– И что вспомнила?
– А ничего не вспомнила. У нее нет никого. Ни бабушки, ни дедушки, ни папы, ни мамы, ни пальмы, ни собаки, ни дрессированного хомячка даже...
– Сирота, что ли? – спросил я.
– Полная. Батый говорит, что ее попроверяли немножко, но так ничего и не нашли. Она как будто из ниоткуда. Бразильский синдром.
– Чего?
– Ну, иван, ты неврубант просто жуткий! Сериалы-то какие-нибудь смотришь по утрам и вечерам?
– Не...
– Ну ты по правде, иван! – Шнобель хлопнул по коленкам. – Смотри сериалы, это школа жизни. Там так одеваются! Все новое можно узнать только из сериалов! Но не буду вдаваться. В сериалах все время кто-то теряет память, это такой сюжетный ход. Ничего не помнят. А потом, само собой, вспоминают. Так и с новенькой Ларой, и с другими многими. Два ивана из тысячи все время теряют память, такова мировая тенденция.
– Это ты сам выдумал? – поинтересовался я.
– Угу, – нескромно кивнул Шнобель.
– Молодец, однако... – протянул я.
Шнобель гнал. Это не он придумал. Сам я статью «Бразильский синдром» прочитал на прошлой неделе. На мыло упала рассылка, а в ней статья, я прочитал ее на биологии.
«Бразильский синдром». Автор криптопсихолог Дикерс О. рассказывал, что в последнее время среди подростков наблюдается феномен НВП. Немотивированного Выпадения Памяти. Подростки теряют память. Не всю, часть. Стираются последние месяцы, иногда годы. По подсчетам Дикерса, «бразильскому синдрому» подвержены примерно два подростка из тысячи.
Причину этого явления криптопсихолог видел в следующем. По его мнению, в центре планеты Земля был скрыт информативный модуль...
Когда дело дошло до информативного модуля, я в статье разочаровался и до конца ее не дочитал. Идею зарытого в центр Земли суперкомпьютера я не одобрял, поскольку все нормальные люди знали, что в центре Земли раскаленное ядро, а никакая не ЭВМ. А идея о «бразильском синдроме» мне показалась вполне вменяемой, я сам иногда не помнил, что со мной происходило на прошлой неделе.
– Так что эта баранка Лара ничего не помнит, – сказал Шнобель и снова поглядел на кофейную машину. – Это тебе в плюсы, иван.
– Почему? – поинтересовался я.
– Как почему?! Если у нее в прошлом были хахали, то теперь она о них вряд ли помнит. И ты сможешь предстать перед ней в лучших раскрасках. А Мамайкину бросай через бедро.
– Это нехорошо.
– Нехорошо. Но надо. К тому же я тебе говорю, эта Лара... у-у... А Мамайкина неинтересная. Без огонька. Или ты решил все-таки развернуться?
– Да нет... Просто она...
Ушла. Даже не оглянулась. А на математике тоже смотрела в стену! Математика – серьезный предмет, на математике нельзя в стену. Так всегда они, сначала смотрят в стену, затем умоляют: «Женечка, милый, дай третье задание списать». Будет меня умолять – ничего не получит! Подумаешь, жизнь мне, типа, спасла. Да, может, я специально подавился, чтобы посмотреть, осталось ли в нашем классе хоть что-то человеческое...
– Ну тогда не парься, – успокоил Шнобель. – Пригласи ее в «Бериозку»... Хотя нет, «Бериозка» – это для мамайкиных. Пригласи ее в планетарий.
– Носов, у нас нет планетария. И вообще, она какая-то не такая. Чего она в очках все время ходит?
– Это имидж, иван, впрочем, тебе не понять. А насчет планетария тухло... Как мы живем, иван! В нашем городе даже планетария толкового нет. Тогда пригласи ее в зоопарк.
– Почему в зоопарк? – удивился я.
– Просто. Мне кажется, она любит животных. Но это твоя проблема, куда пригласить, куда-нибудь пригласи.
Кофе-машина опять замигала старомодными огоньками и распространила шоколадный запах.
– Про Каспера Хаузера слыхал? – спросил Шнобель.
– Не...
– Это, короче, типа Маугли.
– Какой еще Мау€гли?
– Да не Мау€гли, иван, а Маугли. С ударением не на «у», а на «а». Его, короче, волки воспитали. Ну, еще медведь там был кривоногий и эта... Багира. Багира – она ягуар.
– Какой «Ягуар»? С открытым верхом или седан?
– Ну ты, иван, и тормоз! – С досады Шнобель даже плюнул. – Гидравлический тормоз. У тебя что, сегодня день торможения?
И Шнобель постучал себя по голове.
– Ты чего, Шнобель, – засмеялся я, – в одно ухо влез, в другое вылез? Ты чего, решил, что я на самом деле не знаю, кто такой Маугли?
– А кто тебя... В твоей этой трубе все мозги могут закиснуть... Ты в ней безвылазно загораешь.
– Ты мою трубу не трожь, она меня от смерти спасла...
Это было правдой. В прошлом году ветер выворотил старый тополь, тополь проломил забор и рухнул на участок. Если бы не труба, тополь рухнул бы точнехонько на мою голову. Тополь разломился пополам, а труба даже не помялась. Я распилил тополь на дрова, а трубу выкрасил в победный оранжевый цвет.
– А я и не трогаю, – сказал Шнобель. – Можешь со своей трубой хоть целоваться... Труба, труба, надоела мне твоя труба...
Да уж, в вечер трудного понедельника я и Шнобель сидели в трубе.
Не в такой трубе, через которую дым небо отравляет. И не в той трубе, через которую нефть в Европу бежит. И не в той трубе, что в смысле безнадеги. Мы сидели в трубе, точного назначения которой я не знал. Но когда меня кто-нибудь спрашивал:
– Кокос, а что за труба-то?
Я отвечал:
– Это не труба, это фюзеляж.
После чего рассказывал, что это на самом деле не труба, это фюзеляж межконтинентальной баллистической ракеты «СС-18», широко известной как «Сатана». Пуск одной такой «Сатаны» мог стереть с лица Земли Калифорнию. Или Флориду, ну не суть важно, Алабаму, короче. В свое время этих ракет сделали слишком много, сначала хотели продать в Северную Корею, потом побоялись, что они их нам обратно запустят, стали распиливать и продавать всем желающим для бытовых нужд.
Я и Шнобель сидели в трубе, настоящая же, не межконтинентальная, история этой трубы была такова.
Когда маленький я учился еще в первом классе, старый зачем-то купил трубу. Хотя не зачем-то, а по делу. Хотел из нее колодец создать, но потом оказалось, что до водных горизонтов никакой трубы не хватит. Первое время старый еще вынашивал планы сдать трубу в металлолом, потом плюнул. Так труба и осталась валяться на заднем дворе.
А во втором классе я посмотрел кино про американских астронавтов и неудачный полет на Луну «Аполлона-13», посмотрел да и решил переоборудовать трубу в космический корабль. Благо размеры позволяли.
С помощью старого (не последнего уже тогда человека в «Джет-авиа») я оборудовал трубу по последнему слову космостроительной моды. Наладил шлюзовую камеру, то есть дверь с замками. Прорезал иллюминаторы. Настоящие иллюминаторы, савтогененные со старых пассажирских «тушек». И кресла пилотов настоящие, даже не зашитые ни разу. И даже приборная панель со всеми положенными стрелками и кнопками и та была.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
