вагона второго класса и четыре третьего. И это не считая моряков. Офицеров в характерной черной форме на перроне видели в немалом количестве.
— Господа, давайте знакомиться! — провозгласил старший военврач Сыромятин.
Надо сказать, все четверо обитателей купе уже представились. Видимо медик, будучи самым старшим по званию, под «знакомиться» подразумевал что-то другое.
— Дружок, пошли за проводником, чтоб принес нам четыре чая, — Никифоров стоя в открытой двери поманил пальцем кондуктора.
Компания собралась хорошая. Кроме Никифорова и Сыромятина в купе ехали прапорщик танкист и подпоручик Васильчиков из Выборгского пехотного полка. У всех четверых билеты до Москвы. Все четверо решительно не понимали, куда им дальше. «В комендатуре на московском Николаевском все разъяснят. Не торопитесь, господа» — такой ответ получили все путешественники вместе с билетами.
Вскоре принесли чай. Ароматный горячий напиток. Граненные стаканы в латунных подстаканниках с двуглавым орлом. Колотый сахар в металлической вазочке. Сколько Иван Дмитриевич себя помнил, чай в поезде всегда отличался особенным вкусом, легким трогающим душу, возбуждающим чувства ароматом. Вроде чай тот же самый черный китайский, колотый сахар из ближайшей лавки, стаканы с подстаканниками можно купить на вокзале, а все равно вкус другой. Недаром ходит легенда, что проводники казенных железных дорог передают секрет чая из поколения в поколение, хранят его в тайне от любопытных даже на пенсии.
— Опередили, господин поручик, — довольно улыбнулся выборжец. — Мне теперь коньяк доставать невместно.
— Успеется, наша медицина говорит: алкоголь лучше, всего усваивается в вечерние часы. А нам почти сутки ехать. Верно говорю, Сергей Витальевич?
— В качестве аперитива для дезинфекции желудка тоже полезно, — кивнул военврач.
— Это смотря куда едем. Есть места, где от лихорадок только водкой с хиной спасаешься.
Путешествие на поезде занятие философское. Стук колес, гудок паровоза, свистки кондукторов настраивают на благодушный лад. Проносящиеся за окном зимние пейзажи приковывают взгляд. Можно бесконечно долго смотреть на деревни и села, города и станции, машины на переездах.
Созерцая леса, заснеженные поля, мелькающие за окном стальные кружева мостов, поневоле преисполняешься чувством уважения к людям стянувшим, связавшим огромную страну сетью железных и шоссейных дорог. Говорят — деньги, это кровь страны. Все верно. Но дороги, это артерии, кровеносные сосуды. Это как нельзя понимаешь, глядя на встречные поезда, товарные платформы, рефрижераторы, крытые товарные вагоны на станциях и запасных путях, это осознаешь, видя машины на дорогах, склады, товарные базы у станций и на окраинах городов. Все течет, все движется, не стоит на месте.
Внезапно вспомнилась транссибирская магистраль, те далекие годы, когда еще молодой выпускник строительного института Иван Никифоров подписал контракт на работу в Маньчжурии. Господь всемогущий! Не так, уж и много времени прошло, а все вокруг изменилось. Тогда в глубинке встречались не только села, но и города, где машину или трактор только на газетных литографиях видели. Много бензина сгорело с того времени. Лошадей все меньше, а машин с каждым годом больше и больше. Впрочем, крестьяне с небольшими участками до сих пор держат лошадей в хозяйстве. Оказывается, выгоднее трактора если поля маленькие. И с дорогами в России не все хорошо. Особенно с местными уездными. Не везде еще укатанный щебень или асфальт, местами такое в распутицу творится, что поневоле пушкинские времена вспомнишь.
В поезде хорошо спать, смотреть в окно, вести задушевные беседы с попутчиками. Если приноровиться, можно читать. Тоже полезное времяпровождение. Зато писать удается только во время стоянок. Иван Дмитриевич выложил на столик папку с бумагой, поставил письменный прибор, протер перо ручки-самописки и задумался. Кому, что и куда писать? Не такая уж и простая, задача.
Сестре и младшему брату он отравил письма еще вчера. Наверное, стоит написать племяннику, но тот сейчас в Романове-на-Мурмане, еще ни разу не отписался. Адрес неизвестен. Даже неизвестно, проезжал ли он через столицу. Военные люди подневольные, особенно нижние чины. Конечно, в особняке в Сосновке все только рады были бы встретить бравого старшего унтера морской авиации, но, увы, не получилось.
Паровоз сбросил пар. По вагонам задребезжали звоночки, поезд тормозил перед станцией. Дождавшись полной остановки вагона, Иван пододвинул к себе бумагу, еще раз протер перо.
'Здравствуй, Алеша. Рождество встретили дома. Все здоровы. Твои племянники Настя и Тимоша передают тебе привет. Все надеются, Бог даст свидеться с тобой. Евстафий и Валя оценили твою карточку, рады что у них такой серьезный дядя во Франции, за малостью лет сами прочитать твои письма не могли, но тоже передают на словах пожелание здоровья, благополучия и не терять доброе расположение духа на чужбине.
У меня небольшая коллизия вышла на стройке. Приходится платить по чужим счетам. Это не страшно, мое предприятие работает, заказы есть, сам знаешь, Россия строится. Я взял отпуск на годик другой, отдохну от дел пока все не успокоится, сейчас еду в экспедицию по просьбе одного очень уважаемого солидного ведомства. Контракт весьма оригинальный, я раньше полагал, что уже староват для столь эксцентричных приключений. Увы, на небе распорядились иначе. Но жалование положили достойное и содержание сверху.
От всех нас большой привет твоей жене и дочке. Даже папа смирился с твоим выбором, теперь надеется на встречу с Олей еще на этом свете. Старик крепок, на здоровье не жалуется, даже трость иногда дома забывает. Мы все надеемся, отмеренное проживет и твою Юлю обнимет, родная внучка, своя кровь. На карточке хорошо видно — глаза и подбородок наши никифоровские.
В газетах пишут тоже что и у вас. Хватит о политике. Мы с Леной в прошлое воскресенье попросили нашего батюшку помолиться за благоразумие ваших политиков, чтоб нашли в себе мужество пойти на попятную, не довести дело до большой крови…'.
Глава 13
Санкт-Петербург
25 марта 1940. Князь Дмитрий.
Весна вступила в свои права. Солнце уже не спешило скрыться за горизонтом, не успев как следует налюбоваться суровой зимней русской природой. В прошлом остались бураны и снегопады. Наметенные в феврале сугробы оседали под ярким солнышком, истекали ручьями, темнели грязным загаром.
Горожане сбросили тяжелые шубы, зимние шинели, на улицах стало больше легких щегольских пальто и утепленных кожанок. Дамы щеголяли приталенными шубками и шляпками. Простой люд сменил ватные куртки на сукно и новомодную искусственную кожу. Весна пришла.
Князь Дмитрий незаметно привык к размеренной жизни солидного чиновника. Каждый день на работу. Вечера дома в обществе детей и супруги. Иногда выезды в театр или в гости. Изредка ужины в ресторане с супругой и настоящими друзьями.
Пришлось вспомнить
