Спасибо юному и гибкому телу, и спасибо мне, поднатаскавшему это тело за последние месяцы до практически идеального состояния. Окованный железом конец палицы со свистом проносится над моей увенчанной шлемом головой. Не знаю, не знаю, насколько он вкупе с подшлемником смягчил бы удар, проверять мне что-то не хотелось.
Громилу немного развернуло следом за палицей, и я с радостью вонзил острие клинка в услужливо подставленный правый бок, куда-то в район печени. Всё, не жилец!
Вижу, как мои товарищи тоже взялись за мечи. Близнецы, стоя спина к спине, отбиваются сразу от пятерых, и вроде как успешно. Роланд, отступая, отбивает удары двух противников. Бросаюсь было ему на помощь, но дорогу мне заступает главарь банды.
— Du mieses Schwein! Ich werde dich für Conrad rächen![1]
Кажется, он ругался, свиньёй вроде как меня обозвал, и какого-то Конрада упомянул. А мгновением спустя его меч, не уступающий моему в длине, был занесён для, как мне показалось, единственного и решающего удара. Можно было рискнуть подставить щит, но что-то подсказывало — после такого удара мне не только может понадобиться новый, но и есть реальная опасность «отсушить» руку.
В последний миг успеваю отскочить, хотя скакать козликом в полной амуниции — задача, мягко говоря, не из лёгких. Но недаром говорится: жить захочешь — ещё не так раскорячишься. О контратаке пока не помышляю, главарь с шагом вперёд уже ведёт меч снизу-вверх наискось, намереваясь обратным движением рассечь мне пах.
На этот раз приходится парировать удар краем щита, силы клинка не хватает, чтобы рассечь железную полосу, которой окован по краю мой щит, и верхним краем щита я бью соперника в заросший короткой бородой подбородок.
Крик боли свидетельствует, что удар получился точным и сильным, что доказывает и капающая с курчавой бороды кровь. Но это не нокаут и, похоже, даже не нокдаун, главарь на удивление быстро приходит в себя, не давая мне продолжить мою атаку, идёт в наступление сам. На этот раз делает финт ушами, то есть с неожиданным для своего телосложения проворством бросается мне в ноги с явным намерением отсечь одну из них, невзирая на кольчужные чулки, или как минимум покалечить. Отпрыгнуть не успеваю, но мгновенно опустить руку вниз вместе с щитом, который в последний миг принимает на себя удар.
Кажется, противник согласно поговорке «пан или пропал» всё вложил в этот удар, и вышло, что всё же пропал. Я не стал медлить, и секунду спустя острие клинка с хрустом вошло в открывшееся между кольчужным воротом и шлемом основание шеи нападавшего, который никак не успевал подняться.
Голову не отсёк, лезвие немного под углом вышло изо рта новоиспечённого мертвеца, пригвоздив того к земле. Я не стал наслаждаться зрелищем дёргающегося в агонии тела, так как Роланду приходилось совсем худо. Одного противника он покалечил, но и сам получил рану, его правая рука бессильно обвисла, и он вынужден был отбиваться от второго разбойника, держа меч в левой. Заметив краем глаза, что близнецы пока держатся, кинулся на выручку другу.
Атаки с тыла его противник не ожидал, поэтому ничто мне не могло помешать (и уж угрызения совести в последнюю очередь) прикончить негодяя. На этот раз, в отличие от главаря, оппонента удалось обезглавить буквально одним ударом. Выглядело это эпично, хоть кино снимай, правда, лицо Роланда тут же оказалось забрызгано вражеской кровью, отчего он непроизвольно выругался и стал оттирать глаза ладонью, так как сделать это кольчужным рукавом было бы по меньшей мере неудобно. Спайки металлических колец вроде бы и хорошо отшлифованы, однако нельзя было исключать небольшого брака, в результате которого Роланд мог бы оцарапать своё лицо.
