Сейчас майор в который раз прокручивал в уме шансы на успех в случае немедленного штурма самолета. После быстрого раздумья эту идею пришлось выбросить из головы – слишком малы были эти самые шансы на удачу, вернее, их практически не оставалось. Время поджимало.
– У нас есть полчаса, а вернее, уже двадцать шесть минут, – поправился Павел, взглянув на часы.
– Слушай, а что ты об этом думаешь?
Батяня все для себя решил, но посчитал нужным сыграть на том, что формально руководит операцией не он, а фээсбэшник, а следовательно, за тем последнее слово. В последнее время Павел как-то ушел в тень и на власть не претендовал. Майор не совета спрашивал, а пытался понять, что у него на уме.
– Что тут думать? – наигранно удивился тот. – Время у нас пока еще есть. Зачем тебе идти? Подтягивай своих ребят… ну и ударим.
Теперь настал черед разыграть удивление Лаврову.
– А как же заложники?
– Может быть, и обойдется, – уклончиво ответил Вежновец. – Все равно нам рано или поздно придется брать самолет штурмом, ну а что должно случиться, того не избежать. Или ты на переговоры собрался? – заключил он.
Лавров до сих пор не мог понять, откуда у фээсбэшника такое пренебрежительное отношение к заложникам? Долго над этим думать было некогда, и майор переключил свое внимание на более насущные проблемы. Сняв с плеча «кипарис» и отстегнув кобуру с пистолетом, он передал оружие сержанту. Нож, после коротких раздумий, решил на всякий случай оставить. Чекист молча следил за его сборами.
– Сейчас я на штурм никого не поведу, – произнес майор не допускающим возражений тоном. – Если проводить штурм немедленно, это будет не операция по освобождению заложников, а бойня.
Павел на это лишь пожал плечами.
– Я думаю, мы немножко затянем время, – продолжал Лавров.
– А смысл?
– Ты же профессионал в своем деле и знаешь, что они сейчас там, в самолете, все на взводе. Только и ожидают чего-нибудь от нас. И я их понимаю. На их глупые требования нам только и остается, что идти на штурм. Часа два-три я выиграю.
– И каким же образом?
– Что-нибудь придумаю.
– Ладно, пошли, – чекист резво вскочил на ноги.
– Ты останешься здесь, – сказал Лавров.
Он не мог прийти в себя от такого неожиданного поворота событий. Его сбило с толку переменчивое поведение капитана Вежновца. Еще минуту назад тот настаивал на немедленном применении силы по отношению к боевикам и отговаривал Андрея от переговоров. Потом вдруг неожиданно быстро согласился с майором и даже изъявил желание пойти с ним.
– А что, ты уже по-таджикски или по-пуштунски понимать научился? – съязвил чекист.
На его последний аргумент у Лаврова возражений не нашлось. Неожиданно он понял, почему гэбист так активно рвется идти с ним. Скорее всего, он боялся, что майор утаит от него какую-то важную деталь переговоров. Лавров уже давно догадался, что с самолетом ФСБ связывают не только заложники. Отвернувшись от Вежновца, он негромко сказал в сторону, но так, чтобы тот услышал:
– Если у тебя есть какие-то другие аргументы не идти на переговоры, скажи мне, и, может быть, я пересмотрю свое решение.
Гэбист промолчал.
– На том и порешили, – вздохнул майор. – Пошли.
Мустафа еще издали заметил двух русских, направлявшихся к самолету, и ждал их уже внизу, у надувного трапа, на который была сброшена веревочная лесенка. За его спиной стояли два боевика с автоматами. Одноглазый не смотрел на часы и не знал точно, сколько прошло времени. В душе он боялся, что полчаса пройдут, а парламентер так и не появится. Тогда бы пришлось показательно расстрелять кого-нибудь из пассажиров. Его слова не могли быть простой угрозой. Русские, заставившие ждать столько времени, крепко задели его самолюбие. Ему казалось, что при этом он теряет авторитет у подчиненных. На счастье самого Мустафы, на двадцатой минуте ожидание окончилось. Ему не пришлось никого убивать. Если бы был расстрелян хоть один заложник, Лавров, не колеблясь, начал бы штурм.
Майор, пока шел к самолету, неприметно осматривался, пытаясь определить, что за сюрприз готовят боевики. Вежновца больше интересовали нацеленные на них стволы автоматов. Возле самолета оказалось не три, а четыре человека. Телохранители Мустафы расступились, за ними стояла Лариса. Ее в последний момент вытолкнули вперед. Она низко опустила голову и, казалось, никого и ничего не замечает.
Не дойдя тридцати метров до трапа, Лавров и Вежновец остановились. Мустафа секунд пять их рассматривал, потом сказал что-то по-пуштунски. Лавров вопросительно взглянул на Вежновца.
