшем ее на несколько сантиметров выше. Под конец облюбовала теплую зимнюю куртку из коричневой замши.
Оставив дома покупки и подкрепившись кофе с бутербродами, Лисбет поехала возвращать машину в агентство около Рингена. Домой она шла пешком, а потом, поздно вечером, сидела на подоконнике, глядя на воду залива Сальтшё.
Миа Бергман, докторантка в сфере криминологии, резала чизкейк и украшала его сверху малиновым вареньем. Сначала она протянула порции Эрике Бергер и Микаэлю Блумквисту, а потом взяла себе и Дагу Свенссону. Малин Эрикссон решительно отклонила предложенный десерт и довольствовалась черным кофе, поданным в оригинальных старинных чашках в цветочек.
– Этот сервиз мне достался от бабушки, – пояснила Миа, заметив, что Малин рассматривает чашку.
– Она панически боится разбить эти чашки и достает их только к приходу особо важных гостей, – заметил Даг Свенссон.
Миа улыбнулась.
– Я росла у бабушки несколько лет, и этот сервиз – единственное, что у меня от нее осталось.
– Какие славные! – восхитилась Малин. – У меня-то в кухне стопроцентная ИКЕА.
Интереса к кофейным чашкам с цветочками Микаэль Блумквист не разделял, зато чизкейк притягивал его взгляд все сильнее. Он уже подумывал, не ослабить ли ремень на одну дырочку. Эрику Бергер, очевидно, мучил тот же соблазн.
– Ну просто нет сил, хотя мне стоило бы воздержаться от десерта, – сказала она, виновато покосившись на Малин, но решительно взялась за ложку.
Вначале планировалось устроить простой рабочий ужин, отчасти чтобы закрепить начатое сотрудничество, а с другой стороны, продолжить обсуждение тематического номера «Миллениума». Даг Свенссон предложил собраться у него дома и скромно поужинать. Но Миа Бергман приготовила такую вкусную курицу в кисло-сладком соусе, какой Микаэлю в жизни не приходилось пробовать. За ужином были выпиты две бутылки красного испанского вина, а к десерту Даг Свенссон припас «Талламор Дью»[13]. Все согласились, а Эрика Бергер сглупила и отказалась. Даг достал рюмки.
Даг Свенссон и Миа жили в двухкомнатной квартире в Эншеде, южном пригороде Стокгольма. Они встречались год, а потом решились и съехались. В Эншеде они жили уже год.
Все собрались в шесть вечера, но до десерта, поданного в половине девятого, не было сказано ни слова о том, что было целью их встречи. Микаэль при этом понял, что Даг Свенссон и Миа Бергман ему нравятся и что их общество ему приятно.
Наконец Эрика Бергер направила разговор в нужное русло и заговорила о том, что они планировали обсудить. Миа Бергман принесла отпечатанный экземпляр своей диссертации и положила на стол перед Эрикой. Название работы было неожиданно ироничным – «From Russia with love»[14], что, естественно, напоминало название классического романа Яна Флеминга об агенте 007. В подзаголовке стояло: «Поставка секс-услуг, организованная преступность и ответные меры общества».
– Следует различать мою диссертацию и книгу, которую пишет Даг, – начала она. – Книга Дага – крик возмущения, направленного против тех, кто наживается на трафикинге[15]. Моя диссертация содержит статистику, личные наблюдения, цитаты из законов и анализ того, как общество и суды обращаются с жертвами.
– То есть с девушками.
– Молоденькими, обычно пятнадцати-двадцати лет, из рабочих семей, малообразованными. Довольно часто это выходцы из неблагополучных семей, и в той или иной форме они подвергались насилию уже в детстве. Их заманивают в Швецию с помощью лжи и дутых обещаний.
– И занимаются этим торговцы сексом.
– В этом отношении есть гендерный момент, и ему я уделяю внимание в диссертации. Это большая редкость, чтобы роли участников распределялись так четко: девушки – жертвы, мужчины – преступники. За исключением нескольких случаев, когда именно женщины получали доход от торговли сексом, ни одна разновидность противозаконной деятельности не содержит гендерных предпосылок для преступлений.
– И все же, насколько я знаю, в Швеции довольно жесткое законодательство в отношении трафикинга и торговли сексом, – заметила Эрика.
– Да это же курам на смех. Точной статистики нет, но примерно несколько сотен девушек ежегодно перевозят в Швецию для занятий проституцией, то есть для предоставления своего тела систематическому насилию. С тех пор как был введен закон, карающий за трафикинг, обвинения доходили до суда считаное количество раз. Первый раз это произошло в апреле две тысячи третьего года, когда судебное разбирательство касалось одной придурковатой бандерши, хирургически сменившей пол. И, разумеется, ее оправдали.
– Погодите, мне кажется, ее осудили.
– Да, признали виновной в содержании борделя, но оправдали по обвинению в трафикинге. Дело в том, что девушки, бывшие ее жертвами, дали свидетельские показания в ходе расследования, а потом уехали обратно в Прибалтику. Власти пытались их вернуть для выступлений в суде, даже подключили Интерпол. Их искали несколько месяцев, но не смогли найти.
– А что с ними случилось?
– Ничего. Телевизионная программа «Взгляд изнутри» решила провести собственные поиски и послала своих репортеров в Таллинн. В результате всего пары часов интенсивного поиска они обнаружили, что две девушки живут со своими родителями, а третья перебралась в Италию.
– Другими словами, таллиннская полиция оказалась не слишком эффективной.
– После этого была еще пара случаев, закончившихся обвинительными приговорами суда, но они относились исключительно к лицам, арестованным за другие преступления, или же к столь придурковатым прохвостам, что их не могли не задержать. Закон – это только дымовая завеса, он не применяется.
– Ясно.
– Все дело в том, что преступление здесь – грубое насилие, часто сопровождающееся телесными повреждениями, тяжкими увечьями и угрозой убийства, а в некоторых случаях и незаконным насильственным заточением, – пояснил Даг Свенссон. – Будни многих девушек состоят в том, что их, сильно накрашенных и одетых в мини-юбки, отвозят куда-нибудь на виллу в пригороде. Проблема в том, что у них нет выбора: либо они едут и трахаются с пьяными мужиками, либо рискуют быть избитыми и искалеченными сутенером. Сбежать они не могут: не зная языка, законов и порядков, они понятия не имеют, куда им обращаться. Домой им тоже не уехать: первым делом у них отбирают паспорта, а в случае бандерши их заперли в квартире.
– Похоже на лагерь для рабов. А девушки что-то получают за работу?
– Не без этого, – вмешалась Миа Бергман. – В утешение за мучения им кое-что достается с барского стола. Приходится отпахать несколько месяцев, прежде чем им разрешат вернуться домой. Случается, что они увозят с собой изрядную сумму денег – двадцать, а то и тридцать тысяч крон, что в российской валюте целое состояние. Но при этом они обзаводятся тяжкими привычками к алкоголю или наркотикам, а также к стилю жизни, когда деньги мгновенно проматываются. Из-за этого вся система функционирует на самоокупаемости: какое-то время спустя девушки возвращаются к старому ремеслу, можно сказать, добровольно подчиняясь своим мучителям.
