Немцу пояснили: кушать придется то, что взял с собой из дома. В вагоне будет только кипяток. Суп из пакета можно сварить, лапшу китайскую, чай – свой, сахар – свой. Сжалившиеся соседи продали немцу палку колбасы. На территории бывшей братской союзной республики, ныне независимого государства, по пути следования стали попадаться бабушки с пирожками и горячей картошкой, которые не дали барону умереть с голоду. Брали валютой.
От пирожков барону вскоре пришлось отказаться: один оказался не только с капустой, но и с тараканом. Но тут, к великой радости немца, к поезду присоединили вагон-ресторан, правда, первыми, кого он там увидел, опять же оказались рыжие насекомые. Есть расхотелось, и барон уже собрался ресторан покинуть, но его заметили работники ресторана и узнали в нем иностранца. Не упускать же такого клиента? Под белы рученьки отвели за стол, напоили разбавленным пивом, накормили мясом от древней коровы, при пережевывании которого сломались два фарфоровых немецких зуба. Конечно, обсчитали.
Когда несчастный Отто Дитрих фон Винклер-Линзенхофф вернулся в купе, там уже праздновали возвращение на родину и угостили фрица «северным сиянием», то бишь спиртом с шампанским. После «северного сияния» немец уже ничего не помнил, даже сияния, – в башке была сплошная чернота. Очнулся он в отделении транспортной милиции, не имея при себе ни одной немецкой марки (тогда еще не перешли на евро). Правда, он сумел сохранить документы – они никому не потребовались, и кредитные карточки – возможно, в те годы наши челноки еще не знали, что с ними делать, да и такого количества мест в России, даже в Питере, где ими можно воспользоваться, не было.
Однако барон, предприимчивый по немецким меркам, сообразил, как можно сохранить карточки в России, и запатентовал линию мужского и женского белья со специальными карманчиками для кредитных карточек.
Из милиции барона забрал представитель консульства и тут же отвез в аэропорт.
Когда немец познакомился с Тамарой, то проникся к ней сочувствием – бедняжка, можно сказать, всю сознательную жизнь прожила в этой дикой стране! Бедняжка быстро раскусила барона и всячески поощряла его благородный порыв стать ее спасителем.
Но очень некстати появился Ящер, в которого рациональная Тамара влюбилась до беспамятства. Помолвку с бароном расторгла (к великой радости его мамочки-баронессы) и уехала вслед за Вячеславом Николаевичем в Россию.
– Ящер ей изменял? – спросила Татьяна.
– Ну… не явно, – сказал Гриша. – Жил он с ней, на мероприятиях появлялся тоже с ней, хотя официально отношения не оформлял. У него всегда жила какая-то баба.
– Он мог ее убить?
– Не знаю, – честно ответил Гриша. – А вообще за что? За измену? Из ревности? Хотя в душу-то к нему не залезешь. Но все, с кем я говорил, считают: он не убивал. Это какие-то его дела… Он мешал кому-то. Скорее всего, его подставили.
Я глубоко задумалась. Все, с кем я говорила, считают, что убивал не Ящер и это подстава. А его конкурентом является Иван Захарович. Мог Сухоруков организовать Вячеславу Николаевичу путевку в «Кресты»? По-моему, запросто. Правда, я не знаю всю ситуацию, и я не знаю Ящера… А разобраться было бы интересно.
И при чем тут Серега? Кого он должен был убить? Кто это заказал? Кто покушался на Ящера? Серега или все-таки другой человек? Но тогда кто делает из Сереги козла отпущения? И почему он стал обвинять меня? Тоже по чьему-то заказу? Разобраться следовало хотя бы потому, что речь шла о моей собственной шкуре, единственной и неповторимой, которая мне совсем не надоела. Андрюхе с Сан Санычем я навешала лапши на уши, но от этого опасность для шкуры не пропала. И Сухоруков, как назло, со мной разговаривать не желает. Ладно, буду действовать сама.
– Гриша, а у тебя случайно координат барона нет? – спросила я у Пахоменко.
– Выписал из книги специально для тебя.
Григорий выложил на стол листочек бумаги для заметок, где латиницей было написано полное имя барона и его сайт в Интернете, опубликованный в книге.
Гриша также поведал нам, что семья барона на протяжении нескольких веков занимается лекарственным бизнесом и имеет сеть аптек по всей Германии. Узнав об этом, я сделала стойку боевого пса. У Ящера же тоже аптечная сеть – только в Питере. Какая тут может быть связь?
– Зачем тебе барон? – спросил Стас, немного успокоившийся после водки и рассказа Григория.
– На всякий случай. Может, командировку себе в холдинге выбью в Германию. Сделаю серию репортажей. Барон подойдет прекрасно. А вообще я стараюсь оставлять у себя всю информацию, которая мне попадается по каким-либо причинам. Мало ли когда пригодится.
