Поэтому после кофе и мучительных утренних процедур, надолго отодвигающих не только завтрак, но даже мысли о нем, принял внеочередную дозу обезболивающего, чтобы не портить удовольствие от катания, и отправился в сторону порта, где обычно базировалась стайка прокатных сегвеев. Почуял неладное еще по дороге, когда нетерпеливо вглядывался в даль и не находил там знакомые силуэты, но окончательно выяснилось только на месте: объявление, уже изрядно потрепанное непогодой, сообщало, что прокат закрыт с первого октября и снова откроется в мае. Господи, как же жаль.
Вроде бы, такая ерунда, просто «палка-каталка», бесхитростное курортное развлечение, даже не вспомнил о ней, как только началось что-то по-настоящему важное, а все равно обидно почти до слез, как в детстве, когда целыми днями упрашиваешь родителей отправиться в чешский Луна-парк, о котором мечтал все лето, и они наконец говорят: «Хорошо, пойдем в воскресенье». А когда наступает долгожданный день, вдруг выясняется, что аттракционы уже разобрали, буквально позавчера, сложили в огромные грузовики и увезли в неизвестном направлении, в парке остались только древняя как мир «цепочная карусель», вечные скрипучие «лодочки», на которых в одиночку нечего делать, и еще одна карусель, с лошадками и бегемотами, совсем для малявок, какой от нее прок.
Словом, очень огорчился, но здравого смысла все же хватило, чтобы погнать себя завтракать в пиццерию, благо, вот она, прямо в порту, ходить далеко не надо, а омлеты и блинчики там всегда были отличные, да и кофе, как ни странно, более-менее вполне можно жить.
– Ну вот и вы сюда добрались. А я тут теперь каждый день завтракаю, – сказал рыжий сосед, врач-убийца, по совместительству тезка, властелин лучшего в мире пальто. – Ну, или обедаю, поди разбери. Если проснулся в восемь утра, выпил примерно сто чашек кофе, но так ничего и не съел, первая трапеза в полдень – это что?
Пожал плечами:
– Совершенно точно не ужин, и это все, что я могу сказать по данному вопросу… Впрочем, стоп, погодите. Может быть, это и есть новомодный – ну как его? – бранч[6]!
– Гениально! – обрадовался рыжий. – Бранч. Конечно. Совершенно вылетело из головы.
Призывно похлопал по рядом стоящему стулу, но тут же спохватился и торопливо сказал:
– Подозреваю, вы сыты по горло моим обществом еще с утра. И если хотите спокойно поесть в одиночестве, в другом конце зала, я не обижусь. Могу сделать вид, что вообще вас не заметил, а о бранче разговариваю сам с собой. Могут же у меня быть причуды?
Невольно улыбнулся и сел рядом с ним:
– Причуды – еще бы! Сколько угодно, вообще не вопрос. Но думаю, в ближайшем будущем меня ожидает так много одиноких трапез в другом конце зала, что глупо начинать стремиться к ним прямо сейчас, когда есть выбор. Вы же, как я понимаю, скоро уедете. Говорили, собираетесь провести в Ниде неделю, а она почти прошла. Кстати, если что, имейте в виду, с удовольствием довезу вас до того села, где чинят вашу машину. Прокатимся с ветерком, мне совсем не трудно, скорее наоборот. И кофе в Клайпеде купим. С собой, на вынос, в картонных стаканах, вам достанется одна порция, а мне целых две, потому что я-то поеду туда и обратно. Вернусь сюда, как домой. Как самый настоящий местный житель, только что проводивший столичного гостя. И наверное, буду очень без вас скучать.
Сказал все это и сам удивился – с чего это меня понесло. Но хоть сердиться на себя не стал. Сделанного не воротишь, сказал и сказал, подумаешь. Собственно, даже к лучшему, что не промолчал, как всегда.
– Спасибо, – обрадовался рыжий. – «Буду скучать» вместо «наконец-то переведу дух» – совершенно неожиданный итог! И предложение ваше очень заманчивое. Но не уверен, что смогу им воспользоваться. За мной скорее всего приедут, я уже договорился, обеспечил себе комфортное отступление – ну, значит, сам дурак. Надо было положиться на импровизацию. А теперь придется нам с вами пить кофе грядущей зимой. Например, в Вильнюсе – вы же там живете, верно? Ну и отлично. Я часто туда приезжаю и знаю там несколько прекрасных забегаловок, местные жители обычно очень удивляются, когда я их туда привожу.
– Ого! Уже ради этого стоит дожить до зимы. Хоть прямо сейчас домой возвращайся, чтобы немедленно приступить к полевым исследованиям. После Роновского бара любая ваша рекомендация для меня практически священна.
