– Ты, дядя, права не качай, а то как бы тебя самого не накачали, – угрожающе нахмурился Серый.
– Ну, хорошо, я попробую с надзирателем поговорить, – подал голос Род.
Сергил даже не шелохнулся. Он не одобрял его решения, но и против не стал говорить. Зачем? Это ведь не он с хаты ломится. И не в ответе за этого зеленого чушка.
Род достучался до контролера, но получил отказ. С начальством нужно говорить, пусть оно принимает решение. Сергил закрыл глаза. Лишь бы «вертухай» ничего не напутал, а то вдруг доложит наверх, что это он пытается соскочить с хаты.
– Мужики, может, вы как-нибудь подвинетесь? – хныкающим голосом попросил Род.
– Извини, парень, никак нельзя, – покачал головой майор. – Принцип у нас такой, нельзя двигаться. Сегодня подвинешься, а завтра по головам здесь ходить будут.
– Ну, хотя бы вещи положить.
– На пол положи, – с ухмылкой посоветовал Серый.
– Так это, нельзя на пол, – вздохнул Род.
Сергил подбадривающе кивнул. Действительно, нельзя класть матрас на пол, западло это. И на полу спать нельзя – это место для «опущенных». Лучше на ногах перетоптаться, чем на пол лечь.
Он не стал качать права, не видел в этом смысла. Ясно же, что эта хата заряжена против него, все здесь идет по ментовскому сценарию. Если вдруг неразумные вояки подвинутся, то и это будет частью плана. Сергил – уважаемый вор, ему абы какое место не нужно, ему положена угловая шконка у окна. Силой ее не отбить, мощи не хватит, поэтому лучше на ногах стоять, рассматривая ментовских козлов. Тщательно запоминать их надо, и пусть они знают, зачем Сергил это делает. Он запомнит каждого, а придет время, спросит с них – если не оптом, то в розницу. Месть его будет жестокой…
Сергил повернулся к своему спутнику, забрал у него сумку, поставил ее на пол – так можно. И скатку тоже забрал, обнял ее как женщину.
Он мог часами сидеть на корточках, не поднимаясь, но и этого делать нельзя. Если есть в камере шконки, нельзя. На ногах, только на ногах…
Так он и стоял. Десять минут прошло, полчаса, час. Арестанты, казалось, утратили к ним интерес.
– Не, ну что вы за люди такие! – не выдержал Род.
Он подошел к ближайшей шконке, положил на нее матрас, но скатка вдруг оказалась на полу. Ее скинул толстощекий здоровяк в камуфляжной футболке.
– Ты что делаешь, козел? – Род, казалось, расплачется от возмущения.
– Кто козел?! – взвыл от возмущения здоровяк.
Он шагнул к парню, замахнулся, но вдруг мешком шлепнулся на пол. Род ударил его в грудь – коротко и вроде бы будто не сильно. Толстощекий даже не подался назад под ударом, он просто потерял сознание, ноги его подкосились, колени коснулись земли, а тело завалилось набок.
– Эй, пацан, ты чего? – Серый вскочил со своего места, рванул к Роду.
Парень играючи уложил верзилу на пол и добил его молниеносным ударом в затылок. От удивления у Сергила отвисла челюсть. Но при этом он не стал ждать, когда Леший атакует Рода. Десантник выскочил из-за стола, метнулся к парню. Он успевал ударить его ногой в голову, но при этом совершенно не принял в расчет вора и жестоко поплатился за это. Сергил ударил его кулаком в висок. И бил он со знанием дела, наверняка под его ударом хрустнула височная кость.
Григорьев тоже бросился в драку, но Род уложил и его. А Сергил взял на себя жирного морпеха. Он ударил его в горло, а затем с силой схватил пальцами за губы. Схватил намертво.
– Я тебе сейчас пасть порву, падла! – заорал он, обращая свой гнев ко всем арестантам.
Никто и пикнуть не посмел. А жирный благополучно лишился чувств от болевого шока. Сергил с брезгливостью оттолкнул его от себя, поднял с пола упавшую скатку и отнес ее к шконке в блатном углу. Там и освободил для себя место, расположился. И Рода к себе подозвал.
У окна под работающим «ящиком» стоял плотного сложения парень в камуфляжной куртке. Узкий лоб, вытянутое лицо, но челюсть широкая, тяжелая; поджарый торс, длинные сильные руки, мощные кулаки. Судя по всему, он сам был воякой, но за своих не подписался. И непохоже, чтобы он испугался, видимо, парень просто не хотел нарываться на неприятности. Все правильно, в тюрьме каждый за себя.
– Ты кто такой? – бросив матрас на оголенную койку, резко и зло спросил Сергил.
– Бертолет я. Фамилия Бертолетов.
– Статья?
– Ну, сто пятая…
– Надолго закроют, – скороговоркой произнес Сергил.