– Он сказал поднять руки.
Продемонстрировали одноглазому пустые ладони. Один из охранников быстро подбежал и торопливо обыскал парламентеров. Вернулся к Мустафе, прошептал пару слов на ухо. Тогда одноглазый, оставив сзади своих товарищей, подошел и стал напротив русских.
– Кто главный? – спросил он, при этом глядя на майора, безошибочно распознав в нем командира.
Фээсбэшник перевел, Лавров указал на себя, на что Мустафа утвердительно кивнул. Около минуты они смотрели друг на друга. Наконец майор заговорил:
– Мы выслушали ваши требования. Проконсультировались. У нас приказ из Москвы, ради жизней заложников их выполнить, спецназ сложит оружие, – солгал он, – но, чтобы собрать всех своих людей в одном месте, мне потребуется около трех часов, – Лавров повернулся к фээсбэшнику: – Скажи ему, что при высадке наверху был сильный ветер. Гораздо сильнее, чем внизу. Парашютистов разбросало в радиусе трех-четырех километров. Чтобы их собрать, нам нужно время. Мои ребята будут подчиняться только мне, и никто, кроме меня, им не сможет приказать. Переводи! – он опять повернулся к Мустафе, наблюдая за его реакцией, пока чекист переводил.
Сначала афганец нахмурился, а под конец стал посматривать на небо, будто ожидая, что сейчас сюда спустятся заблудившиеся в облаках десантники. Лавров даже улыбнулся, но тут же согнал улыбку с лица, чтобы ничего не испортить. Кажется, афганец им поверил. Теперь после первой уступки ему будет легче пойти на другие. Лавров глубоко вздохнул и сделал еще одно предложение:
– Значит, так. Чтобы тебе и мне было спокойнее, я поднимусь на борт в качестве заложника, под твоим контролем скомандую своим ребятам собраться здесь и сложить оружие, а ты взамен отпускаешь женщин и детей.
В ответ на это афганец что-то долго и зло говорил, оборачиваясь и показывая ножом в сторону Ларисы.
Выслушав ответ Мустафы, Вежновец перевел:
– Он согласен. Отпустит всех, но одну женщину оставит. Вон ту, – Павел указал на Ларису. Если ты обманешь – зарежет ее, как овцу, на твоих глазах!
Выслушав это, Лавров с облегчением выдохнул – главное сейчас было сделано.
За все время Лариса так и не подняла взгляд, и майор даже не понял, узнала она его или нет.
Глава 10
Солнце торопливо уходило за горизонт. Цепляясь за острые пики гор, оно опустилось за край земли, оставив после себя яркий красный след. Стемнело очень быстро, как это обычно и происходит в горной местности. Закурив сигарету, Омар наблюдал за кровавым следом солнца, которое гасло над длинной чередой гор. Он любил наблюдать за закатом каждый вечер, это успокаивало нервы, заставляло забыть о проблемах и делах, скопившихся за день. Дождавшись, пока красный блик на небе окончательно растает, Омар отошел от края обрыва, на котором стоял, и направился к шатру.
Но на этот раз вечернее зрелище его не успокоило. До сих пор не решилась ситуация на аэродроме.
Последний сеанс связи с Мустафой был коротким и сводился к ненадежной во всех отношениях, фразе: «Жду». Приходилось ждать и самому, ехать к самолету было опасно. Вот что тревожило бригадного генерала. Только здесь, на базе, он мог чувствовать себя в относительной безопасности.
Периметр базы охранялся надежно. Поэтому на самой территории о безопасности особо не заботились. За те годы, что Омар правил в здешних краях, стоящих врагов он уничтожил, и противостоять ему здесь было просто некому.
Пять боевиков, дежуривших на площадке, где стоял шатер Омара, по-прежнему сидели у костра и играли в нарды.
Легкий порыв ветра донес до афганца звук, заставивший его насторожиться. Стараясь не сбиваться на быстрый темп, Омар все так же неторопливо шел в сторону шатра, краем глаза пытаясь рассмотреть получше кусты, росшие неподалеку. Именно оттуда донесся непонятный шорох. Боевик с детства научился отличать звуки природы и шум, производимый живым существом. Сейчас это было не шуршанье листвы или гул ветра. До убежища оставалось метров десять, когда Омар понял, что убийца – а в этом он был теперь уверен – не позволит ему уйти.
Кричать охране он не рискнул – далеко, все равно не успеют. Рука сама собой потянулась к поясу, нащупывая длинный охотничий нож. Бригадный генерал отвернулся от кустов, посмотрел в другую сторону. И тут звук повторился. Омар коротко взглянул на кучку своих охранников, те самозабвенно играли, ни на что не обращая внимания.
