«А что? Буду всем говорить, что я здесь учился. Какая разница, все равно никто ничего не узнает», — повеселел он.
Но для начала, наученный горьким опытом прошлой встречи, Александр решил отыскать дружка рыжей вруньи — Евгения. По его понятиям этот хорек должен был в первую очередь огрести по заслугам, причем вдвойне, и никак не меньше. Во-первых, за то, что в тот ноябрьский вечер обломал ему все планы, помешав осуществить шикарную задумку относительно Галчонка. А во-вторых, за то, что так нагло «кинул» с номером своего телефона. А так поступать нормальные пацаны не должны были никогда и ни при каких обстоятельствах. За это Колкин отмерил студенту-филологу отдельную кару.
— Ну что, Жека, попрощайся перед смертью со своими бубенчиками, — скривив рот в некое подобие улыбки, зло прошипел садист.
Однако удача в тот день ему явно не благоволила. Проторчав весь день около центрального входа 1-го гуманитарного корпуса, где, собственно, и проходили занятия у студентов филологического факультета, главной цели он так и не достиг: ни Евгения, ни Галины так и не встретил.
Поняв бесперспективность подобного подхода к делу, Колкин решил пойти другим путем и вызвонить старого приятеля по ночной клубной жизни, некоего Серегу Ерохина. Правда, все в его окружении знали этого молодого человека исключительно под прозвищами Ероха и Спрут. Это был славный малый, весельчак и балагур, правда, толстый как бегемот. Несмотря на зацикленность на собственной персоне, Колкин иногда даже испытывал к жирдяю некую симпатию. Пузан нравился ему добродушным нравом и забавной внешностью. И все же значительно больше он ценил в Ерохе недюжие интеллектуальные способности и, как ему казалось, просто безграничные возможности в добывании полезной информации.
Этот разжиревший от постоянного сидения перед экраном компьютера хакер мог узнать о любом человеке практически все. Только вот делал он это, конечно, не по доброте душевной, а исключительно за наличные, причем немалые и обязательно от заморского печатного станка, как правило, американской федеральной резервной системы.
Говоря проще, Спрут был для него как одноразовый кофе «три в одном»: умен, обаятелен — насколько кому мог понравиться откормленный похотливый тюлень в человечьем обличье, — и, главное, жаден. Порой просто до неприличия.
Но именно такой Ероха нравился ему больше всего — употребил одноразовый «кофеек» и вперед, к новым делам, к новым свершениям.
«Не нами этот мир придуман. Не мы такие — жизнь такая, — вспоминал он каждый раз, встречая приятеля, присказку отца. — Да и что такого, что Спруту всегда позарез «бабки» нужны? Это же, итак, понятно, как дважды два. Пузатый из клубешников почти не вылезает. А какая нормальная телка такому жиртресту даст «за просто так»? Таких оторв еще поискать надо! Поэтому Ерохе без «лавэ» и ловить нечего. Ничего ему за спасибо не обломится».
Насмешливо думая в подобном тоне о приятеле, Колкин, однако, ни на секунду не забывал и о главном. Он старательно крутил головой по сторонам, выцеливая места вероятного нахождения камер наружного наблюдения на территории МГУ.
Он прекрасно понимал всю сложность исполнения своей задумки.
«Если Женька придется «забирать» отсюда, то главное — машину не засветить», — логично рассуждал он, хотя и понимал, что выполнить это условие будет практически невозможно.
Однако к его немалому удивлению камер как таковых в действительности оказалось не так уж и много — ну так, по крайне мере, ему показалось навскидку.
«Чудны дела твои, господи! — искренне удивился маньяк, отмечая на схематическом плане местности очередную «наблюдалку». — Это какой же грамотей их тут так расположил? Масло масленое…»
Через пару дней, окончательно завершив с этим вопросом, Колкин вновь направил стопы в сторону первого гуманитарного корпуса. Правда отправился он туда скорее по инерции, поскольку уже понял, что идея с похищением средь бела дня абсурдна и не выдерживает критики.
«Или все-таки начать с Галчонка? А Ромео пусть еще поживет немного?» — терзался он сомнениями, не зная, с кого же из них будет лучше начать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Колебания выводили его из себя еще больше, чем рутинное занятие по выявлению видеокамер, заставляя злиться на самого себя.
