На следующий день соперники сошлись в пешем поединке на копьях, боевых топорах и кинжалах, схватка должна была продолжаться до тех пор, пока тот или другой не окажется обезоруженным или поверженным на землю. Единоборство должно было начаться с метания копий, но король выказал возражение, и этот этап поединка был отменен. Затем схватка началась. Лорд Скейлс нанес сыну герцога Бургундского несколько тяжелых ударов топором, но тот энергично ответил ему тем же и серьезно повредил доспех своего соперника, после чего король остановил поединок.
Де ля Марш присутствовал при этом единоборстве.
Новый их поединок был назначен на следующий день. Но из-за пришедшего известия о кончине бургундского герцога Филиппа Доброго был объявлен траур, и все состязания были отменены.
Монтреле утверждает, что поле для единоборств имело 370 футов в длину и 250 футов в ширину[37], и сообщает несколько другую информацию о конном поединке. Он утверждает, что его участники сражались острыми копьями, а налобник лошади лорда Скейлса имел длинный стальной шпиц, который, попав в пасть лошади побочного сына герцога, причинил животному такую боль, что оно попятилось назад и в конце концов рухнуло на землю, придавив собой бургундца.
Холиншед приводит свою версию происшедшего: «В первый день они сражались друг с другом острыми копьями, а потом разошлись, и никто никого не одолел. На следующий день они мерились силами верхом. Лошадь лорда Скейлса несла на налобнике своего доспеха длинное стальное острие, и когда два соперника сшиблись на поле, то это это острие (намеренно или случайно) ударило в ноздри лошади сына герцога Бургундского. От боли бедное животное взвилось на дыбы так высоко, что потеряло равновесие и рухнуло на бок, придавив собой хозяина. Лорд же Скейлс кружил вокруг него с мечом в руках до тех пор, пока король не повелел маршалу помочь упавшему рыцарю, который, поднявшись, сказал: «Я оказался на земле, поскольку моя лошадь подвела меня, но я не повержен моим соперником».
Король не позволил соперникам больше испытывать судьбу в тот день. На следующий день соперники сражались боевыми топорами; острие топора, посланного рукой лорда Скейлса, ударило в забрало шлема его противника с такой силой, что тот рухнул на колени, и тут король остановил поединок. Сын герцога Бургундского пожелал продолжить единоборство, но судья решил, что его следует продолжить с того момента, на котором оно было остановлено, то есть когда сын герцога был на коленях. Услышав это решение, сын герцога отказался от продолжения поединка.
Соединение турниров с маскарадами, карнавалами и буффонадами становилось все популярнее. Пышный и дорогостоящий турнир, состоявшийся в Брюгге в 1468 году по случаю бракосочетания Карла Бургундского с Маргаритой Йорк, сестрой короля Эдуарда IV Английского, представляет собой великолепный пример такого сочетания. Все это весьма подробно описано де ля Маршем. Он упоминает мельчайшие детали костюмов, подробности церемонии и особенности оружия и доспехов, во всех деталях описывает каждое единоборство, упоминает имена всех, кто принимал в них участие. Сюжетная линия последовательности живых картин, если это может быть названо сюжетом, не имела отношения к происходящему на турнире, хотя и была представлена с большой пышностью и совершенством: это было представление двенадцати подвигов Геракла и многих других аллегорических картин.
