— Фью-ить! — над моей головой пролетела стрела, которая вонзилась в борт. Арбалет снова был готов к бою. Расстояние между кораблями сокращалось, и я отдал команду:
— Бей!
На носу шнеккера особо не развернешься, места мало, а потому выстрелило всего шесть человек. Но почти каждый болт ударил во вражеское тело, слишком любят даны стоять вдоль борта и размахивать оружием. Два или три викинга повалилось на своих товарищей. Одновременно с этим "Яровит" начал новый разворот. Удар! Столкновение! Треск лопнувших бортовых досок! И на чужое судно летят болты и абордажные крючья. В ярости даны орут, но криков "Один!" не слышно. Викинги забывают про Отца Дружин, поэтому мы слышим только какие-то отдельные нестройные выкрики.
— Щелк! Щелк! — без остановки, один за другим, в гущу врагов летят короткие арбалетные стрелы. Самострелы разряжаются и с ревом "Яровит!", бронированная масса варягов, ощетинившись острой сталью, влетает на борт чужого шнеккера. Вот только после плотного обстрела сражаться особо было не с кем, ибо сотня болтов, которые почти все были выпущены в упор, свое дело сделали. Треть вражеской команды на палубу уронили, считай, каждый пятый болт в цель, а остальные датские воины растерялись, и варяги, которые действовали четко и дружно, просто разметали их и бой быстро превратился в резню.
Схватка, во время которой нас никто не тревожил, закончилась через полчаса. Пустой вражеский корабль, который не было никакой возможности забрать с собой, похватав с него все, что могло бы стоить приличных денег, бросили. Однако перед этим, у мачты на чистом куске палубы нарисовали Рарога в пламени, силуэт сокола, мой герб, который был свидетельством того, что данное судно захвачено дружиной Вадима Сокола.
Мы отвалили от борта шнеккера, отошли от него и смогли оглядеться. Битва шла по всему Большому Бельту. Корабли сцепились по два и по три, а кое-где образовывалась мешанина из десятков судов, которые образовывали плавучие острова. Ветер стих. Весеннее солнце прямо над головой. Где-то дальше по проливу виден пожар. Немного левее шедшие за нами следом лодьи из Волина, взяли на абордаж длинный драккар, на борту которого кипит сеча. Позади, километрах в пяти-шести, виднеются силуэты идущих к Зеландии транспортов. Где-то справа мелькнули над водой узкие и еле заметные тени, наверняка, дубасы пруссов, которые уже здесь, а за ними величественные и грозные королевские драккары Хунди Первого.
Среди всей этой мешанины Самороду требовалось выбрать следующую цель, и он ее разглядел. Невдалеке от нас, буквально в четырехстах-пятистах метрах, две большие варяжские лодьи схватились с четырьмя вражескими кораблями, тремя шнеккерами и одним драккаром. Браточков надо было выручать, и мы не медлили. Весла стали загребать водную массу. Кормило поворачивало "Яровита" к месту боя, а все, кто был свободен и не ранен, заряжали арбалеты.
Спустя десять минут, может быть, немного больше, разогнав корпус судна, а затем, развернув его, мы борт о борт притерлись к кораблю датчан. На палубе вражеского драккара почти никого не было, лишь несколько человек. Они попытались нас задержать, но куда там, бронированная полусотня варягов просто растоптала их и выскочила к противоположному борту, который смыкался с кормой венедской лодьи. На миг мы остановились. Арбалеты на изготовку. Команды не нужны. Люди чувствуют локоть товарища, и все делается практически синхронно. Перед нами викинги, которые начинают разворачиваться навстречу. Однако мы их не ждем. Самострелы бьют в упор. Болты пробивают латы из кожи, кольчуги и панцири. Острое каленое железо впивается в тела врагов, кромсает их мясо, режет вены и алая кровь льется на палубу.
Первый ряд викингов был выбит вчистую. Мой арбалет опускается на палубу, и ногой я отпихиваю его к борту. Змиулан покидает ножны и я, мысленно посетовав на то, что оставил щит на шнеккере, кидаюсь вперед. Вместе со мной варяги и, все больше погружаясь в пучину боевого безумия, я выкрикиваю:
— Яровит! Прими жизни врагов!
— Убивай!!! — вторит мне кто-то слева.
— Режь!!! — это справа.
Ну, а позади один сплошной злой свирепый рев, от которого в жилах данов должна стынуть кровь:
— А-а-а-а-а!!! Руян!!!
Я метнулся вперед. Прыжок. Тело в броне ударило в массу врагов, и они подались назад. Следом за мной последовали другие воины из экипажа. Сильный и резкий толчок левым плечом и противник передо мной отступает, а я, четким горизонтальным ударом бью его в голову. Острая сталь Змиулана кроит круглый шлем, и застревает в костях черепа. Рывок на себе. Отчетливо слышен хруст и снова я готов к бою. Вокруг крики, стоны, всхлипы и даже какое-то рычание. Железо бьется об железо. Битва! И все реакции моего тела убыстряются. Левая рука выхватывает с пояса кинжал и втыкает его в горло бородатого пожилого дана. Он валится мне под ноги, и я становлюсь прямо на него. Тело под подошвой ботинок, которые специально, как и одежда, были пошиты по моему заказу в Арконе, вздрагивает и слегка дергается. Однако меня это не смущает. Ярость и злоба, справедливый гнев на разорителей и давних недругов моего племени, которое стало для меня родным, переполняют душу ведуна, и я продолжаю бой.
Передо мной боец в добром доспехе, шлеме-шишаке и круглым щитом в руках. В его руке топор, который готов опуститься на мою бедовую головушку, но я быстрее. Взмах клинка, и Змиулан рубит ему кисть, которая вместе с дубовым топорищем отлетает в сторону и бьет по спине кого-то из викингов. Прямой удар ногой в щит, и противник, который до сих пор не понял, что лишился руки, отлетает назад. Шаг на него, и острие клинка, пробивая доспех, вонзается в живот дана и проворачивается в нем. На губах врага кровавая пена, и он что-то выкрикивает, но недолго, поскольку захлебывается криком, от шока теряет сознание, и я его добиваю.
— Берегись! — слышу я окрик кого-то из варягов и пригибаюсь.
Над головой, лишь слегка задев шлем, пролетает метательный топорик. Поднимаюсь, кидаю взгляд в сторону опасности и вижу мощного рыжебородого воина без головного убора. Он космат и грязен, крепкое тело в одной окровавленной рубахе излучает силу и природную мощь, и он, подхватив меч кого-то из мертвых, расталкивая своих и чужих, бросается на меня. Я его встречаю, иду навстречу, и когда он заносит клинок, который, если судить по богатырскому замаху, должен был меня располовинить, прыгаю на него, сталкиваюсь с ним грудь в грудь и, сверху вниз, вонзаю Змиулана в горло дана.
— Бух-х! — Тело рыжебородого соприкасается с покрытой кровью палубой, а я падаю сверху. Промедление подобно смерти и я сразу же откатываюсь в сторону. Меч в моих руках, не потерял, плюс один кинжал на поясе, и я нахожусь у борта. Рывком встал и быстро огляделся. Даны побежали, видать, не выдержали нашего яростного напора, а под моими ногами стон. Думаю, что это кто-то из вражеских недобитков и приподнимаю меч. Но нет, это наш, венед, русоволосый дядька лет сорока пяти в богатом панцире, который густо украшен насечками из серебра. Кто он такой, не знаю. Однако он меня где-то видел, может быть, на военных советах, потому что его обессилевшая правая ладонь в латной перчатке упала на мой ботинок, и он прохрипел:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
