и завела руки за голову. Грудь соблазнительно поднялась, шелковая ткань до упора натянулась на сочных холмиках, готовая их вот-вот обнажить. Слегка раздвинув бедра, Лера игриво согнула колени. Тонкие розовые трусики, выскочившие из-под халатика, вовсю замаячили перед глазами. У меня даже начало подниматься от такого призывного вида. Увлекшись, я переводил взгляд с Леры на кровати на Леру в маленьком экранчике камеры. В принципе, такая картинка вполне могла бы быть и на очередном глянцевом развороте, если бы только не выражение в ее глазах, будто говоривших, что ее сейчас стошнит.
— Отлично, — оторвавшись от камеры, сказал я, — а теперь давай сделаем что-нибудь с лицом.
— Чего? — Лера вконец скривилась.
— В позе секс вижу, а во взгляде нет. Покажи, что ты меня хочешь.
— Я тебя не хочу, — процедила она. — Поэтому и не видишь!
— Ну тогда постарайся хотя бы для зрителей.
— Какой же ты охреневший!..
Не охреневший, а охрененный. Поверь, ты сегодня почувствуешь разницу.
Продолжая что-то недовольно бормотать, Лера тем не менее закрыла глаза — и выражение ее лица мгновенно изменилось, став мягче и нежнее. Явно сказывался опыт многочисленных фотосессий. Когда она вновь открыла глаза, во взгляде появилась легкая поволока, будто сотканная из томления и желания. Ее губы приглашающе разомкнулись, словно беззвучно спрашивая, с чего я хочу начать. А мне, определенно, нравилось быть режиссером. Возможно, я учусь не той профессии. Оставалось только проверить, как далеко она зайдет под моим чутким руководством.
— А теперь покажи все, — подытожил я. — Снимай халатик.
Лера поджала губы, разом испортив весь эффект.
— Только после тебя!
Звучало как очередной вызов.
— Стесняешься? — усмехнулся я. — А в журналах не стеснялась… Или тебе там дублера подбирали?
Насупленно уставившись на меня, она потянулась к поясу своего халатика. Пальцы резко рванули завязки, и, взлетев вверх, шелковое облако упало на пушистый ковер около кровати. Лера осталась в одних трусиках, давая моим глазам вдоволь нагуляться по всему остальному, что было кокетливо прикрыто в журнале. Аппетитные полушария, которые я вчера дорисовывал воображением, оказались даже роскошнее, чем я их представлял.
— А чего стесняться? — подцепив их руками, Лера дерзко приподняла грудь и потрясла ею прямо в камеру. — Мы с Люци ее в Штатах делали! Знаешь, сколько она бабла стоит? Да я вообще ей горжусь!..
Словно заведясь от собственных слов, она упала на спину и потянула трусики вниз по бедрам.
— А если тебе мало — то вот!
Розовая ткань мелькнула в воздухе и, стукнувшись прямиком в объектив камеры, упала мне под ноги.
— А теперь, — Лера развела ноги прямо в экран, — раздевайся сам! Сколько можно тянуть!..
А вот такой команде уже хотелось подчиниться. Тем более что думать уже начала не голова, а то, что пониже. Расстегнув молнию на брюках, я стянул их с себя вместе с плавками и, оставшись в одной рубашке, направился к Лере, которая снова села на кровати и свела ноги, немного напряженно глядя на меня. Подойдя к ней почти вплотную, я остановился — так, что активно подрагивающий член замер у нее прямо перед глазами.
— Может, начнем с минета?
За долю секунды ее насупленные брови взлетели вверх.
— Фу! — оттолкнув меня, она залезла на кровать поглубже. — Чтоб ты меня всю обкончал?
— Ну в качественной порнухе, — я забрался в постель следом за ней, — с этого обычно начинается.
— Избавь меня от своих познаний! — поморщилась она. — Снимай уже рубашку, надевай это, — в меня полетел один из разбросанных по кровати презиков, — и вставляй! Хочу закончить этот цирк поскорее!..
Пальцы на лету перехватили резинку. В принципе, предложение звучало не слишком сладко, но пока я смотрел на ее обнаженное тело, у меня не было особых возражений. Вряд ли без значка я внезапно ее расхочу. Расстегнув пуговицы, я сбросил рубашку на тумбочку и потянулся к Лере, которая с демонстративной неохотой придвинулась мне навстречу. Опустившись на простыню, мы оказались так близко, что мой стояк уперся ей в бедро, а рука легла на ее талию и плавно повела вверх, оценивая каждый изгиб. Лера не произносила ни слова, позволяя мне любую вольность. Все было обалденно, смущали лишь два момента: кислое выражение на ее лице и красный индикатор камеры, который, отражаясь, мигал в ее зрачках.
Одна моя знакомая как-то говорила, что камеры раскрепощают. Похоже, ко мне это не относилось. Казалось, с каждой секундой этот чертов индикатор мигал все ярче — он будто проникал мне в голову и давил на нервы, и от этого безмолвного зрителя с отличной памятью на сотни гигабайт хотелось прикрыть все, что учат прикрывать с детства. Стараясь отвлечься, я поднял пальцы еще выше, и роскошное совсем не маленькое полушарие приятно надавило на ладонь. Не знаю, сколько стоила ее грудь, но сделали ее на совесть. Хотя что-то мне подсказывало, что и прежняя версия — натуральная — понравилась бы мне не меньше.
— Кончай щупать, — проворчала Лера, — и давай к делу, что ты как девственник!
И это сказала девчонка, лежащая рядом как манекен! Могла бы хоть немного постараться — в конце концов, ей это надо больше, чем мне. Внутренне выдохнув, я еще крепче прижал ее к себе и поймал ее губы своими. Однако в ту же секунду она оттолкнула меня.
— Какого хрена? Ты сюда пососаться пришел? От тебя не это требуется!
Тон был таким, словно она выкатывала мне райдер.
— Вообще-то, — отозвался я, — я обычно целуюсь с девчонками, с которыми трахаюсь.
— Да мне плевать, — отрезала Лера, — что ты делаешь обычно! Сейчас от тебя надо просто взять и трахнуть! — она раздвинула ноги и легонько хлопнула себя между ними ладонью. — Что в этом сложного?
Это была самая нелепая прелюдия в моей жизни. Несмотря на то, что мы оба голые лежали рядом на огромной кровати, происходящее не возбуждало, а порядком подбешивало. Раздражали и ее тон, и насупленные брови, и кривящиеся губы, но больше всего — долбаный красный индикатор, о котором теперь я не мог забыть ни на мгновение. Чертыхнувшись, я покосился в сторону своей рубашки. Уже хотелось одеться и уйти, но стоит мне нацепить значок, как он тут же вернет меня обратно. Потому что — если уж по-честному — мне, все еще сжимающему Лерину грудь, хотелось ее трахнуть, и единственным, что меня останавливало, был я сам. Так какого ж черта?
Мысленно выругавшись, я подхватил пластиковый квадратик. Надорванная упаковка с тихим шелестом упала на простыню. Все еще хмурясь, Лера откинулась на подушку — в самой что ни на есть скучнейшей миссионерской
