Подправил слегка причёску, злорадно ухмыльнулся, рассматривая своё отражение, а после этого полез на стол.
Мария примчалась ещё до того, как он допел первый куплет. Увидев же Димона, закусила губку, очевидно, размышляя над дилеммой, что будет проще сделать: вылечить пациента или сразу добить, чтоб не мучился. А затем открыла принесённую книгу и рявкнула:
— Слезь со стола!
Мужчина уважительно кивнул и, хмыкнув, подумал: «На студентах своих, наверное, натренировалась приказы раздавать». Повалял ещё с минут пять дурака, пока не заметил, как у Маши вытянулось лицо, как она покосилась на старинный телефонный аппарат, стоявший на тумбочке под зеркалом, словно раздумывая, не позвонить ли кому-то, а потом тряхнула головой и почему-то предложила Димону рыбного супа.
И как-то вдруг расхотелось веселиться, а в голове дзинькнуло тревожным звоночком: «А с чего я вообще взял, что это было приворотное зелье?»
Уверенность в том, что Машка подлила в варенье и чай именно его, а не что-то иное, была так сильна, что Димон до сего момента толком не задумывался над вопросом, зачем ей это было надо. Возможно, свою роль сыграла излишняя самоуверенность, а может, понимание, что древний артефакт не позволит случиться ничему плохому и без труда справится с любой отравой. А может, мужчине хотелось, чтобы то зелье, которое девушка добавила ему в пищу, было именно приворотным.
Как бы там ни было, сейчас, глядя на то, как девушка суетится у плиты и, сверяясь с потрёпанной книжкой, без стеснения, так, словно находится одна на кухне, опрокидывает в тарелку с ухой — словно он станет это есть! — какие-то пузырьки с прозрачной жидкостью, Димон не на шутку встревожился.
Встревожился и почувствовал себя так, будто оказался голым посреди полной народу площади, что, в принципе, было недалеко от истины. Не говоря ни слова, натянул на себя джинсы, щёлкнул пальцами, пытаясь вернуть своему телу и волосам привычный окрас. Избавиться от зелёной кожи удалось сразу, а вот жёлтые крапинки, делавшие Димона похожим на жертву ветряной оспы, да тугой блондинистый перманент никуда не испарились. Ни после второй попытки, ни после третьей.
«Ну и чёрт с ним, — откровенно психанул Димон. — Утром на свежую голову разберусь». И, опустившись на стул, принялся ждать, пока Мария закончит с кулинарией и обратит на него внимание.
Но она, словно забыв о существовании гостя, колдовала над плитой, лохматила и без того лохматую голову и специально — специально, тут хоть к гадалке не ходи! — то наклонялась к нижнему ящичку, то тянулась к верхнему, привлекая всё внимание мужчины к проклятой молнии на попе. Какая сволочь вообще придумала такой фасон!? Ни о чём же думать невозможно, кроме как…
И тут Маша оглянулась, громко выдохнула и замерла с приоткрытым ртом и с тарелкой на вытянутых руках.
— Что смотришь? — процедил Димон и пальцами выбил на столешнице нервную дробь.
— Дима, — девушка моргнула, затем, проявляя удивительное для сложившейся ситуации спокойствие, осторожно поставила перед гостем приготовленную отраву. — Как ты себя чувствуешь?
— Я себя охрененно чувствую! — вспылил Бьёри и, вскочив на ноги, резким движением отбросил от себя тарелку, расплескав её содержимое по всей кухне.
— Ты сдурел? — в тон ему прокричала Мария.
— Это я сдурел?
— Ну, не я же! — девчонка всплеснула руками, а затем ткнула пальцем в картофелину, споро скользившую по стене в направлении пола, и прорычала:
— Я уже не спрашиваю, кто всё это убирать будет, но, где, скажи мне на милость, где я в субботу, в два часа ночи найду слабительное?!
Димон захлебнулся возмущением и лишь с трудом смог выдавить из себя:
— Слабительное?!! Да ты… ты совсем… — опустил веки, чтобы случайно не придушить идиотку, что помогло слабо.
— Ты вообще без мозгов? — прорычал, не справившись с волной праведного гнева. — Это же даже не отрава, его бы камень пропустил как безвредное вещество! Представляешь, что бы со мною было?