Стоило бы отметить, что про Галчонка к этому моменту он знал немало, спасибо за это Ерохе. Толстяк, как с гордостью тот рассказывал во время их последней встречи, для решения поставленной перед ним задачи пошел простым и логичным путем.
А поступил он так. Вначале, взломав по сети компьютеры деканата, хакер добыл базу студентов-филологов, поступивших в университет в прошлом году. Затем он вычленил всех девушек с именем Галина. Как оказалось, это имя было не слишком-то и распространенным — таких на факультете оказалось всего три студентки. Получив их персональные данные, толстый гений виртуального мира следом отыскал и всю их поднаготную: начиная с личных характеристик и успеваемости в первом семестре, заканчивая паспортными данными и адресами проживания в столице. Тут, как говорится, и сказочки конец, потому как далее все оказалось совсем просто.
Из трех Галин, лишь одна была иногородней — родом из небольшого городка Новомосковска, что под Тулой. В Москве она проживала в студенческом общежитии на Проспекте Вернадского. Звали ее Галина Владимировна Терехина, год рождения — одна тысяча девятьсот восемьдесят шестой. Жирдяй даже фото к файлу прикрепил, для достоверности опознания.
Едва Александр взглянул на фотографию, как все сомнения отпали разом. Вне всяких сомнений это была та самая фанатка «Короля и Шута», с которой он познакомился на концерте в ноябре прошлого года.
«Ну, здравствуй, рыжая обманщица, — с довольным видом улыбнулся Колкин, с интересом разглядывая фотографию. — Походу твоя песенка спета. Готовься, Галчонок, я уже иду».
Теперь, определившись с выбором первой цели, все свободное время он проводил за рулем «Форда», накручивая бесконечные километры от университетского городка до общежития на Проспекте Вернадского.
Он досконально изучил все, что касалось Галины. Расписание ее занятий, привычки — где и во сколько та обедала в перерывах между парами, — излюбленные маршруты следования от общежития до университета и обратно. Да много-много чего еще. Однако больше всего его удивлял тот факт, что каждое утро, несмотря на погоду за окном — а сейчас, в начале марта в Москве все еще стояла самая настоящая зимняя стужа, — Галчонок совершала ежедневные пробежки по расположенному неподалеку парку имени 50-летия Октября. Кроме того, девушка любила погулять около небольшого замершего прудика, расположенного сразу за общагой.
«То, что эта сучка любит природу — может, и к лучшему. С нею она и сольется, когда я сожгу ее в печи, а затем развею прах над этим прудом. Раз уж он ей так нравится…» — злорадствовал маньяк, предвкушая задуманное.
Но была в этой бочке меда и ложка дегтя: за Галиной, как бычок на привязи, повсюду следовал ее приятель. Евгений встречал ее по утрам у входа в общежитие и провожал в университет, обедал с ней в перерывах в кафешках или студенческой столовой. Если она шла в магазин или по каким-то другим делам, то и он, непременно, шагал туда же. Если она задумывала… В общем, что объяснять, он повсюду был с ней до самого вечера. И лишь проводив ее до дверей общежития, отправлялся к ближайшей станции метро и ехал домой. Получалось, что только по утрам, во время ее традиционной пробежки, этого нудного типа не было рядом.
«Прямо-таки маньяк какой-то, всюду преследует. Нет, все же придется начать именно с этого придурка. А то он мне так весь кайф обломает, — принял окончательное решение Колкин. — Интересно, как же он ее на концерт одну отпустил?»
Эта тайна приоткрылась внезапно и с совершенно неожиданной стороны.
Ближе к концу третьей недели слежки наблюдать за влюбленной парочкой Колкину изрядно поднадоело, и тогда он решил немного развлечься. Соблюдая крайнюю осторожность, преследователь незаметно пристроился за ними в толпе, решив подобраться поближе. Это оказался весьма подходящий момент, поскольку те, в очередной раз о чем-то горячо споря и не обращая внимания на окружающих, спускались по лестнице в подземный переход. А то, что разговор у них происходил жаркий, сомнений не возникало.