Поле для поединков было организовано вблизи Большого дворца, прямо перед которым росло золотое дерево – большая ель, ствол которой был покрыт позолотой и которая и дала имя самому турниру. Сын герцога Бургундского и Адольф де Клев, владетельный сеньор де Равастайн, его германский родственник, приняли на себя роли рыцарей Золотого дерева и принесли обет защищать его. Все празднество должно было продлиться больше десяти дней. Утром первого дня герцог занял свое место на трибуне, и один из герольдов, одетый в костюм золотого цвета, поднес ему послание от принцессы с неведомого острова, в котором она обещала свою благосклонность любому рыцарю, который сможет освободить похищенного титана, пребывавшего под покровительством ее карлика. Карлик, одетый в яркий костюм из малинового и белого атласа, при этих словах появился на ристалище, ведя за собой титана на цепи. Приковав его цепью к Золотому дереву, он уселся около него на ступенях с трубой и песочными часами в руках. Затем карлик, протрубив в свою трубу, перевернул песочные часы с полуминутным интервалом, чем дал отсчет времени пребывания на ристалище Адольфа де Клев в качестве рыцаря Золотого дерева. Последний, подъехав ко входу на поле, стуком дал знать о себе, и все тот же герольд спросил об его имени и намерениях. «Я прибыл, – ответил де Клев, – дабы завершить эпопею титана, и прошу разрешения въехать». Его герб был доставлен для решения карлику, и тот дал свое согласие. Де Равастайн появился на поле ристалища в паланкине, несомом двумя вороными конями. Его сопровождала блестящая команда барабанщиков и трубачей, его костюм был сшит из бархата цвета старой кожи и отделан мехом горностая, на голове его была темно-красная шапка. Великолепный конь его, покрытый богатой попоной, имел на крупе нечто вроде пары кринолинов, между которыми сидел придворный шут. Конь следовал за паланкином, ведомый под уздцы пажом. На трибуне рядом с герцогом сидела герцогиня; рыцарь, обнажив голову, пал пред ней на колено и подробно объяснил все подробности той миссии, которую он на себя принял, после чего стал просить ее дать позволение осуществить этот план. Позволение такое было ему милостиво дано, и рыцарь удалился в свой шатер, где, облачившись в доспех и вооружившись, снова появился на поле ристалища уже верхом на коне. После сигнала карлика к началу поединка его противники, роскошно одетые и сопровождаемые оруженосцами, также вышли на поле. Когда они были повержены рыцарем, карлик снова протрубил в свою трубу, и де Клев был вручен приз. Рыцари затем сходились в поединках друг с другом, и первый день турнира закончился банкетом. Разного рода поединки, пиры и увеселения продолжались в каждый из последующих дней турнира. На шестой день сын герцога Бургундского едва не сломал ногу; на восьмой день сэр Филипп де Пуатье был ранен, а на девятый день герцог Карл на поединке со своим родственником преломил восемь копий, тогда как его соперник – одиннадцать. Призом же был боевой конь в полном боевом снаряжении, с переметными сумами, в которых находился полный комплект турнирного снаряжения сына герцога Бургундского. Приз был вручен сэру де Аргуэлю, который преломил тринадцать копий на третий день турнира. При подсчете сломанных копий судьи руководствовались одним из положений о правилах состязаний: «Копье считается преломленным, если оно при ударе было не ближе четырех пальцев ниже нашейной накладки». Копья для каждого поединка всякий раз тщательно измерялись перед их использованием, так что все они были одинаковой длины.
С поля ристалища были убраны барьер и шатры, и началась общая схватка между двумя отрядами, в которой участвовало по двадцать пять рыцарей с каждой стороны. Они сражались тупыми мечами, но с таким ожесточением, что все сигналы прекратить схватку были ими проигнорированы. Лишь когда сам герцог выехал верхом на поле без шлема и с мечом в поднятой руке, их удалось заставить опустить оружие, разъехаться и начать готовиться к пиру, который должен был последовать за этим.
На турнире присутствовал Филипп де Комин, который преломил копье с Джеромом де Камбраем. Пиршество было устроено совершенно роскошное, а боковые столы накрыты с изрядной выдумкой. На одном из них покоилась фигура единорога размерами с добрую лошадь, а стоявший у нее на спине леопард держал в одной лапе флаг Англии, а в другой – букет ромашек. Единорог был покрыт шелковой попоной, на которой был вышит герб Англии. Букет ромашек преподнесла герцогу карлица, сопровождавшая Марию Бургундскую. Карлица была одета пастушкой в затканный золотом костюм и сидела верхом на громадном льве с гербом Бургундии, причем лев открывал рот посредством скрытой в нем пружины и произнес стихотворную поэму в честь прекрасной пастушки. Было и много других механических чудес, а в последний день турнира в пиршественную залу въехал целый кит в шестьдесят футов длиной, сопровождаемый двумя гигантами. Кит шевелил хвостом и плавниками; его глаза были сделаны из больших зеркал, а когда он разинул свою пасть, из нее появились сирены, распевавшие чудесные мелодии. После еще нескольких фокусов оба сопровождавших кита гиганта были поглощены им.
Копия весьма необычной рукописи, различные фрагменты которой были написаны в разное время в период правления Эдуарда IV и частично Генриха VIII, приведена в журнале «Археология» за 1846 год. В ней описана церемония бракосочетания и различные представления во время ее, причем о последних имеется следующий комментарий: «…представления эти столь непонятны, что я боюсь писать или говорить о них, поскольку они были только игрой без слов».
