Я мужественно сохраняла спокойствие. Ни за что на свете я не позволила бы ей узнать о том, какими способами он предпочитал осуществлять контроль.
– Во многом, – продолжала она, – то, что случилось с Рэндалом, куда более гуманно, чем то, что происходит со Стюартом.
Карма.
Когда я ничего не ответила, она взяла меня за руку и добавила:
– Я также видела и супругов таких пациентов. Я понимаю, как тебе тяжело. И мне бы хотелось, чтобы ты подумала о возможности посещать психологические консультации. Тебе не нужно ждать его смерти, чтобы поделиться с кем-то своим горем и чувством утраты близкого человека. Ты заслуживаешь поддержки.
Я наклонилась, обнимая её, и сказала:
– Я знаю, что ты в делах и заботах, но я бы предпочла встречаться с тобой. Хочется надеяться, что мы снова соберёмся вместе, только ты и я, до того, как ты уедешь. Дай мне знать, что там у тебя с графиком, и мы что-нибудь придумаем.
– Замётано, сестрёнка. И не переживай по поводу всякой фигни, связанной с фондом. Я управлюсь со всем, что связано с медикаментами.
Я улыбнулась, кивнув головой, вспоминая похожий разговор, который состоялся несколько лет назад и оказался очень полезным.
– Вэл, – спросила я, – а для чего используют те гранулы? В смысле, зачем тебе вообще радиоактивные гранулы?
– Их внедряют в раковые опухоли, обычно ненадолго. Однако, пока они внутри опухоли, радиация, которая в них содержится, убивает раковые клетки.
– А они могут причинить вред здоровым клеткам?
Она пожала плечами.
– Когда происходит быстрое увеличение пагубных клеток, преимущество за ними.
– Ну, а если увеличения нет?
Она нахмурила брови.
– Тогда эти гранулы не внедряют. Если уж говорить серьёзно, то подверженность такому уровню воздействия радиации может привести к мутации здоровых клеток. Это будет почти что Чернобыль, но только в масштабах одного человека.
Вэл коснулась моего плеча.
– Вик, подумай об этом.
Я широко распахнула глаза.
– Подумать о чём?
– О консультировании. Это пойдёт тебе на пользу. Ты слишком молода для такого. Наблюдать за тем, как умирает твой супруг – это очень тяжело. Для этого и существуют психологи-консультанты. К тому же, иногда полезно поговорить с кем-то, кто тебе не близок.
Я покачала головой. Мнелишь нужно, чтобыонумер.
– Позвони мне. И в следующий раз давай поговорим о чём-нибудь менее ужасном.
– Эй, я не собираюсь использовать эти медикаменты ни для чего ужасного. Они послужат благому делу. Запомни это.
Я обняла её напоследок.
– О, я запомню.
Глава 9
Настоящее.
Я неохотно провела пальцем по экрану телефона. Хотя я пыталась не обращать внимания на вибрацию, пока была у Вэл, но постоянные звуки, исходящие из моей сумки, невозможно было не заметить. Иконка «Сообщения» чуть ли не выпрыгивала с экрана, бешено мигая цифрой "8". Восемь грёбаных сообщений! Ещё даже двух часов не прошло, как я вышла из дома. Я просмотрела их: два были от моей матери, два – от Броди, одно – от клиники общества Харрингтона, и остальные три – от Трэвиса.
Нажимать на номер Трэвиса – словно отдирать лейкопластырь. Если сделать это быстро, то можно покончить с этим и перейти к более приятным вещам. Я улыбнулась, не разжимая губ. Интересно, моей матери было бы приятно, что я посчитала её меньшим из двух зол?
Сообщение 1: «МИСТЕР ХАРРИНГТОН ПРОСИЛ МЕНЯ НАПОМНИТЬ ВАМ, ЧТО ОН ОЖИДАЕТ ВАС ДОМОЙ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ВАШЕЙ ВСТРЕЧИ С СЕСТРОЙ».
Правда? Я сжала челюсти. С нашей первой встречи Трэвис всё время гладил меня против шерсти.
Сообщение 2: «МИСТЕР ХАРРИНГТОН ПРОСНУЛСЯ И ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ВЫ СЕЙЧАС ЖЕ ПРИЕХАЛИ ДОМОЙ».
Да ладно! Стюарт ещё не мог проснуться. Я сама видела, как сиделка накачала обезболивающих в его капельницу после того, как убедила её, что именно этого он и хотел. И потому что это совершенно никак не влияло на то, чего хотела я.
