– А вы чем занимаетесь, молодой человек? – спросил он. – Что вы изучали?
– Я умею готовить, – сказал Романо. – Я научился у матери. Типичная тосканская кухня. Cucina casa lingua [28]. Здесь я работаю в итальянском ресторане. Кухня не очень хорошая, очень простая, чуть-чуть немецкая, но немцы думают, что она итальянская. Но это все равно. Здесь больше денег, чем в Италии.
Герберт кивнул. Пекарь, который готовит пиццу… Это было совсем не то, о чем он мечтал для своей дочери.
– Есть две вещи, которые мы хотим вам сказать… – начала Сара.
Эльза завизжала еще сильнее и невыносимее.
– Идем, – сказал Герберт, встал и протянул Эльзе руку. – Пойдем немножко посчитаем.
Эльза просияла, схватилась за его руку, спрыгнула с дивана и с восторгом последовала за дедушкой. Герберт уселся за письменный стол в противоположном углу гостиной.
– Сегодня мы выучим числа до пятидесяти, – сказал он.
– Я их уже знаю. – Эльза сделала рукой типично итальянское движение, как будто бросая что-то через левое плечо.
– Хорошо, тогда до сотни.
– Больше всего мне нравится умножать и делить, – заявила Эльза.
Герберт улыбнулся, прижал девочку к себе и спросил:
– А что идет после сорока семи?
Эльза принялась мурлыкать следующие цифры. Похоже, она была довольна абсолютно всем.
– Хорошо бы папа послушал то, что мы хотим сказать, – заметила Сара. Ее нервировало то, что их кофейное застолье разваливалось на глазах.
– Я все слышу, – отозвался Герберт из другого угла комнаты. – Не волнуйся.
Сара глубоко вздохнула, посмотрела на Романо и взяла его за руку.
– У Романо и меня… У нас будет ребенок.
Это сообщение ни у кого не вызвало восторга. Повисла продолжительная пауза. Потом Регина сказала:
– Да, быстро получилось.
– Отлично, – сказал Герберт в своем углу, – а сколько будет тридцать три разделить на три?
У Сары моментально испортилось настроение.
– Раз вы так сильно обрадовались, сразу же скажу вторую новость: мы все вместе уезжаем в Италию. И уже скоро. Возможно, через несколько недель. Если получится, то даже в этом месяце.
Это возымело действие. Несколько долгих секунд все молчали.
– А чем вы собираетесь жить? Воздухом и любовью?
– Романо хочет открыть там тратторию.
Сара даже немного возгордилась, произнося эти слова, хотя сама еще толком не знала, как все это будет выглядеть.
– А что будет с твоей учебой? – У Герберта даже стекла очков запотели.
– Я брошу учебу. Я хочу помогать Романо в траттории.
Герберт судорожно хватал ртом воздух. Ситуация становилась чем дальше, тем веселее.
У Регины был такой вид, будто она молится, чтобы погода стала лучше.
– А для чего мы платили за твою учебу? Для того чтобы ты все бросила незадолго до окончания и осталась с пустыми руками? Ты что, с ума сошла?
– Наверное, – ответила Сара сухо.
– А дети? Как ты себе это представляешь?
– Наш ребенок родится в Италии, а Эльза, я думаю, там быстро сориентируется. Она такая умненькая, что мигом выучит язык.
Регина всхлипнула, вскочила и принялась искать носовой платок. Герберт ударил ладонью по письменному столу.
– За всю свою жизнь не слышал большей глупости! – рявкнул он.
– Дедушка! Считать! – кричала Эльза.
– Дети! В Италии! О боже мой! – охала мать.
Но Сара даже не хотела знать, что творится в голове у Регины.
– Мама, мы же переселяемся не в Тимбукту. Италия – цивилизованная страна. У Романо там родители, друзья и знакомые. Дети будут расти в чудесной семье, на природе, среди виноградников и оливковых садов, в теплом и здоровом климате…
– А у тебя здесь родители, друзья и знакомые. И ты отбираешь у нас внуков, – по-деловому подвел итог Герберт.
– Вы всегда можете приехать к нам в гости.
– На край света! Туда же просто так не приедешь. – Шок прошел, и Регина вступила в борьбу.
– Где это сказано, что нужно жить с детьми рядом с дедушкой и бабушкой?
– А что будет с нами, когда мы состаримся? А если нам понадобится помощь? У папы не совсем в порядке с сердцем.
У Регины закончились аргументы. Она замолчала и только качала головой. Романо сидел, скрестив руки и выпрямившись, и не знал, что сказать. «Это ужасно, – думал он, – они всегда будут ненавидеть меня».
Герберт написал для Эльзы несколько сложных арифметических задач и вернулся к столу.