Говоря о камне, он махнул рукой с кольцом, привлекая к украшению внимание девушки, и Маша досадливо поморщилась, осознав свой просчет. Головой думать надо, прежде чем пытаться отравить — тут Димон явно загнул, но сути проступка, в принципе, это не меняло — наследника Императора. Другая на её месте залилась бы краской смущения и потупила глаза, но не эта, нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты не поверишь, — ехидно улыбнулось это порождение тьмы, — но что случается с теми, кто отведал моего слабительного, я знаю не понаслышке.
И выразительно так посмотрела на него, как на таракана. Или на червяка.
— Да за что вообще? — справедливо возмутился Бьёри.
— За то, — смутилась Мария и отвела глаза. — Я вообще-то прямо сейчас это для твоего блага делала. Хотела ликвидировать последствия предыдущего… эксперимента.
— Не понял.
— Надо было как можно скорее вывести малину из организма, что неясного? А в данном случае лучше всего подошло бы рвотное или слабительное…
— Отчего же не то и другое сразу?.. — попытался съязвить Димон, но нахалка только разрумянилась и отвела глаза.
— Зараза!
— Я тебе в туалет собиралась ведро поставить, — «успокоила» она своего несостоявшегося пациента. — И дегидрат бы приготовила, от обезвоживания…
— Зараза, — повторил Димон и рухнул на стул, не в силах поверить, что избежал столь ужасной участи.
— Неприятно, конечно, — продолжила добивать его Маша, — но зато эффективно…
Опустилась на сидение с другой стороны стола и задумчиво откусила от уже покусанного Димоном огурца, а затем вдруг начала оправдываться. И честно говоря, лучше бы она промолчала.
— Кто ж знал, что с малиновым вареньем смешивать нельзя! Это вообще цирк какой-то. Комедия положений! Я себе даже представить не могла, что от полыни можно позеленеть, полинять и пойти пятнами, одновременно начисто утратив мозг.
Димон засопел.
— Мой мозг при мне всегда, — проскрипел, чувствуя, что снова начинает закипать.
— Да? — она ехидно изогнула бровь. — Даже когда ты поёшь голый, завернувшись в скатерть ручной работы, используя огурец вместо микрофона?
«Дурная была идея, — мысленно признал Димон, внешне сохраняя олимпийское спокойствие. — Но не признаваться же в этом сейчас».
— Как ты себе представляешь, я теперь эту скатерть буду на стол стелить? — продолжила Мария и двумя пальчиками, брезгливо оттопырив губку, взялась за край самобранки, которую Димон аккуратно перекинул через спинку стула.
— Это я тебя так… разыграл. Думал, ты меня приворотным зельем напоила… — довольно-таки высокомерно проговорил Димон и осёкся, выпучив глаза:
— Что ты сказала? Полынь?
— Приворотным зельем?? — одновременно с ним вскрикнула Маша и содрогнулась, словно от отвращения. — Я??
— Идиотка! — бушевал Бьёри, вскочив на ноги. — Да как ты додумалась вообще подлить мне такой сильный наркотик? Ты хоть представляешь себе, каким кошмаром меня накрыло бы при моей-то работе? Да тебя выпороть мало!
— Кошмаром? — Маша сощурилась, выскочила вперёд, сжав маленькие кулачки и, кажется, даже став выше ростом. — Да что ты вообще знаешь о кошмарах? Я полжизни на снотворном и успокоительном. Я сплю с включенным светом. Я нормальных отношений с мужиком завести не могу, потому что боюсь, что в самый ответственный момент орать начну от страха. Знаешь, каково это, целовать парня, который тебе нравится, и бояться подсознательно, что он сейчас вонзит в твоё горло зубы или…
— Но я-то тут при чём? — перебил Димон, изумлённо прижав руки к груди. — Тебе с такой проблемой не людей травить надо, а идти к психологам, к докторам…
Договорить мужчине помешал внезапный и именно поэтому удачный хук правой. Настолько удачный, что у Димона из глаз посыпались искры. И, видимо, эти же искры осветили разум, находящийся до этого в темноте, и заставили мужчину содрать с наливающегося кровью глаза повязку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мир сразу подёрнулся знакомой рябью, оставшись прежним и неотвратимо изменившись при этом. Краски стали спокойнее, а звуки мягче, словно их приглушило толщей чужих снов. Девчонка по-прежнему стояла перед Димоном в боевой позе, воинственно задрав подбородок и прижав кулачки к высокой груди. «Хороший удар, — еще успел подумать демон. — Надо будет у неё пару уроков взять».
