После неудачной революции в России — реакция: казни, суды, расстрелы, столыпинские галстуки. За границей ВИЛ читает и пишет, активно ополчаясь против соперников по социалистическому движению. Эта исступленная озлобленность против своих — отличительная черта Ильича-теоретика. Став главой советского государства, он проявит, напротив, гибкость исключительную и способность к компромиссам. Осенью 1908 года Анна Ильинична по просьбе брата поселяется в Москве, ищет издателя для его книг. Чуть позднее ВИЛ приглашает брата Дмитрия (ДИУ) и сестру Марию (МИУ) «прокатиться в Италию». О деньгах: «Надо взять из тех, которые лежат на книжке у Ани. Я теперь надеюсь заработать много». Большой крик на лужайке делается в семье Ульяновых по поводу операции аппендицита у МИУ. Май 1909 года Мария Александровна (мама) отдыхает в Алупке. ВИЛ пишет: «Мы едем на отдых в Бретань». Отдыхал он, получается, нередко.
В июне 1913 года мама Мария Александровна и Анна Ильинична поехали в Вологду, где отбывала ссылку Мария Ильинична. ВИЛ писал в 1915 году в разгар войны: «Мы живем ничего себе, тихо, мирно в сонном Берне. Хороши здесь библиотеки, и я устроился недурно — в смысле пользования книгами. Приятно даже почитать после периода ежедневной газетной работы. Надя имеет здесь педагогическую библиотеку и пишет педагогическую работу. Писал Анюте насчет того, нельзя ли найти издателя для аграрной книги. Я написал бы здесь. Ежели будет случай, узнай и ты».
В конце июля 1916 года умерла мать Ульяновых.
В письмах Ленина с 1914 по 1917 год, увы, нет даже следов постоянной связи с организациями РСДРП в России. Есть случайные связи. Дело в том, что связываться было не с кем. Те организации, которые уцелели от разгрома после Первой Русской Революции, окончательно распались в период Первой мировой войны.
Другие источники подтверждают мое мнение. А. В. Вронский вспоминал о приезде Марии Ульяновой в Саратов около 1910 года. «Она являлась для нас прежде всего представительницей зарубежного центра. Положение наше тогда было очень трудное, наблюдался большой разброд. Местные организации не были связаны ни с заграницей, ни друг с другом. Нас окружали трусы, предатели, осевшие мещане, отхлынувшие от революции. Наши кружки казались нам жалкими, литература часто отсутствовала, деятельные работники числились единицами. <…> Но недаром же где-то в швейцарском городке человек с щурким и веселым взглядом вместе с небольшим кругом своих сподвижников никогда не усомняется в нашей победе».
Вронский не читал писем ВИЛа, а то бы знал, что ВИЛ не верил в победу. Даже в 1917 году. С января 1917 года он пишет И. Ф. Арманд, прося об издании крошечных брошюрок, негодует на некоего Гримма, швейцарца, — главу Интернационального союза социалистов — за то, что тот отложил съезд союза (не решаясь принять резолюцию против войны). ВИЛ был занят мелкими делами и заботами эмигранта-социалиста, донимал знакомых просьбами устроить ему чтение рефератов (платные одноразовые лекции). Как курьез — ВИЛ рекомендовал Арманд читать старые номера «Avanti» (газета Муссолини!) в письме от 14 января 1917 года. «Вы легко научитесь по-итальянски читать, старые номера «Avanti» могу достать» (читать он мог и по-немецки. Его иностранные языки были как бы мертвыми для него, как латынь и греческий, он их только читал). 16 января 1917 года ВИЛ смешно пишет Арманд, подтрунивая над собой и состоянием партии: «Поэтому партийную кассу я думаю сдать Вам (чтобы Вы носили ее на себе в мешочке, сшитом для сего), ибо из банка не выдадут во время войны». Окружением ВИЛ недоволен. «Вообще здешние левые, по правде сказать, архидрянь. Вчера было собрание (я устаю от собраний; нервы — швах, головные боли; ушел до конца) — общее. Перевыбирали правление всей цюрихской организации», — это он изливает злобу Арманд 17 февраля. И никакого, заметьте, упоминания о России. 12 февраля 1917 года ВИЛ пишет Ольге Равич в Женеву: «Пессимизм, по правде говоря, часто охватывает не Вас одних. Партия здесь насквозь оппортунистическая — благотворительное учреждение для чиновников-мещан. (Не забудьте, пожалуйста, всю нашу переписку уничтожать.) Когда у Вас кантональный съезд социалистической партии? Проект резолюции я послал Абрамовичу. Переслал ли он Вам?..»