Он с опаской смотрел на вояк, которые уже собирались в кучу в районе параши, поглядывая на него. Шушукаются между собой, планы строят, реванш взять хотят. Сергил не мог им этого позволить, поэтому спешил. Род уже рядом, у него просто нет иных вариантов, как держать воровскую сторону. Пацан он, как оказалось, атомный, настоящая находка, но для свиты одного его мало.
– Ну, «десятку» обещают.
– В зону пойдешь, а там тебя из-за этих козлов «опустят». Или даже раньше…
– А я чо? Я не при делах! – насупился Бертолет.
– Монета на ребро легла, тут или с ворами, или против, без вариантов. Ты со мной?
– Ну, с тобой…
– Так это, и я мог бы с вами… – К Бертолету подошел среднего роста, неказистой внешности паренек с коротким, подрубленным снизу носом. На щеке, на лбу и на подбородке – сплошные шрамы.
– Ты откуда такой меченый? – с интересом посмотрел на него Сергил.
– Так это, в драке порезали…
– В одной драке?
– Да нет, в разных… – Пацан сунул пальцы в рукав и выудил оттуда заточку, наспех сделанную из стальной ложки. – «Шкет» моя «кликуха», меня за кражу закрыли…
Сергил кивнул. Сейчас ему любая масть в цвет, а воровская тем более. Статья у Шкета уважаемая, но воровским ходом он вряд ли проникся. Будь пацан реально блатным, он бы сразу подписался за Сергила, не дожидаясь, когда тот войдет в силу…
Разберется он, со всеми здесь разберется. И на понятия, кого надо, поставит, но сначала нужно застолбить за собой власть. Впрочем, это будет нетрудно. Вояки вдруг сдулись, остыли. Поняли, что Сергил перетянул камеру на себя, теперь он в центре, а им ничего не остается, как просить у него прощения. Если так, то зря надеются, Сергил не умеет прощать. Видимость он может создать, чисто для того, чтобы усыпить бдительность соперника, а когда настанет удобный момент, обязательно нанесет удар…
И с Есаулом настал удобный момент. Так все хорошо было, Бузыка повелся на развод, пошел у Сергила на поводу, даже сам вызвался «замочить» Артема… Не надо было брать его на дело. Других пацанов нужно было взять, а Бузыка мог бы заняться Есаулом. Глядишь, и довел бы дело до логического конца. Но нет, Сергил поверил в его фартовость, спустил на Тартакова, на этом и погорел. Подвел его Бузыка: не ту машину к дому подогнал, потому и навалились менты.
Бузыку тоже «закрыли», надо бы связаться с ним, пусть исправляет свой «косяк», пусть заявит, что Тартаков заказал ему Сергила, пусть скажет правду… Только вряд ли Бузыка пойдет на это. «Мокрых» дел на нем нет, менты, возможно, и не знают, что он киллер, а раз так, то светиться он не станет даже под страхом смерти. И сдавать его никак нельзя, Есаул обязательно ухватится за это.
Более того, Есаул наверняка возьмет Бузыку в оборот и узнает, как Сергил настраивал Митю против него. Тогда у него будут развязаны руки. Если, конечно, Есаул действительно собирался следовать букве мирного договора, к которому подвел их Давид. Может, он не собирался прощать Сергила. Может, только ждал удобного момента, чтобы отомстить. Если так, то этот момент наступил. Есаул – уважаемый вор, и тюрьма для него такой же дом, как и для Сергила. Возможно, он уже мутит воду…
Сергил озлобленно глянул на Григорьева, который усердно рассматривал ногти на своих руках. Что, если этот вояка действовал по наущению Есаула?.. Хотя вряд ли, Есаул не подставляет, не разводит на всякого рода «мульках», если он предъявит, то по реальному делу… А он предъявит. Обязательно предъявит. Значит, нужно быть к этому готовым…
Пышные пшеничного цвета волосы, длинная, узкая в талии спина, стройные, с красивыми икрами ноги. Девушка вскинула голову, закрыла обнаженную грудь руками, сделала движение на разворот… Сейчас она повернется к Мите, и он увидит ее прекрасное лицо.
Развернулась. И развела руки. Грудь у нее плоская, волосатая, а лицо – просто ужас, мало того, что уродливое, еще и мужское.
– Чего лежишь? Поднимайся!
Над ним стоял Алхаз, «смотрящий» по хате. Митя простонал, поднимаясь со шконки. Он еще не понимал, зачем его подняли среди ночи, его больше беспокоил облом, который с ним приключился. Если бы Алхаз его не разбудил, блондинка показала бы ему свое лицо и обнажила бы настоящую женскую грудь. Но красотка уже далеко, ее не достать, а Митя здесь, в тюремной камере, дверь в которую почему-то открыта.
