Уже совсем стемнело и стрекот сверчков наполнил пространство нужным ритмом для размышлений.
Акиро неожиданно продолжил:
- Они почитали имя Пача Камак-Виракоча. Это и есть творец мира. Трудно и опасно было объяснять тёмным людям, что он Сын Божий. Жрецы и не стали этого делать. Это знали и понимали лишь избранные. Так он стал богом. Виракочу мы очень уважали. Он говорил на всех языках, излечивал больных и учил нас. До его появления, мы жили, как дикари, в пещерах. Многие ходили голыми, занимались охотой и собирательством. Виракоче учил нас с великой добротой, старался не применять силы или принуждения, а действовал методом убеждения и личного примера.
- Но я слышал, что у него было какое-то страшное оружие, так? - спросил Фем, удивляясь своему «слышал».
- Так то оно так. Но огнём с неба он пользовался крайне редко. Где оно сейчас, это оружие? Думаю, оно всё ещё там, где он его спрятал… Виракоча обучил нас земледелию, животноводству, медицине, металлургии и письму. Правда, нас заставили всё это забыть. А потом настал день великой Печали. Выполнив свой долг, он скрылся в просторах Тихого океана. Одни говорят, что он ушёл шагая по волнам. Так же легко, как мы ходим по земле. Другие говорят, что он уплыл на плоту из змей. Не это всё важно. Важно, что мы имеем сейчас.
«Интересно, что же это мы имеем?» - подумал Фем, но спрашивать не решился.
- Противостояние, вечное, как этот мир… - произнёс Акиро.
Он, наконец, разжёг костёр. Искры от него взлетали высоко в небо и, смешиваясь со звёздами, исчезали. Темнота пела голосами цикад и сверчков. В такую красивую ночь не хотелось говорить о прошедших ужасах. Но, увы, пришлось продолжить.
- Наученные жрецы развратились и стали повелевать людьми и исполинами, - продолжал нагонять страхи Акиро, - сыны Божие научили их многим талантам… и они выбрали дорогу зла.
- А Атлантида? - Фем постарался переменить немного тему, и этим немного скрыть иронию.
Акиро иронию не заметил, но тем не менее, строго продолжил:
- Не перебивайте, господин Мидас.
Фем уже привык к его манере переходов с ты на вы.
«Это, должно быть, что-то значит», - отметил он.
- А теперь самое главное, - Акиро выдержал паузу. - Есть разные посвящённые. Есть те, кто пытается стяжать, как вы забавно выражаетесь, власть над миром, а есть мы, кто знает, чем это чревато. Те, другие, принесли и продолжают нести много бед. Причём всем народам. Они выбрали, как мы говорим… хотя это не важно. «Он» всё видит и не участвует. Мы должны сами. Всё началось там, - старик махнул рукой куда-то назад, будто это место было недалеко.
- А испанцы, конкиста? Франсиско Писарро, Диего де Альмагро? - спросил Фем, но Акиро махнул на него рукой.
- Да, знаю, там был и священник, сыгравший не последнюю роль. Эрнандо де Луке его имя. Приход испанцев был карой того, кто всё видит, для чёрного жречества и моего народа. Белокожие и бородатые… как боги… - старик о чем-то на миг задумался. - Ты тоже белокожий, и бородатый был, пока не побрили…
- Боги?
- Терпение, и всё поймёшь… терпение, жрецы приняли испанцев за возвратившихся богов. Так было надо для Кары.
***
Он уселся поудобнее и продолжил:
- Предсказание о возвращении Виракоча хранилось в памяти народа. Но псевдо-жрецы ошиблись. Это помогло испанцам за короткое время утопить в крови великую империю. Случилось это всё в 1531-ем году, страшное было время. Писарро с отрядом из двухсот двадцати семи солдат сделал своё дело. Он был очень хитрым и коварным негодяем. Ему удалось понять и воспользоваться междоусобной борьбой за власть двух инкских властителей, братьев Атауальпа и Уаскара. Через два года всё было кончено - он занял столицу Перу - Куско. Конкистадор устроил суд над Атауальпой, обвинив его в мятеже против Уаскара, и казнил его. В то время произошло много других интересных событий, которые ваши источники не знают. Часть жрецов ушла под землю, - он указал пальцем на землю, и продолжил:
- Об этом здесь даже мальчишки знают. Но попасть туда и не пытайся. Они свой храм охраняют, - Акиро сделал какой-то жест, как будто перекрестился. - Это страшные звери.
