Вид у Клэйберна был раздосадованный, но он согласился:
– Да, милорд.
Джастин снова оглядел мрачное и холодное помещение.
– Сколько человек работает на фабрике?
– Двести, милорд, считая механиков, надсмотрщиков и операторов.
– Я заметил среди рабочих много детей.
– Да, их около тридцати, милорд. Они связывают порванные нити и чинят тюки с пряжей, потому что могут пробраться в самую сердцевину тюка. Больше никто не способен пролезть в столь тесное пространство.
– По сколько часов в день они работают?
Клэйберн нахмурился:
– По сколько часов? Ну, они работают, как все остальные, часов по десять в день. По крайней мере заняты делом и не отобьются от рук.
Джастин посмотрел на Эриел, глаза которой как-то подозрительно ярко блестели.
– Думаю, что сегодня я видел достаточно, мистер Клэйберн. Я вернусь позже со списком, о котором мы уже говорили. Тем временем я хотел бы просмотреть приходно-расходные книги. Пусть кто-нибудь из ваших людей погрузит их в мою коляску.
Клэйберн кивнул:
– Да, милорд.
Эриел стояла, глядя на десятки людей, трудившихся на ткацких станках. Она резко откинула голову, когда граф предложил ей руку и повел ее вниз по лестнице. Как только они вышли на солнечный свет, она глубоко вдохнула воздух. Джастин нахмурился:
– Мне не следовало брать вас сюда. – Он остановился возле коляски, ожидая, пока принесут конторские книги. – Это место просто позорище.
Она только покачала головой:
– Я не жалею, что увидела его. Я привыкла считать, что моя жизнь в семье фермера была ужасной. Я не видела ничего, кроме полей. Теперь я вижу, что бывает гораздо худшая участь.
Джастин провел рукой по волосам, все еще будучи под впечатлением увиденного.
– Я купил эту фабрику, потому что считаю, что дальнейший прогресс лежит в области промышленности. За ней будущее. Я подумал, что, приложив незначительные усилия, смогу получать от этой фабрики огромные доходы. Но я никогда… – Он выпрямился, стараясь удержать под контролем свои чувства. – Что-то надо делать. Люди не могут эффективно работать в таких условиях.
Эриел запрокинула голову и посмотрела ему в лицо:
– Может, хорошо, что вы ее купили. Возможно, вы сумеете ее модернизировать и улучшить условия труда.
От него не ускользнула мольба в ее голосе. Он откашлялся, прочищая горло, и отвел глаза.
– Да, какие бы новшества ни были внесены в работу фабрики, это непременно в конце концов принесет прибыль.
Эриел оглянулась назад, на здание фабрики. Ее взгляд задержался на клубах дыма, поднимающегося из труб.
– И что вы намерены сделать?
Он дождался, пока третья, самая тяжелая из конторских книг не легла на дно его коляски, потом помог Эриел взобраться в нее и сел сам.
– Как я и сказал, сначала следует вычистить все здание сверху донизу. Люди работают гораздо лучше, когда их рабочее место выглядит опрятно и достойно.
– И?.. – настаивала она.
– И я не вижу причины, почему дети должны работать по столько часов. Если действительно их помощь необходима, то мы сделаем так, чтобы их смена была короткой.
Он прочел одобрение в ее задумчивом взгляде.
– Их родителям нужны деньги, которые зарабатывают дети. Думаю, это правильное решение.
– В будущем я намерен работать не только с шерстью, но и с хлопком. А это значит, что нам понадобится больше ткачей. Работа сдельная, соответственно и оплачивается. Поэтому некоторые из них могли бы делать ее дома, если бы жили в сносных условиях, а, насколько я мог заметить, это не так.
Теперь глаза Эриел заблестели еще ярче.
– Но ведь это в вашей власти. Разве нет?
– Да, если удастся построить им дешевое жилье.
– Я думаю, милорд, что и мораль, и продуктивность труда можно было бы поднять таким образом.
Джастин разглядывал жалкие неухоженные домишки, в которых ютились семьи рабочих.
– Возможно, вы правы.
Эриел одарила его такой ослепительной улыбкой, что ему показалось, будто солнце ворвалось в окно коляски.
Неосознанно Джастин ответил ей улыбкой, а это случалось с ним так редко, что мускулы вокруг рта у него свело. Потом его улыбка потускнела. Он желал заполучить ее в свою постель, но вовсе не собирался внушать ей необоснованные надежды. Он был таким, каким был, вовсе не филантропом, готовым умиляться и сострадать так, что сердце начинало кровоточить. Она должна была научиться принимать это.
– Вы считаете все эти новшества добрыми деяниями?
– Конечно. – Она продолжала улыбаться, будто знала нечто большее.
– Я собираюсь делать это не из одного сострадания к рабочим. Я думаю, что это принесет мне доход.
– Да, милорд, – ответила она, и постепенно улыбка на ее губах истаяла.
– Я просто хотел быть уверен, что это выполнимо.
Эриел только кивнула. Она замолчала и принялась смотреть в окно. Джастин откинулся на подушки экипажа и закрыл глаза, стараясь забыть ее ослепительный взгляд и солнечную улыбку, так согревшие его. Улыбку, которую она подарила ему, когда подумала, что он заслужил ее.
В тот же день граф вернулся на фабрику и пропадал там до вечера. На следующий день они уехали из Кадемона и направились домой. Лорд Гревилл был молчалив и погружен в свои мысли. Он просматривал конторские книги. Эриел подозревала, что этой работой он занимался накануне до глубокой ночи. Под глазами его появились темные круги, и лицо казалось усталым. В течение нескольких часов он был так глубоко погружен в свои мысли, что, казалось, он забыл даже, где находится.
– О чем вы думаете? – спросила она наконец, не в силах больше выносить столь затянувшегося молчания.
Гревилл поднял глаза, пытаясь очнуться от своих мыслей.
– Если быть честным, то я думал об этих чертовых фабричных счетах. Я надеялся покончить с ними, как только мы доберемся до гостиницы, но для этого мне снова не придется спать полночи.
– А что вы, собственно, делаете?
– Проверяю цифры. Строю планы насчет изменений, которые хочу внедрить на фабрике.
Эриел просияла:
– Если дело в этом, почему вы не разрешите мне помочь вам?
Он покачал головой:
– Думаю, едва ли вы…
– Почему бы и нет? Вы же знаете, что с цифрами я в большой дружбе. Я могла бы сэкономить вам кучу времени.
Он принялся так внимательно разглядывать ее, что ей с большим трудом удалось усидеть и не съежиться как сухой лист. Вероятно, ей не следовало предлагать свою помощь. Ведь ей придется работать с ним допоздна, и они в его комнате будут наедине.
– Вы сказали, что умеете быстро умножать и делить. Как вы это делаете?
Эриел улыбнулась:
– Нет простой формулы. Это сочетание нескольких операций или даже трюков. Каждый зависит от числа, которое вы имеете в виду. Например, для того чтобы умножить на двадцать пять, вы делите любое число, которое вы имеете, на четыре и добавляете нужное количество нулей.
