Окончив визуальный осмотр самой себя, я осторожно выхожу в коридор. А сейчас я немного зависла, так как совершенно забыла, с какой стороны пришла. Как такое могло быть, не представляю, но я точно не знала, в какую сторону идти. Пошла направо, но там был поворот, а я вроде бы не поворачивала, когда шла сюда. Открывать все подряд двери и заглядывать в помещения я как-то побоялась. Хотя как я узнаю: моя там палата или нет, не заглянув. Дохожу до широких двустворчатых дверей и осторожно выглядываю? Конечно, это точно не моя палата, но здесь мною руководило уже любопытство. Ну и, видать, жопа требовала новых приключений. Неугомонная она у меня какая-то.
За дверью оказалась обычная деревянная веранда. С плетеными креслами, мягкими подушками на них и столиком. Я вышла и огляделась. За границей веранды был пляж. Самый настоящий, с белым песком, а дальше море. Я даже задохнулась от восторга, но больше от свежего воздуха, конечно. Любуясь красотами и восхищаясь увиденным, я даже на диванчик уселась. Так не хотелось искать палату, снова слышать этот надоедливый писк приборов. А здесь шум накатывающего прибоя, который меня настолько расслабил, что я задремала. Совсем как та сиделка с вязанием, которая должна была присматривать за мной, но которую одолел обеденный сон. Из дремы меня вырвали голоса. Они беседовали совсем рядом, и я, открыв глаза, поняла, что говорившие находятся у веранды, а если точнее, за углом.
– Как она? - голос первого говорившего показался мне молодым, если сравнивать со вторым, который сразу же ему ответил.
– Истощена. Но мы быстро поставим ее на ноги, и она выносит плод, - голос немного с хрипотцой.
– Так, значит, я правильно учуял у капсулы, самка беременна? - задумчиво произносит первый.
Я пораженной зависла. Разговор обо мне – это к гадалке не ходи. И, получается, это я беременна? Посмотрела на свой живот, но он ничем не выдавал присутствие в нем пузожителя. Это что, меня эти бакайцы оплодотворили? Вот же жабы мерзкие! Сволочи. Но разговор продолжился, и я отвлеклась от проклятий жабенышам.
– А удалось выяснить расу отца? - в голосе первого говорившего было вроде как сожаление. Или, может, мне показалось.
– Хармит, - отзывается второй. Наверное, это мой доктор.
– Не может быть! - удивленно восклицает первый.
– Да, я проверил несколько раз. И ты знаешь, мне кажется, Богиня даровала нам этот шанс именно сейчас неспроста, - говорит доктор.
Боже, они поклоняются какой-то Богине, и это в наше-то технологичное время.
– О чем ты? - слышу по голосу, как насторожился первый собеседник.
– Хармиты захватили власть во всех межмировых организациях. В Планетарном Союзе у власти они, в миротворческой и исследовательском отделе тоже, а про академию я и вовсе молчу. Мы могли бы использовать эту девушку и ее ребенка как козырь в предстоящих переговорах, - говорит второй собеседник.
– Мы не шантажисты! - пытается обрубить его молодой собеседник.
– Ты молод и горяч, но ты должен думать о благе своей нации. А эти высокомерные хвостатые считают, что они вправе указывать нам, как жить. Не пора ли поставить их на место? - гнет свое доктор
– Я подумаю о твоих словах, - после минутного молчания наконец-то отвечает первый.
Вот так вот. Планета другая, а политические игры те же. И снова я в центре этого всего.
Глава 8
Как я на ватных ногах вернулась в палату, не знаю. Я вообще путь обратно плохо помню. И главное же, накануне искала его и не нашла, а здесь сама притопала. Сиделки не было, и я спокойно легла на кровать.