– Я считаю, – сказал он, – это решение абсолютно необдуманным. Не могу поверить, что моя дочь будет счастлива в маленьком итальянском городке, в глуши. И еще меньше я могу себе представить, что мои внуки будут расти там в такой же безопасности, в таком же комфорте и культурном окружении, как здесь, в Германии.
Сара почувствовала, что ей становится плохо.
А Герберт продолжал:
– Конечно, я не хочу лезть в ваши дела, господин Симони…
– Симонетти, – осторожно поправил его Романо.
– Хорошо, допустим. Как уже было сказано, я не хочу лезть в ваши дела, но ни моя дочь, ни моя жена, ни я не знаем вашу семью. И конечно, у меня в этом отношении свои предрассудки. Для моей дочери, и в принципе для нас, это все равно что прыжок в ледяную воду.
– Мои родители любят детей. Сара и Эльза – желанные гости. Даже очень. – У Романо был очень грустный вид.
– Я в этом не сомневаюсь. Тем не менее здесь, у нас, совершенно другая система опеки над детьми, чем в Южной Европе. Насколько я знаю, дети там предоставлены самим себе намного больше. Здесь круглые сутки заботятся об их физическом и душевном здоровье. Там они должны заботиться о себе сами. Шансы на образование даже и близко нельзя сравнить с теми, что в Германии. И тем более в глубинке. Пятьдесят процентов итальянцев – неграмотные. В селах процветают браки между близкими родственниками, душевнобольные бегают там на свободе…
– Папа! – возмутилась Сара. – Ну что ты говоришь?
– Я беспокоюсь о своей дочери и о внуках, а ты собираешься переселиться в эту страну, так что слушай. В Италии правит мафия. Воровство там совершенно обыденное дело, а дети спят на улицах, как бродячие собаки. Что я должен думать обо всем этом?
У Регины перехватило дыхание, а Сара от злости прикусила нижнюю губу.
– Дети будут еле-еле говорить по-итальянски и не выучат хорошо немецкий язык, пусть даже их отец говорит на ломаном немецком. Это асоциально. Это начало конца. Из них ничего не получится. Это преступление по отношению к маленьким, ни в чем не повинным людям.
Сара вскочила и выбежала из комнаты. Она закрылась в ванной и умылась ледяной водой. Она видела в зеркале свое бледное лицо со впавшими щеками и думала о том, что самое лучшее – это уехать отсюда, подальше от деда-расиста и от бабушки, которая путает любовь с кормлением.
Когда она вернулась в комнату, Регина спросила:
– Тебе что, плохо?
– Немного, – сказала Сара и улыбнулась. – Но на первых месяцах беременности в этом нет ничего необычного.
Первым прошла злость у Герберта. Он носил Эльзу на руках и шептал ей в ухо задачки. Эльза в ответ шептала ему решения и хихикала каждый раз, когда ответ был верным. А считала она всегда правильно.
– Я бы посоветовал вам просто провести в Италии отпуск. Сара должна сначала познакомиться со страной, с людьми, с семьей, с домом, не знаю… Ей нужно познакомиться со всем, и тогда она сможет решить, действительно ли хочет там жить. Меня выводит из себя то, что вы принимаете такое важное решение сломя голову.
– Мы так решили, папа, и я хочу, чтобы все это произошло быстро.
– Тогда вам действительно ничем не поможешь.
Он с раздраженным видом посадил Эльзу на диван, и она тут же принялась рыдать. Романо встал и взял ее на руки. Она отбивалась, но успокоилась, как только он заговорил с ней по-итальянски.
– Ты моя милая, – шептал он, – mia cara [29].
– Mia сага, – повторила Эльза.
– У вас хоть денег достаточно? – спросила Регина.
– Вот в этом-то и проблема, – ответила Сара. – Мы хотели попросить у вас немного взаймы. Для начала. Когда траттория начнет работать, мы все вернем.
– Нет, – отрезал Герберт, – об этом не может быть и речи! Я не швыряю деньги на ветер. Достаточно уже того, что я без толку финансировал твою учебу.
– Пожалуйста, папа… – упрашивала Сара.
– Нет!
Сара встала.
– Пойдем, Романо. Пока, папа, до свидания, мама. Может, еще созвонимся, до того как мы уедем.
Они сели в машину. Регина стояла одна возле калитки сада и махала им рукой. Герберт не пожелал им счастья, не сказал даже «пока». Он остался в доме.
Когда машина повернула за ближайший угол и исчезла, Регина заплакала.
Тоскана, октябрь 2005 года – через сень дней после смерти Сары
25
Со дня смерти синьоры Симонетти прошла уже неделя, и комиссар Донато Нери все это время практически не спал. А потому был нервным и раздражительным.
Он сидел в кухне и читал утреннюю газету. Его жена Габриэлла взбивала молоко для капуччино. Джанни зашел в кухню и направился к холодильнику.