Я до конца не знала, что за игру затеял Трэвис, но точно не собиралась в ней участвовать. Меня уже втянули в серию долбаных игр. Мой лимит исчерпан. От одной только мысли о ближайшем помощнике Стюарта у меня начинала кипеть кровь, а желудок выворачивался наизнанку. Не было секретом, что я испытывала ненависть ко всему, что касалось Трэвиса; честно говоря, это чувство продолжало оставаться взаимным. Всё это раскрылось во время моего «обучения» Стюартом на складе. Все его выражения лица, взгляды, ухмылки, которыми он одаривал меня во время первого года моего брака, наконец-то приобрели смысл, когда в первый и единственный раз я встретилась с ним лицом к лицу, как с "другом". Нет, не то чтобы встретилась. Мои глаза были завязаны. Я не знала, почему они оба думали, что я не узнала бы мужчину, который весь тот год провёл в нескольких дюймах от моего мужа.
Пусть я не очень хорошо справилась с той ситуацией, но тогда я многое выяснила. В том числе то, что иногда я, по-прежнему, могла оказывать влияние на своего мужа.
Устраиваясь поудобнее в кожаном кресле своей машины, я размышляла: если этот придурок настолько глуп, что думал, будто я оставлю его работать после смерти Стюарта, то он оказался ещё глупее, чем выглядел. Уже прошло девять лет с тех пор, как член помощника Стюарта находился рядом со мной, но до сих пор, когда я даже краем глаза видела его скользкую ухмылку, в моём животе всё переворачивалось. Я помнила тот день, как если бы он был вчера. Помнила всё до мельчайших подробностей.
– Это важное испытание, Тори. Мы же не хотим, чтобы ты разочаровала наших друзей. Они все с нетерпением ждут, когда познакомятся с тобой.
Мои руки тряслись, несмотря на то, что он крепко удерживал их. Стюарт говорил таким тоном, будто просил меня устроить званый ужин, а не выставлять себя перед незнакомцами или того хуже, мужчинами, которых я знала. С тех пор, как он привёз меня на склад в первый раз, я знала, что этого дня не миновать. Он прямо говорил, что это не обсуждается. Это было его желанием, его фантазией, и причиной, по которой он женился на мне.
И это было тем, на что я согласилась, подписав его договор. Я могла сделать выбор в пользу того, чтобы уйти. Да и он говорил мне об этом. Я могла принять то положение договора, которое аннулировало бы наше соглашение: аннулировало бы наш брак и освободило бы меня от этого ада. Но какой ценой?
Стюарт сделал всё, о чём говорил мне. Он выполнил свои обещания. Долг Рэндала был уплачен. Моего неблагодарного отчима пощадили. Моя мать снова могла продолжать поддерживать видимость безупречности и хвастаться своей дочерью и новым зятем. Он обеспечил меня таким количеством роскоши, о котором женщина могла лишь мечтать. Он никогда не спрашивал меня о моих расходах и о том, на что я решила потратить деньги.
Я не давала эмоциям одержать верх, пока он медленно снимал с меня одежду, завязывал повязку вокруг глаз, закреплял наушники. С каждой приближающейся секундой я понимала, что охотно пожертвую всем. Мне было плевать на деньги. Рэндал мог и сам пробиться в этом мире, поэтому мне было плевать и на социальный статус моей матери. Единственным, что удерживало мои руки крепко привязанными к кованым стойкам изголовья, было осознание того, что иначе Вэл не сможет учиться в университете Джона Хопкинса. Она усердно училась в академии, чтобы получить отличные оценки. В этом же университете была одна из лучших программ обучения на подготовительных медицинских курсах в стране. Программа была эксклюзивной и престижной, коэффициент зачисления составлял всего лишь семнадцать процентов. И она попала. Одно только обучение стоило пятьдесят тысяч долларов в год. Но, несмотря на позёрство Рэндала и Мэрилин и их заявления в беззаветной любви, они ни разу не раскошелились на оплату её обучения, что уж говорить про её проживание и питание.
Не то, чтобы Вэл не была прилежной, она была. Однако, было ли это по-честному – сначала предложить ей всё это, а потом отнять? А именно так бы и получилось, если бы я решила воспользоваться своим правом уйти. До тех пор, пока я играла в игру Стюарта, я могла обеспечивать свою сестру и реализовывать любые свои желания.
В наушниках звучит его голос.
– Как мы и договаривались, я могу связать твои руки, и если я так сделаю, то тем самым лишаю тебя свободы выбора. Кивни, если поняла.
Я не могла позволить ему узнать, насколько сильно отвратительно мне происходящее. Поэтому я собрала все свои силы, выпрямила шею и кивнула.
– Хорошая девочка! Оставайся сконцентрированной на мне. Я буду здесь, с тобой. Ты хорошо меня слышишь?
Я кивнула. Конечно, чёрт побери, я его слышала! Мы играли в эту игру вдвоём, только он и я, уже несколько месяцев.
– Помни, ты не должна говорить. Ты можешь издавать звуки – мне нравится слушать их, но не говорить. Кивни, если поняла.
