вносилось разнообразие в виде омаров или яичницы. Мой муж был не только капитаном, но и поваром, и гордился своим мастерством.
Как-то вечером, следующей зимой, к нам на ужин пришли гости. Няня ушла, на часах было около половины седьмого. Анна выпила содержимое своей бутылочки, но не уснула, когда ее уложили, а начала выть и выла без остановки, пока я переодевалась к ужину. Начали прибывать гости. Я позвонила врачу. Он спросил меня, не могло ли малышку немного продуть, и уверена ли я, что помогла выйти всем пузырькам после последней выпитой бутылочки? Я не осмелилась сказать ему, что забыла перекинуть Анну через плечо и понятия не имею, вышли пузыри или нет. Он предложил перевернуть малышку на живот и потереть ей спину, поэтому, когда гости стали прибывать, я сказала Франклину, что ему придется начинать ужин без меня. Я подняла свою ревущую дочку, положила себе на колени на животик, и через несколько минут она уже улыбалась и гукала. После того как я потерла ей спину, она избавилась от неприятных ощущений и, когда ее снова уложили в постель, заснула сном младенца. Я спустилась к столу, но была так взвинчена, что ходила взглянуть на дочь несколько раз за вечер, и в конце концов разбудила ее до того, как няня вернулась домой. Мне пришлось снова расстаться с гостями, прежде чем они ушли. После того случая я поклялась, что никогда больше не буду устраивать званые ужины в выходной день нашей няни.
Теперь я знаю, что в первые годы нам следовало обойтись без прислуги, чтобы я могла приобрести новые знания и уверенность в себе и не давать окружающим обманывать себя ни в том, что касается домашнего хозяйства, ни в том, что касается детей. Но меня так воспитали, что это просто не приходило мне в голову, как и никому из самых близких мне людей старшего возраста. Иначе у моих детей было бы более счастливое детство, а у меня – меньше неприятностей в будущем. Как бы то ни было, много лет я боялась своих нянь, которые обычно имели английское образование и командовали мной так же, как и детьми.
Как правило, они хорошо заботились о детях и, думаю, малыши очень любили своих гувернанток. Так у меня появилась глупая теория, что нужно доверять воспитание своих детей другим людям. В итоге моих малышей часто несправедливо наказывали, потому что я не была практичной хозяйкой, женой или матерью.
Зимой 1907 года мне сделали довольно тяжелую операцию, и я смогла добиться возвращения мисс Спринг. Доктор Альберт Эли, наш семейный врач, провел эту операцию прямо у нас дома, и я оказалась значительно слабее, чем кто-либо мог себе представить. В результате врачи подумали, что я не могу выйти из-под действия эфира, и, вернувшись в сознание, я услышала слова доктора: «Она умерла? Вы чувствуете ее пульс?»
Боль была очень сильной, но я никогда не рассказывала о своих чувствах и просто отказывалась обсуждать этот вопрос, поэтому люди, скорее всего, думали, что я гораздо больнее, чем была на самом деле.
В то время, когда мой муж учился в юридической школе, у него были долгие летние каникулы, которые позволяли нам уехать в Кампобелло. Летом 1907 года к нам приехали погостить мистер и миссис Генри Пэриш. Мы с мужем отправились встречать их вечером на вокзал. Густой туман затруднял переход через залив и заставлял нас двигаться вслепую, но мой муж гордился тем, что с двигателем мог добраться до цели и попасть ровно в то место, куда направлялся. Мы благополучно добрались до Истпорта, штат Мэн, и взяли на борт своих кузенов.
На обратном пути свет компаса погас. Франклину принесли фонарь, и он повесил его на главную стрелу, чтобы видеть, куда ехать. В нужный момент он позвонил в колокольчик, обозначая снижение скорости, но буй не появился, и земли по близости не было видно. Некоторое время Франклин шел осторожно, потом человек на бушприте крикнул: «Лево на борт», и над нами замаячили доки Любека, где как раз хватало места для маневров. Сильно раздосадованный и озадаченный, мой муж перестроил маршрут на Кампобелло, поняв, что мы прошли через узкий проход и просто по счастливой случайности не попали в поток, бегущий через пролив между Лонг-Айлендом и Стейтен-Айлендом. Примерно через три минуты с бушприта донеслось: «Право на борт», и мы чуть не попали на крошечный островок с единственным деревом, который был совсем не в наших планах.
До мужа дошло, что фонарь, качающийся на стреле, был сделан из железа и притягивал компас! С этого момента мы пользовались спичками и без труда нашли дорогу через узкий проход к своему бую. Мистеру и миссис Пэриш пришлось нелегко, и, думаю, они были рады, что пять дней сплошного тумана сделали дальнейшее плавание невозможным до конца их визита.
В то лето у меня возникли трудности в отношениях с братом. Я ворчала и ждала от него слишком многого. В своем самом раздраженном настроении я, напоминая Гризельду, отказывалась брать на себя дальнейшую ответственность. У меня есть привычка, которая, должно быть, приводит в бешенство всех, кто меня знает, – когда я обижена или раздражена, то просто замолкаю и закрываюсь в своей раковине, никому не признаюсь, в чем дело, и веду себя как великомученица. Много лет спустя один из моих старых друзей указал мне на это и отметил, что моменты, когда я становлюсь похожа на Гризельду, сильнее всего на свете выводят его из себя. Думаю, что с тех пор ситуация улучшилась, ведь я научилась жить с большей легкостью и относиться к себе с некоторой долей юмора. Это были просто ситуации, когда я жалела себя и позволяла себе наслаждаться своим несчастьем.
Но в те первые годы я вела себя серьезно, и некая ортодоксальная доброта была моим идеалом и целью. Я ожидала, что у моего молодого мужа будут те же идеи и амбиции. Какой же трагедией было, когда он оскорблял мои идеалы, и, что довольно забавно, я не помню, чтобы хоть раз рассказывала ему о них!
23 декабря 1907 года родился наш первый сын, Джеймс, и я встретила его с облегчением и радостью, потому что боялась никогда не родить наследника, которого так ждали муж и свекровь, уже решившие назвать его в честь отца Франклина.
Ту зиму 1907–1908 годов я до сих пор вспоминаю как время, которое не хотела бы пережить снова. Мы не могли найти продукты, на которые не реагировал бы новорожденный. Мисс Спринг пригласили в услужение, и мы превратили одну из наших гостиных в детскую, потому