Фем внимательно слушал старика-звездочёта и понимал, что почти не верит ни в одно его слово. Подземный храм! Звери! Приятно, конечно, что-то кто-то всерьёз рассказывает эти сказки. Слушать-то интересно. Но в голове всё равно жужжали и роились, как пчёлы, вопросы. Почему Акиро рассказывает это все ему? Как будто он готовит Фема к чему-то. Почему всё, произошедшее с ним, как-то перекликается с рассказами старика. Ответить на эти вопросы он пока не мог.
- Дары должны быть приняты добровольно, - продолжал гнуть свою линию интересный старик, - а носители перевоплотятся в нового Виракоча. Он поведёт нас к противостоянию. Но не к победе. Это тоже надо знать.
Он продолжал чеканить постулаты, этот странный чудак. Откуда-то взялся воздушный поток, подхвативший его волосы. Теперь у него был настоящий пророческий вид, как рисуют в книжках.
- Вы намекаете, что у меня может быть этот… дар?
- Нужен ущерб. Только ущербное общество получает в дар пассионарный толчок. И дар, чтобы получить, надо заслужить, найти и отработать свой «ущерб». Вы готовы? - он строго и печально оглядел Фема с ног до головы.
- Думаю, что достаточно сказок на ночь, - неожиданно прервал он сам себя, - теперь надо идти спать. Завтра будет большой день, - он встал и не дожидаясь ответной реплики удалился в дом.
Фем так и остался сидеть под звёздами, пытаясь переварить услышанное. Ну и как должен человек двадцать первого века на всё это реагировать? И потом, эти дары… Может это и есть, то, что с ним случилось?
***
А ночью ему приснился чрезвычайно любопытный, хотя и монотонный сон. Он шёл по странному каменному тоннелю. Стены, пол и потолок были выложены гигантскими монолитами в человеческий рост высотой.
Они были, как ножом, вырезаны из красноватого гранита, и цеплялись друг за друга неправильными углами, как будто в страхе грядущего землетрясения.
Их пластилиновый вид навевал нехорошие инопланетные мысли. Туннель этот вёл немного вверх, и конца не было видно.
Как часто в снах бывает, Фем почему-то уже знал, что поворачивать назад никак нельзя. Поэтому он даже и не оглядывался.
Иногда камни сочились влагой, и в этих местах росла красивая, с оранжевыми прожилками плесень. Но чаще было очень сухо, и только гранит рисовал свои узоры. Он шёл и шёл… Пока утром его не разбудил стук и громкие голоса.
***
Фем отходил от сна постепенно, и в каком-то не правильном порядке. Сначала он увидел, как подходит к дому, затем услышал далёкие голоса, потом голос Акиро, пытающегося кого-то разбудить. Он тряс этого кого-то за плечо. А потом почувствовал, что его тоже трясут. Это был Акиро, что-то бубнивший прямо в ухо.
- Вставай, француз. За тобой приехали из посольства. Ты должен уезжать… - голос у Акиро немного дрожал, - привезли твой новый паспорт.
Фем потихоньку пришёл в себя и поднялся. Встряхнувшись, он ощутил, что события сна уже отошли с переднего плана сознания. Он быстро оделся и плеснув на лицо холодной воды, вышел на крыльцо, где продолжали слышаться голоса. Было душно и влажно, но с неба не капало.
- Доброе утро, - обратился к нему молодой, хорошо одетый человек, - меня зовут Доминик, я представитель посольства Франции в Перу. А это наш водитель, - он указал на персонаж в кепке небольшого роста, - Диего. У меня с собой все ваши документы и билеты в Париж. По дороге я вам расскажу много интересного. Вы готовы?
Фем был готов физически, но не морально. У него было такое ощущение, что у них с Акиро ещё осталось много недоговорённостей.
- А могу я ещё остаться здесь не надолго?
- Увы, это невозможно, - Доминик замялся. - Видите ли господин Мидас, ваша виза истекла приблизительно три года назад. Учитывая это, и то, при каких обстоятельствах вы были найдены, местные власти просят вас покинуть Перу. И как можно быстрее. Гостиница в Лиме готова, а завтра вечером вылет.
Акиро развёл руками и произнёс:
- Что тут поделаешь, надо прощаться. Я тебе на дорогу только одно скажу, - он подошёл к Фему ближе и наклонился к самому уху. - Вот теперь, верь снам! Сам всё скоро увидишь и поймёшь…
Он приобнял Фема и отошёл, показывая, что прощание окончилось. Ещё долго его немного сгорбленная фигурка колыхалась в окошке. А потом исчезла, и Фем остался со своими грустными мыслями, трясясь и слыша, как через туман, монотонный бубнёж Доминика.
***
Сосредоточиться на том, что говорил его спутник удалось не сразу. Слишком уж многое, как теперь понял Фем, связывало его с инкским Звездочётом.
