– и не ощущал бы такую безнадежность.
– Не надо, Рыжая, – сказал я и обнял ее. Н раздраженно мяукнул, сжавшись между нами. – В Испании очень тепло, а Эйфелева башня прекрасна, она тебе точно будет по вкусу, – заверил я, и на ее лице появилась робкая улыбка. – Мы увидимся через несколько недель. Когда ты вернешься, я буду ждать тебя вместе с черной бестией, – добавил я, указывая на Н.
– Пожалуйста, позаботься о нем, Николас, не забывай кормить и больше не давай ему вина, ради бога! – взволнованно попросила она.
– Это было только раз, и Н понравилось, – возразил я, съязвив.
Она закатила глаза и прижала котенка к груди.
– Не урони, – сказала Ноа, отдавая мне звереныша.
Я схватил котенка одной рукой, а другой взял Ноа за подбородок и приблизил губы к ее рту.
– Я люблю тебя, – прошептал я, целуя Ноа последний раз в этом месяце.
На ее глазах выступили слезы.
– Я люблю тебя больше.
Я смотрел, как она уходит, и чувствовал комок в горле. У меня скрутило живот. Ее длинные волосы собраны в высокий хвост, бедра обтянуты шортами… Она сведет с ума всех парней, что встретятся у нее на пути. Я судорожно вздохнул. Теперь были только Н и я.
Как только я вошел в пентхаус, меня накрыло. Я оставил котенка делать все, что ему заблагорассудится, и с тоской осматривал гостиную. Я понятия не имел, что буду делать целых четыре недели без Ноа, знал только, что жизнь изменилась невообразимым образом, и даже не мог вспомнить, каково быть совсем одному.
Это словно смотреть сквозь мутное стекло: жизнь до и после Ноа Морган.
Пентхаус был безупречен. Ноа не являлась чистюлей, но за день до отъезда стала немного истеричной и прибрала все, что лежало не на месте. Она наводила порядок только тогда, когда на нее накатывал настоящий стресс, за последнее время я в этом убедился.
Я психовал, понимая, что между нами тысячи миль. Сейчас ее борт наверняка приближался к Нью-Йорку, а оттуда Ноа и ее мать направятся в Италию. Я никогда не боялся полетов, трудно даже вспомнить, сколько я налетал! Но теперь, когда любимая девушка была там, наверху… мне было страшно, воображение рисовало чудовищные картины, а в голове крутились плохие мысли.
Например, что самолет сломается и упадет посреди океана или случится теракт… и так до бесконечности. Я никак не мог усмирить страх, который поселился в моей душе и стеснил грудь.
Пять часов спустя телефонный звонок разбудил меня от тревожного сна, в который я погрузился, даже не осознавая, что отключаюсь. Я не понимал, где нахожусь.
– Ник? – сказал голос Ноа.
– Вы прилетели? – спросил я, пытаясь сосредоточиться.
– Да, мы в аэропорту. Он огромный, мне очень жаль, что я не могу посетить город, а там наверняка потрясающе.
Ноа казалась довольной, и это меня немного взбодрило, хотя я уже истосковался по ней.
– Подарите мне Нью-Йорк[4], – сказал я.
Ноа рассмеялась.
– Что? – спросила она, и я услышал шум в телефоне. Я представил аэропорт: мужчин в деловых костюмах и с портфелями, прибывающих в город, который никогда не спит, матерей с плачущими, раздраженными детьми… а вот зале звучит женский голос, говорящий из динамиков и обращающийся к опоздавшим, что они вот-вот пропустят рейс…
– Я хочу показать тебе Нью-Йорк, я это имел в виду, – поспешил уточнить я, встав с дивана и направившись в кухню.
– Обещай, что мы вместе туда поедем, Ник, зимой, когда выпадет снег, – возбужденно воскликнула Ноа.
Я улыбнулся как идиот, представив себя с Ноа в Нью-Йорке. Мы будем гулять по улицам и перекусывать в кафе… Мы бы выпили горячего шоколада, и я бы отвез ее к Эмпайр-стейт-билдинг, и как только мы окажемся наверху, я бы целовал ее до обморока.
– Обещаю, дорогая, – прошептал я.
Кто-то издалека позвал Ноа. Очевидно, ее мать.
– Ник, мне пора, – поспешно бросила она. – Позвоню тебе, когда мы будем в Италии. Я люблю тебя!
Прежде чем я успел ответить, она уже дала отбой.
Ноа благополучно прибыла в Италию. Мы поговорили буквально несколько секунд, по ее словам, если бы мы продолжили, это стоило бы целое состояние. Я хотел сказать, чтобы она не беспокоилась о счете за телефон, но Рыжая настаивала, что позже мы пообщаемся по «Скайпу», когда она подключится к сети отеля. Проблема заключалась в том, что разница во времени была огромной, поэтому, когда я спал, у нее был день и наоборот.
Время шло, и звонки по «Скайпу» превратились в короткие отбивки о том, чем мы занимались накануне. Я был измотан, когда Ноа была на связи, поэтому мы не разговаривали дольше пяти минут. Как все-таки ужасно быть настолько далеко от нее! Я не мог прикоснуться к ней, не мог болтать часами, но я пообещал себе не портить Ноа каникулы. Поэтому я всегда говорил с ней веселым голосом, даже если в душе и проклинал тот день, когда отпустил ее.
Я тратил большую часть времени на то, чтобы ходить в спортзал и заниматься серфингом, а по выходным навещал мою младшую сестру Мэдисон. В субботу, через неделю после того, как Ноа покинула меня, я завел машину и рванул прямо в Вегас. Лион присоединился ко мне, и, поскольку мы не виделись несколько дней, я был рад, что он рядом. Мэдди знала моего лучшего друга, и они очень хорошо ладили между собой.
– Не знаю, как ты собираешься продержаться еще три недели без Ноа, – заметил Лион, когда мы ехали по шоссе.
Наступил вечер, поэтому я решил, что увижусь с Мэдди утром. Мы уже забронировали номер в отеле «Цезарь»: да, я собирался повидаться с шестилетней сестренкой, однако мы с Лионом захотели повеселиться – наведаться в казино и пропустить пару коктейлей… Мы ведь в Вегасе!
Я смерил его взглядом, когда он напомнил мне о мучительном времени, которое ждало меня впереди.
– Ну что тебе еще сказать? – добавил Лион, поднимая руки. – Позавчера Дженна отправилась в дурацкий круиз вместе с родителями, я уже на стенку лезу, а впереди еще пять дней.
Она впервые уехала отдыхать без Лиона. В прошлом году мы все неплохо потусовались на Багамских островах, и, к слову сказать, Дженна навещала родителей в Хэмптонсе только по выходным. Похоже, сейчас предки сговорились и украли наших подруг.
– Не могу дождаться, когда Ноа переедет ко мне. Когда это случится, глупости закончатся, и мачеха будет более серьезно смотреть на наши отношения, – сказал я, крепко сжимая руль. В Лос-Анджелесе
