Возможно, причина дистанцирования от оригинального термина вызвана осознанием того, что концепт «меркантилизма», если его внимательно изучить под микроскопом, подразумевает противоречивые и эклектичные практики, почти лишенные «интеллектуальной или логической последовательности»243. Однако существует несколько принципов, объединяющихся в концепт «меркантилизма». Вкратце, он родился из представления, что торговля может обогатить страну быстрее и более эффективно, чем сельское хозяйство244. Эта идея логичным образом повлекла за собой стремление к активному торговому балансу как средству увеличения количества твердой валюты в стране. Если смотреть через призму этих целей, экономическая политика Российского государства становится более понятной и кажется в целом похожей на экономическую политику других держав раннего Нового времени. Протекционистские законы, налоговые откупа, монополии, таможенные пошлины и наем иностранных специалистов для развития мануфактур в стране – все это были обычные инструменты государств раннего Нового времени. Одновременно с этим и отчасти в связи с преследованием этих целей управление государством тоже эволюционировало от государства-вотчины к государству бюрократически узаконенных налогов. В зависимости от того, насколько пристальное внимание мы будем уделять тем или иным конкретным решениям, они могут выглядеть до крайности различными или удивительно схожими. Англия, Голландия, Сефевидский Иран, Испания, Португалия, Франция и Османская империя в некоторых случаях использовали сходные инструменты для достижения сходных целей. Как объяснил Ян де Фрис, «заняв более активное положение, абсолютистские и конституционные государства XVII века в равной степени стали более эффективно действовать, пытаясь направить хозяйственную жизнь в нужных им направлениях»245. Даже самое поверхностное сравнение государственного и имперского строительства в России и в других европейских державах поучительно. При всех своих особенностях – в частности, огромных географических просторах – Россия принимала участие в этих процессах глобализации, развернувшихся в эти века.
Протекционистские законы были главной отличительной чертой меркантилизма. Россия действовала в высшей степени активно, но ее указы и стратегии были не более тяжеловесными, чем в высокоцентрализованной Франции раннего Нового времени, которая начала вводить протекционистские законы уже при Людовике XI в пятнадцатом столетии246. Действительно, не исключено, что некоторые решения российских руководителей ориентировались на политику Кольбера, о которой в Москве рассказали братья де Грон247. Москва обременяла своих купцов тягостными мерами, но она в этом не была одинока. Англия имела «навигационные законы»; итальянские, ганзейские и фламандские города разработали «навигационные кодексы», ограничивавшие использование купцами иностранных кораблей и часто обязывавшие их выбирать более дорогой вариант248. Английское правительство, которое используется как витрина частной инициативы, прибегало к весьма суровым мерам: уже с середины XV века действовали законы, запрещавшие импорт готового сукна и экспорт шерстяного сырья. Османская империя подорвала интересы турецких купцов, покровительствуя флорентийским купцам ради геополитической цели ослабления более сильной венецианской угрозы249. Даже голландские купцы, уникальные своей приверженностью свободной торговле (и преждевременной мысли о том, что процветанию способствует мир, а не война), тоже периодически подвергались обременительному контролю со стороны государства и тоже получали преимущества от протекционистских законов и вооруженного, субсидируемого государством торгового флота.
Развитие российского торгового флота было основой рекомендаций братьев де Грон. Алексей Михайлович начал программу морского кораблестроения, которая потерпела неудачу и была заброшена250. Таким образом, у России по-прежнему не было флота в 1693 году, когда амстердамский шкипер в беседе с любопытным царем Петром – как будто напоминая об Антоне Лаптеве251 – объяснил: «Мы берем хороший процент за свои хлопоты, и русские всегда будут находиться в руках у нас, потому что мы на своих кораблях приезжаем к вам и увозим ваш товар. Что положим за него по взаимному согласию между нами, по той цене и покупаем. Будь у русских корабли, да езди они со своими товарами к нам, этот барыш достался бы им»252.
Государство вводило в действие типичные протекционистские меры с целью добиться преимущества для своих купцов. Оно ограничивало торговлю иностранцев пограничными городами и устанавливало правила, которых должны были придерживаться иностранцы в ведении дел. Это много говорит о том, какое сильное влияние, должно быть, имела в Московском государстве купеческая элита. Своим вмешательством они лишили мелких ремесленников, торговцев и рабочих того преимущества, которое им предоставила бы работа на иностранцев253. Это решение было выгодно русским купцам, избавленным от конкуренции за рабочие руки с иностранцами, но, что еще более важно, оно уничтожало конкуренцию со стороны иностранных торговых сетей, какой она могла бы быть при поддержке местных жителей254.
Контроль над доступом иностранцев к торговым возможностям, предоставляемым Московским государством, рано стал приоритетным. Руководство Московии не желало слушать просьбы позволить иностранным купцам использовать Россию в качестве транзитного пути для торговли с Востоком. Оно закрывало путь как персидским, так и английским купцам – это был способ помешать чужим купцам создавать конкуренцию на торговых путях в Астрахани и Сибири (исключением стало предоставление монопольных прав на шелк персидского шаха армянским купцам в 1667 году, странным образом совпавшее с обнародованием протекционистского Новоторгового устава)255. Московское государство периодически отправляло дипломатических представителей, чтобы смазывать рельсы для обоюдной торговли, и во главе этих посольств иногда стояли иностранцы – Энтони Дженкинсон, Николай Спафарий, Эверт Избрант Идес и Лоренц Ланг. Но государство отказывалось предоставлять западноевропейцам свободный проезд через Россию на рынки Центральной Азии и Среднего Востока. Поэтому в сибирских таможенных книгах не найти европейских купцов. Единственные европейцы, упомянутые в изученных таможенных книгах, были тобольские изгнанники, да и они упоминались редко. Есть отдельные указания на то, что русские незаконно действовали от лица иностранцев. В 1619 году государство построило у Северного Ледовитого океана крепость, чтобы помешать английским судам свободно торговать в Мангазее (и ускользать от внимания Москвы с огромными грузами пушнины). Позже оно приказало иностранным купцам вести дела исключительно в пограничных городах, но регулярно делало исключения из этого правила. Эта стратегия была полна дыр, подобно границам самой России.
КОММЕРЧЕСКИЙ КОРПУС
Не было ничего уникального в том, чтобы принять на своей территории диаспору иностранных купцов и даровать им особые торговые привилегии. Главным отличием Московии от других держав раннего Нового времени служит даже не граничащая с нею колония, а государственные купеческие корпорации. Россия отличалась тем, что не создавала больших торговых компаний, наделенных монопольной властью или даже административными правами в том или ином регионе. Действительно, самые крупные торговые компании действовали как мини-государства. У них была собственная армия, они диктовали политику в тех регионах, где осуществляли контроль. Таким образом, они функционировали как государства. Москва не пожелала создавать