Мысли в голове создавали водоворот, и очень хотелось плакать. Почему-то, когда я подумала, что меня оплодотворили бакайцы, я была в ярости. И даже мысли не мелькнуло, что ребенок будет на них похож. Да я даже то, что находится внутри меня, и ребенком-то не считала. А сейчас я была оглушена мыслью, что отец хармит, в смысле Коста. Других-то хармитов у меня в постели не было. Боже, как же так? Хотя – чему я удивляюсь? Мы же занимались сексом, и о контрацепции никто не думал. Я в силу шока, в котором пребывала, а может, в силу полнейшей глупости своей. А он потому, что у них так не принято. Да и даже если бы я сказал: вынимай или натяни резинку, не факт, что меня кто-то бы послушал. Да что я несу? Бред! Естественно, не послушал. Он меня имел как вещь, а к желанию вещей не прислушиваются. Ненавижу его, ненавижу. Да, меня никто не насиловал, но и моего желания не спрашивал. Причину, по которой я как течная сука раздвинула ноги, я не знаю. Но это не моя большая любовь к этому хармиту. Ребенка, а он ни в чем не виноват, я ему не отдам. В играх политических участвовать не буду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хотя кто меня спросит?
Придется. Но надо обдумать все и вывернуть ситуацию себе на пользу. Добиться, чтобы эти люди, или кто они там по расе, не торопились разыгрывать свой козырь и дали мне спокойно родить. Второе – надо сделать так, чтобы этим существам было выгодно меня держать у себя. Не скажу, что я суперполезная в хозяйстве, вот хармиты меня только лишь для секса рассматривали, но все же. Я знаю устройство их общества.
Приняв такие судьбоносные для себя решения, я немного успокоилась. Вспомнила Яну и Дашу и все же заплакала. Как они? Спас их кто-нибудь? Капсула не предназначена для долгих перелетов, лишь чтобы переждать какое-то время, пока тебя спасут. Бакайцы явно знали, что я беременна, и именно это доктор считал небольшим недоразумением. Вот же жабы хитрые. И Дашу они осматривали. и все перепроверили. И пытались сделать ее тоже пригодной для хармитов. Только для чего? Чтобы продать, как когда-то меня, на аукционе? К гадалке не ходи, а эти твари хотели нажиться на нас, потому и этих существ в черных одеждах нанимали.
Вдруг в коридоре раздался топот, и в палату ко мне забежали люди. Ну, по крайней мере, очень на них похожие гуманоиды. Та самая сиделка, которая, оказывается, умеет очень даже энергично бегать, и мужчина. Седоватый на висках, с гривой светлых волос. Такой прическе позавидовали бы любые модницы моего мира. Я даже засмотрелась на него.
Увидев меня, они замерли как вкопанные.
Затем мужчина повернулся к женщине и укоризненно поцокал языком и покачал головой. А женщина сперва смутилась, а затем, гордо задрав голову, прошла в палату.
– Не знаю, где шлялась эта проходимка, но ее точно не было в палате, – заявила она, даже не смотря на меня. У меня от удивления даже глаза на лоб полезли. Проходимка? Да кем она себя возомнила!
– Я ходила в туалет, пока вы спали. И даже ухом не повели, когда я выходила, – ответила я даме. Уж не знаю, что у нее вызвало больше удивление: что я выдала ее с головой перед мужчиной, или что я умею разговаривать и понимаю ее. Но она уставилась на меня и замолчала от удивления.
– Я же говорил не спускать с девушки глаз, – пожурил женщину, как я понимаю, доктор. Я узнала этот голос, он один из тех двоих, что обсуждали мою персону на улице, пока я сидела на веранде.
– Да что с этой может случиться? – и дама брезгливо сморщилась, словно я не человек, а грязь или что-то отвратительное.
– Клара, что вы себе позволяете? – даже мужчина опешил от слов сиделки. Если я правильно понимаю, то дама – не сиделка, и привлечена она на эту работу временно. Может, помощница какая-то и ее попросили за мной присмотреть, отчего мадам оказалась не в восторге.
– Вы думаете, я не слышала, что эта подстилка брюхата от хармита? – заверещала истеричная дамочка.
Мужчина посмотрел на меня, потом на Клару и, схватив сиделку за руку, потащил ее в коридор, словно на буксире. Я слышала лишь обрывки слов, что у этой женщины погибли родные от рук хармитов, и она не намерена терпеть хармитскую подстилку и хармитского выродка. Если раньше мой материнский инстинкт спал, то слова этой женщины заставили меня прижать руки к еще плоскому животу. Я не дам никому в обиду своего малыша. Он в первую очередь мой, а не Косты. Так что пошли они все в самую черную дыру, что найдут.