ВИЛ занимается кем и чем угодно, только не Россией. И это накануне Революции. О приближении которой не знают ни он, ни его корреспонденты. Потому что эмигранты понятия не имеют, что происходит в России. ВИЛ пишет И. Ф. Арманд 14 февраля: «В воскресенье был съезд кантональной Цюрихской с/д партии. Наши (молодые) внесли подготовленную нами левую резолюцию, собравшую 32 голоса. Это большой успех». Коллонтай он пишет: «Завтра съезд шведской партии. Вероятно, раскол? Кажись, у молодых разброд и путаница дьявольские. Знаете ли Вы по-шведски? Можете ли наладить сотрудничество (мое и других левых) в газете шведских молодых?» И вот, наконец, о России от 19 февраля 1917 года, в письме из Цюриха в Клоран И. Ф. Арманд. «Дорогой друг. Получили мы на днях отрадное письмо из Москвы (вскоре пошлем вам копию. Хотя текст и неинтересен). Пишут, что настроение масс хорошее, что шовинизм явно идет на убыль и что, наверное, будет на нашей улице праздник. Организация-де страдает оттого, что взрослые на фронте, и на фабриках молодежь и женщины, но боевое настроение-де от этого не понижается. Присылают копию листка (хорошего), возмущенного московским бюро ЦК». В этих ВИЛовских «де» — вся его неуверенность, как и в этом «наверное».
Еще одно упоминание о России появляется в письме ВИЛа Арманд от 25 февраля 1917 года. «Обыски у Е.Ф. в Харькове и «бумага» расследованы комиссией!!! Из Берна Григорий пишет о большой победе над гриммовской К° вчера. Ура!» И далее все письмо посвящено делам и заботам швейцарским и европейским. За две недели до российской революции.
5 марта 1917 года ВИЛ пишет большое письмо А. М. Коллонтай: «Дорогая А.М. Газетные известия говорят о созыве на 12.05 съезда молодых в Швеции для основания новой партии на циммервальдских принципах». В письме много говорится о циммервальдском духе, о Каутском, о резолюции итальянской социалистической партии, об Америке, Германии, Дании. Но ничего о России и событиях в России! Это говорит о том лишь, что все связи ВИЛа с Россией были полностью потеряны. Он ничего и никого не контролировал. Ни партию, ни даже своих друзей.
Только 15 марта ВИЛ пишет Арманд: «Мы сейчас в Цюрихе в ажитации: от 15.03 есть телеграмма в «Züricher Post» и в «Neu Züricher Zeitung», что в России 14.03 победила революция в Питере после трехдневной борьбы, что у власти 12 членов Думы, а министры все арестованы. Коли не врут немцы, так правда. <…> Я вне себя, что не могу поехать в Скандинавию!!! Не прощу себе, что не рискнул ехать в 1915 году».
Итак, по письмам Ленина складывается впечатление, что к январю 1917 года РСДРП была полностью разложившимся организмом. Что Ленин вообще с Россией и с партией связей не имел, не переписывался, что распались все связи, что к нему не доходили даже слухи.
Весть о революции была полной неожиданностью. В письме А. М. Коллонтай от 16 марта 1917-го ВИЛ пишет: «Дорогая А.М. Сейчас получили вторые правительственные телеграммы о революции 1(14).03 в Питере. Неделя кровавых битв рабочих, и Милюков+Гучков+Керенский у власти. По «старому» европейскому шаблону… <…> Главное теперь — печать, организация рабочих в революционную с/д партию. Мы создадим по-прежнему свою особую партию и обязательно соединим легальную работу с нелегальной. Ни за что снова по типу II Интернационала! Ни за что с Каутским. Непременно более революционная программа и тактика (элементы у Либкнехта, у S.L.P. в Америке, голландских марксистов и т. д. есть) и непременно соединение легальной работы с нелегальной».
То есть ВИЛ практически признал, что партии нет. «Мы создадим», — говорит он. Если бы партия была, зачем создавать? А Великая Ложь Ленинианы состоит в утверждении, будто партия была.
Ленин становится гениальным на подножке пломбированного вагона, в котором едет в Россию с эмигрантами-социалистами. Он гениален с марта 1917 года. До этого ВИЛ неуклонно ошибался, опаздывал и выбирал не те цели. Господина Маркса, ездившего в омнибусе в Лондонскую публичную библиотеку, из ВИЛа не получилось. Пришлось ему переквалифицироваться в вождя Революции. Он сделал это блестяще. В этом его гениальность.
«My life is my message». Ганди
Он шел на вечернюю молитву-митинг, опираясь на плечи двух девушек. Плотная толпа собралась, чтобы услышать его. Когда он шел через толпу к платформе, с которой должен был обратиться к народу, он сложил ладони, приветствуя всех. Внезапно к нему вышел молодой человек, приветствовавший его таким же образом. Ладони раскрылись, в них обнаружился пистолет, и молодой фанатик выстрелил в Ганди в упор, в сердце. Сутулый старик в желтых очках, с голыми тощими ногами, упал. 1948 год, 30 января, Дели, Индия. Махатма Ганди мертв. Перед тем как испустить дух, он успел прошептать: «Кришна. Кришна. Кришна». Это значило: «Я прощаю тебя. Я люблю тебя. Я благословляю тебя». Он обращался к своему убийце.