– Как же я рад, что привел вас туда! Идеальное попадание. Заодно и пианино, несколько лет прослужившее умеренно удачным элементом интерьера, внезапно воскресло, отличный вышел подарок всем сразу, включая отсутствующих, нечаянный вклад в исцеление мира, точечный, конечно, но в акупунктуре важен каждый укол. Подобные штуки захочешь, а не спланируешь, тут требуется вмешательство дополнительного игрока – конечно же, неизъяснимого и неназываемого, какого еще. А уж Он-то всегда сам решает, делать ли ход, такого поди заставь… На самом деле Ронов бар нравится далеко не каждому, и всегда есть большая опасность не угадать. А это – безнадежно испорченный вечер, плюс страстное выступление Рона ночью по телефону на актуальную тему: «Прекрати таскать ко мне всяких зануд». Поэтому часто бывает так, что открываю рот, и тут же снова его закрываю. И иду к Рону один. Но вас все-таки пригласил, и теперь страшно горжусь, что угадал, и все так отлично сошлось.
– Спасибо вам за доверие. С виду-то я вполне зануда.
– Честно говоря, дело совсем не в доверии, – улыбнулся рыжий тезка. – Просто вам в тот вечер было здорово не по себе. И я не мог оставить все как есть. У меня, как вы могли заметить, очень деятельная натура, я люблю совать нос в чужие дела и быстро-быстро исправлять все, что можно исправить. И то, что нельзя – тоже, потому что в глубине души я просто не верю, что бывает нельзя. Вернее, отказываюсь это знать.
– А я, похоже, наоборот.
– Что именно – наоборот?
– Не верю, будто можно исправить хоть что-то, хоть иногда. И когда подобное все-таки происходит, вот как сейчас с моей рукой, это кажется мне настоящим чудом, и я, конечно, очень ему благодарен за то, что случилось со мной. Но общая концепция совершенно не изменяется. Чудо – значит, исключение из правил, которые, увы, никто не отменял. И хотел бы от нее отказаться, да никак не выходит. Такой уж дурацкий характер. Ну и жизненный опыт, честно говоря, только подтверждает мой пессимизм. Вечно у меня самого и у тех, кто рядом, что-то ломается, рушится, заканчивается навсегда и исправить нельзя ничего, хоть ты костьми ложись. Но у вас, похоже, действительно все иначе. Теперь это тоже мой опыт, его так просто не перечеркнуть.
– Вот это просто замечательно – что не перечеркнуть. И это, учтите, только начало! Если будете каждый день проделывать все, чему я вас научил, а по вечерам разминаться в баре на радость нашему приятелю Рону, месяца не пройдет, как…
Кивнул:
– Да, я примерно представляю, как здорово будет через месяц. Результаты уже налицо, а ведь недели еще не прошло. Вы что-то совершенно невероятное сделали, в голове не укладывается, честно говоря. Но так уж по-дурацки я устроен, что пока со мной происходит чудо, упорно оглядываюсь по сторонам в поисках – чему бы еще огорчиться? Ну просто, чтобы снова почувствовать под ногами привычную твердую почву. Вот нынче, например, обнаружил, что прокат сегвеев закрыт, и все, день, считайте, насмарку. Ну не то чтобы вот прямо весь день, но завтракать я уже не летел как на крыльях, а, скажем так, понуро брел. Не столько чтобы поесть, сколько ради возможности убить время, снова ставшее бесполезным, вернее, кажущееся таковым. И вот это, честно говоря, ужасно меня сейчас бесит – просто по контрасту со всем остальным.
– Ну так это же просто отлично, что бесит, – обрадовался рыжий тезка. – Значит, скоро все будет иначе. Вернее, оно уже прямо сейчас иначе, просто нужно время, чтобы произошедшее изменение стало очевидно и вам самому. А теперь все-таки объясните, пожалуйста, что случилось у вас с сегвеями? Я так и не понял, почему закрытый прокат может испортить весь день?
Смущенно пожал плечами:
– Просто очень люблю на них кататься. Причем не повсеместно, а только в Ниде. И конечно, планировал вовсю предаться тут этому разврату. Всю дорогу предвкушал. А потом все, сами знаете, завертелось, задул «Океанский бриз», у меня внезапно стало слишком много коктейлей, боли, музыки и надежды, в такой обстановке даже собственное имя вылетело бы из головы, если бы Рон не приветствовал меня каждый вечер: «Здравствуйте, пан Станислав». Но сегодня я все-таки вспомнил, решил покататься, пошел, а на набережной никого, только объявление, что прокат закрыт с первого октября. То есть, еще до нашего приезда. Ничего личного, просто сезон окончен. Сам, конечно, мог бы сообразить, что они работают, пока не разъедутся последние курортники, психи вроде нас с вами не в счет, кассу на нас не сделаешь. Но не сообразил, и теперь сижу на руинах собственных планов. И скорблю. При том что действительность намного превосходит все мои ожидания – это я понимаю даже сейчас. Но только теоретически понимаю, а не всем сердцем, которое ведет себя, прямо скажем, как последний неблагодарный дурак.
