— О, вот и выпивка! — оживился Понтефракт. — А как называется эта чудовищная рыба, выглядывающая из зарослей морского салата, словно бы сама намереваясь съесть всякого, кто посягнет на ее честь?
— Это «иглозуб по-нирритийски», — безучастно ответила девушка.
— А вы не хотите нам улыбнуться? — спросил Кратов. — Это обогреет нас лучше всякого камина, которого здесь попросту нет…
— Вам не холодно, — возразила девушка. — Иначе бы вы пили не пиво, а грог. Я могу идти?
— Надеюсь, недалеко. — сказал Понтефракт. — Потому что мы будем делать многочисленные и разнообразные заказы. Вечер только начинается, и я намерен убить его с большим вкусом!
— С вами я рискую потерять только что с невероятные трудом восстановленную форму, — заметил Кратов.
— И напрасно. Я протащу вас по самым злачным притонам Тритои, что приобщит вас к Кодексу Силы лучше всяких потасовок. Вы узнаете простые и грубые удовольствия жизни.
— Бруно, Бруно, — сказал Кратов с укоризной. — Чем вы хотите удивить человека, который шесть лет провел в Плоддерском Круге?
— Ну, это я забыл. Хотя удовольствием ваш плоддерский опыт назвать трудно, не так ли? — Понтефракт откинулся в кресле, взглядом оголодавшего хищника обследуя помещение. — Нам даже не придется долго искать приключений, — объявил он. — Вон с той компанией мы славно подеремся чуть попозже, после «иглозуба по-нирритийски». Во имя кошки, это не унизит чести члена Магистрата. А если мы их отделаем, то даже и возвысит. Красотку у стойки вы… как это говорится на Земле?.. склеите.
— На Земле так не говорится, — фыркнул Кратов. — Это грубый и бессмысленный архаизм. У нас женщины выбирают сами.
— Да? И вы им такое позволили?!
— Они не спрашивали…
— Я занялся бы ей лично, — сказал Понтефракт. — Но это уже поколеблет честь члена Магистрата. А указанному члену хочется лишь доброй встряски без неприятных последствий для дела и дома. Это помогло бы ему хоть ненадолго отвлечься от забот о проклятых эхайнах… Вы посмотрели ту видеозапись, что подсунул вам мэтр Агбайаби?
Кратов кивнул. У пива был необычный привкус, словно в него добавили добрую щепоть морской соли. Вряд ли этот напиток можно было пить бесконечно… Он поднял прозрачную высокую кружку и поглядел сквозь нее на плясавший в настольной лампе язычок огня. В пиве плавали какие-то мелкие хлопья.
Молодая женщина, что сидела вполоборота возле стойки бара, была действительно хороша. Пожалуй, даже чересчур хороша для такого заведения. Что-то в ее красоте было неестественное, неживое. Как будто лицо со старинной картины вдруг обрело плоть и обзавелось телом. Восковая нежность кожи… уверенно проведенная линия прямого носа… блестящие малиновые губы… фантастические, невозможные сиреневые глаза — и никаких следов косметики. Чуть намокшие платиновые волосы падали на плечи и струились по черной накидке. Длинные, ломкие пальцы рассеянно постукивали по шарообразному бокалу. Эсфирь с картины Шассерио…
— Ну как? — донесся до Кратова голос собеседника.
— Она действительно прекрасна, — промолвил он задумчиво.
— Запись? — переспросил Понтефракт озадаченно.
— Нет, девушка…
— Снежная Королева, — сказал Понтефракт с непонятной интонацией.
— Что вы имеете в виду? — удивился Кратов. — Я бывал на планете с таким именем. Меня там слегка подпалило фогратором.
— Здесь все будет наоборот. Здесь вас заморозят.
— Заморозят? Что ж, я готов… — Кратов отхлебнул пива — Запись, конечно, страшная. Но — в достаточной мере вы меня не напугали. Я все еще убежден, что не бывает народов-разбойников и народов-убийц.
— Может быть, мы еще не все знаем о законах общественного развития, — грустно вздохнул Понтефракт. — Может быть, мы вообще ни черта не знаем… Кто, например, мог вообразить себе язык, в котором нет грамматических правил?
— Вы правы, — сказал Кратов. — Это не язык, а издевательство над ксенолингвистикой!
— Я пытался его изучать, — признался Понтефракт. — И бросил к кошачьей матери. Как можно усвоить язык, где нет ни корней, ни суффиксов, ни окончаний?! Слова «сказал» и «сказала» звучат по-разному! — Стоит ли удивляться, что у эхайнов с их химерическим языком враждебный нам менталитет! Они и должны мыслить иначе, у них другая архитектура мыслительного аппарата.
— Некоторые кавказские языки ничуть не проще, — пренебрежительно сказал Кратов.
— Где это?
— На Земле.
— Ну, может быть, — недоверчиво сказал Понтефракт. — Чего там только не встретишь… Но мы ведь не должны заниматься земными делами? — спросил он с надеждой.
— Надеюсь, на Земле справятся без нас. Не знаю, как там дело обстоит с механизмами мышления, но согласитесь, что люди и эхайны очень похожи! Доктор Блукхооп прав — мы словно близнецы…
— Это еще одна ваша иллюзия. Эхайна невозможно спутать с человеком. При всей внешней схожести эхайнский типаж сразу бросится в глаза. Другая лепка лица, другое крепление мимических мышц… Что я вам говорю, ксенологу-профессионалу! Вы спутали бы человека, скажем, с виавом или иовуаарп?
— Никогда! — слегка покривил душой Кратов.
— Во имя кошки, вы лжете, — Понтефракт погрозил извлеченной из кармана очередной сигарой. — С последними даже у вас были бы трудности… Но к эхайнам это не относится. В их лицах… как бы точнее выразиться… есть что-то звериное. То есть, если бы они, как и мы, состояли в родстве с обезьянами, я бы сказал: они к обезьянам гораздо ближе.
— Ну, они наверняка состоят в родстве с какими-либо эхайнскими обезьянами…
— На Эхайнуоле нет приматов! — торжественно заявил Понтефракт. — Рептилии есть. Птицы, разнообразные млекопиты есть, а приматов — нет! О чем это говорит?
— Всего лишь о том, что эхайны — обычные мигранты и прибыли на Эхайнуолу из другого мира.
— И крайне любопытно было бы этот мир отыскать, не так ли?
— Особенно любопытно было бы обнаружить там сохранившиеся культурные памятники. А то и здравствующую цивилизацию протоэхайнов.
— И попробовать с ними договориться? — Понтефракт откровенно веселился.
— Я что-то говорю не так? — осторожно спросил Кратов.
— Еще бы! — хихикнул Понтефракт. — Иллюзия за номером восемьдесят два — что эхайны имеют глубокую предысторию… Ни черта-то они не имеют. Двести лет назад у них вообще не было космического флота. На Эхайнуоле, как и на Земле, бушевали междоусобицы — с существенной поправкой на эхайнский темперамент. Так что Эхайнуола — это колыбель их дурацкого злобного разума…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