Затем я снова повернулась к Григорию и спросила, есть ли у его приятелей какие-то версии относительно подставы Ящера. Чем Вячеслав Николаевич занимался в последнее время? Может, провернул какое-то особо дерзкое дельце и перешел кому-то дорогу?
Григорий развел руками.
В это мгновение раздался звонок в дверь.
Он должен напомнить Смирновой о себе. Эта стервозная журналистка не могла не понять, что встречалась с ним и даже занималась с ним любовью. И ей было хорошо. Очень хорошо. Он это знал точно. Он умеет доставить женщине неземное блаженство. Другие женщины потом не давали ему прохода. Преследовали его, умоляли, требовали, угрожали, валялись в ногах… Смирнова даже не выступила в его защиту. Хотя могла бы – в общем потоке. Она не сделала ничего. Хотя могла без особого труда. Это задевало его мужское самолюбие. И требовалось узнать, зачем она приходила?!
Он долго думал, что предпринять. Нельзя было показаться навязчивым, следовало придумать что-то оригинальное – и так, чтобы она поняла: это от него и он ждет продолжения. Повторения. Ему хотелось с ней поговорить. При личной встрече. А для этого следовало…
Он придумал и связался с Костей. Сказал, что требуется.
– Ты уверен? – переспросил верный соратник. – Я бы не стал с ней связываться. Кто знает, что придет ей в голову? Эта почище Тамары будет. И за ней стоит Сухоруков, а не придурковатый немец.
Глава 10
– Кого еще черти несут? – спросила Татьяна.
– У тебя не дом, а проходной двор, – заметил Стас.
– Юля, мне пойти с тобой? – предложил Гриша.
– Сидите все здесь, причем тихо, – велела я и отправилась открывать.
В глазок увидела совершенно незнакомого молодого человека в бейсболке с длинным козырьком – хотя до лета еще далеко и она явно не по погоде. На бейсболке выделялись буквы «LUCK».[8]
– Кто? – спросила.
– Курьерская служба «Удача», – ответил приятный молодой голос. – Пакет для Смирновой Юлии Владиславовны.
Дверь я открыла. Молодой человек с милой улыбкой протянул мне большой полиэтиленовый пакет из какого-то магазина, верх которого был заклеен липучкой так, что внутрь не заглянуть, ее не отлепив. «Но по весу – не бомба, – подумала я. – На ощупь – не бумаги, не кассеты, не дискеты, не диски».
– Распишитесь, пожалуйста. – Парень сунул мне бланк.
Я расписалась. Он пожелал мне удачи от фирмы и от себя лично и быстро побежал вниз по лестнице. Я закрыла дверь и с несколько обалделым видом вернулась в комнату.
– Ну открывай же быстрее, – поторопила меня Татьяна. Интересно же, что тебе прислали. – Мои гости слышали все, что говорили мы с курьером.
Я отлепила липучку и сунула нос в пакет. Я ожидала увидеть все, что угодно, но только не женское нижнее белье.
В пакете лежало два гарнитура – черный и белый, причем совершенно разные. Белый ассоциировался с невинностью: наденешь – и все, что следует закрыть, будет закрыто. Никаких «завлекушек», ничего «этакого». Черный же, наоборот, подходил для куртизанки или этакой стервозной, все видевшей опытной женщины, причем любящей в сексе изюминку. М-да.
В пакете также лежала визитка, выполненная типографским способом. Надпись на ней, сделанная красивым «рукописным» шрифтом, гласила: «На память о нашей незабываемой встрече. Благодарю за доставленное удовольствие». Подписи не было, вместо нее на визитке была изображена ящерица.
Пока я приходила в себя, Татьяна, быстро взглянув на текст визитки и хмыкнув, забрала у меня из рук белье и стала рассматривать.
– Похоже, и размер твой, – сказала она через пару минут. Мужчины за все время не проронили ни звука, тут впервые рот открыл Стас.
– Юль, примерь, а мы с Гришей оценим.
Гриша кашлянул.
– Неужели ты увидишь что-нибудь новое? – удивленно повернулся к нему Стас.
– Он после четырех лет воздержания, – напомнила я. Пахоменко покраснел и стал собираться домой, несмотря на наши с Татьяной уговоры остаться. Он нам все рассказал, если узнает что-то еще, позвонит.
– Вот, смутил мужика, – сказала Татьяна соседу, когда я закрыла за Гришей дверь.
– А что такого? – удивился он.
– Приятно, что в наших рядах еще остались приличные мужчины, которые не могут себе позволить смотреть на полуобнаженную малознакомую женщину, – вздохнула Татьяна. – Может, все-таки заняться им? Как считаешь, Юля?