А что там у близнецов? Ещё держатся. Эрих на моих глазах отрубил руку одному из врагов, который с воем принялся кататься по земле, обливаясь кровью. Но всё же наша помощь им явно не помешает. Вернее, моя, «однорукому» Роланду, рвущемуся в бой, я советую немного поостыть, уверяя, что мы справимся и без него. Хотя врагов против Эриха и Ульриха оставалось пятеро, нас всё равно меньше. На этот раз напасть со спины не удаётся, меня встречает один из этой пятёрки, вооружённый коротким дротиком и маленьким, круглым щитом. Парень шустрый, одет в шкуры, и тяжёлая кольчуга ему, как мне, не мешает. С другой стороны, кольчуга хорошо держит удары лёгкого дротика, в чём мне вскоре пришлось убедиться на собственном опыте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Соперник, сообразив, что тыкать меня в защищённые части тела не имеет смысла (пару раз он сумел всё-таки дотянуться), перенёс своё внимание на мои шею и лицо. Цель меньшего размера, в которую труднее попасть, однако при удачном раскладе одним ударом можно вывести противника из строя и, возможно, с летальным для того исходом. Я же своим более коротким мечом пока не мог подступиться к бандиту на расстояние даже укола. Помогла хитрость, которой не всякий благородный рыцарь воспользуется в силу надуманных предрассудков о рыцарской чести.
— Что это? — крикнул я на немецком, глядя за спину соперника и делая испуганные глаза, словно увидел там самого сатану.
Тот не повернул головы, но дёрнул подбородком, словно бы собираясь это сделать, однако в последний момент одумавшись. Этой доли секунды мне хватило, чтобы одновременно с широким шагом сделать выпад мечом и погрузить острие клинка в грудь разбойника.
Вид у того был донельзя обиженный, будто бы говоривший: «Ну зачем вы так, добрый риттер, я же ещё молод, у меня вся жизнь впереди, а вы…» Извини, парень, «À la guerre comme à la guerre», на войне, как говорится, все способы хороши.
Осаждавшие близнецов «романтики с большой дороги», сообразив, что их остаётся трое против троих (ещё одного кто-то из братьев упокоил, пока я разбирался с обладателем дротика), как-то приуныли и, вероятно, подумали, не задать ли стрекача, однако не успели. Как-то очень уж синхронно Ульрих с Эрихом взмахнули своими молотом и топором, и один негодяй рухнул на землю с проломленным черепом, а второму лезвие топора вошло в плечо, перерубив ключицу и завязнув в мышцах и костях. А третий, бросив в меня щит, побежал к зарослям, но скрыться в них не успел. Схватив из-за спины пальму, висевшую на петле, бросаю её как дротик. Попал! Разбойник падает с пальмой, воткнувшейся в левую голень. Но тут же вырывает пальму из ноги и поднимается, хромая, пытается убежать. Правда, с такой ногой далеко ему не уйти, и он это явно понимает, в ярости бросившись на меня, размахивая тесаком и моей же пальмой! Вот это уже наглость! Принимаю тесак на щит, а пальму, которой бандит пытался ткнуть меня в лицо, к счастью, не умея толком с ней работать, отбиваю в сторону наручем, и не давая врагу отреагировать, колющим ударом вбиваю меч в горло разбойника. Тот, хрипло вскрикнув, валится на дорогу, булькая и фонтанируя кровью, но быстро затихает.
— Ранены? — спрашиваю я перепачканных кровью парней.
— Я нет, — мотает головой Ульрих.
— У меня только небольшой порез на левой руке, но управляться с топором он мне не помешает, — отвечает Эрих.
— Тогда предлагаю помочь Виму и Пьеру… Впрочем, они, кажется, и сами неплохо справляются.
И действительно, трое остававшихся в живых разбойника, сражавшихся против парней, потеряв четвёртого камрада, видимо, решили, что этих шустрых и крепких не по годам подростков им не одолеть, и бросились бежать к лесу. Но никто из них не ушёл. Пьер, бросив меч, схватился за лук, висевший за спиной, и с завидным проворством выпустил одну за другой три стрелы! Первая ещё не успела долететь до цели, когда вторая сорвалась с тетивы. Трое разбойника замертво рухнули среди деревьев, со стрелой в спине каждый… Ни хрена себе лучник! Это же эльф натуральный! Или Робин Гуд! Хотя робингудов мы как раз только что покрошили. Четвёртый разбойник трепыхался в дорожной пыли, безуспешно пытаясь засунуть кишки обратно в живот, распоротый мечом Пьера. Тот, поглядев на страдания мужика, благородно пронзил мечом ему сердце, и тот тут же затих.
