Нет, не выдержали! Вот они выскакивают из траншей, отходят, отстреливаясь на ходу. Огонь не прицельный, от него потерь мало, и это дает возможность нашим бойцам еще быстрее продвигаться вперед.
Но что это? Один танк Ковалева вдруг загорелся. Экипаж выскакивает из него, отползает в сторону. Другой же танк мчится дальше, пулеметным огнем расстреливая бегущих гитлеровцев. Но вскоре тоже останавливается, поворачивает назад. Понимаю: Ковалев не рискует продолжать преследование одним танком. Что ж, все верно. Нужно беречь машину. А то, не ровен час, встретится на ее пути какой-нибудь отчаявшийся фашист с гранатой, тогда... Танки нам ой как нужны! Так что спасибо Ковалеву и на этом.
Контратака полка Клетнова была для гитлеровцев полной неожиданностью. Ведь еще к исходу вчерашнего дня им казалось, что у русских исчерпаны все резервы. А сегодня о рассвета вдруг мощная контратака целого волка! К этому фашисты были не готовы. Кстати, на сегодняшний день они вообще не планировали каких-либо активных боевых действий даже со своей стороны. Погода-то нелетная, а без авиации... Правда, намечалось лишь снять один пехотный батальон перед левым флангом обороны нашей дивизии и к утру перебросить его против моего батальона. Придав ему несколько танков, попытаться повторить вчерашний первоначальный успех и прорваться-таки к шоссе! Именно об этом рассказал нам с Клетновым пленный лейтенант.
Но не вышло! Смелый и своевременный маневр 51-го полка, предпринятая им контратака сорвали замысел фашистского командования.
Кстати, выдвинутый вперед немецкий пехотный батальон тоже был разгромлен. Полк капитана Клетнова продолжал успешно продвигаться дальше.
А наша 1-я рота, выполнив поставленную перед ней задачу, вернулась на свой прежний рубеж обороны.
* * *
В течение трех последующих суток в полосе обороны нашей дивизии противник не предпринимал больше никаких активных действий. Приходил в себя. Лишь на своем переднем крае гитлеровцы днем и ночью вели инженерные работы, ставили дополнительные ряды проволочных заграждений.
Но по ночам во вражеском тылу ревели моторы, лязгали гусеницы. Это настораживало.
- Что-то замышляют все-таки фашисты, - то и дело говорил Иван Иванович, прислушиваясь к этим ночным шумам. - Надо и нам готовиться. Как бы в ближайшее время гитлеровцы снова не перешли в наступление.
- Готовиться... А в каком плане? С кем встречать-то будем врага? В ротах, считай, по тридцати с небольшим человек только и осталось. Оружия группового - вообще единицы, - с горечью отвечал я комиссару. - Пополнение, пополнение нужно. Иначе... Иначе и траншеи в полный профиль не помогут.
Да, пополнение... Его ждали как манны небесной. И почти в открытую поругивали начальство - оно-то о; чем-нибудь думает или нет?!
Думало! И предпринимало все возможное, чтобы ввести хотя бы тонюсенькую струйку свежей крови в израненные тела подразделений.
Вскоре пополнили и мой батальон. Правда, это была снова ополченцы и добровольцы с московских заводов, учреждений и организаций. Но... Даже с помощью их мы смогли довести численность рот до семидесяти пяти человек в каждой. Не так много, но это же и не тридцать!
И что тоже немаловажно - увеличилась в них и партийная прослойка. Теперь в каждой роте было по два-три коммуниста.
Батальон по-прежнему оборонял шоссейную дорогу Малоярославец Подольск, или, как мы коротко именовали ее, - Варшавку. Полоса обороны дивизии была сужена до восьми километров по фронту, а для полков - до трех с небольшим. Одним словом, у командиров полков появилась возможность вывести по одному батальону во второй эшелон, создать хоть какую-то глубину обороны.
Наш же комполка Седых, кроме того, умудрился даже создать на двух высотках, расположенных справа и слева от шоссе, противотанковый район из восьми орудий, прикрытый сводной ротой из 1-го батальона. Это еще больше эшелонировало оборону полка в глубину, усиливало ее в противотанковом отношении.
Постоянно думали над усилением обороны и мы, командиры и политработники батальонного звена.
- Слушай, комбат, - сказал как-то в раздумье Иван Иванович, - ты не подметил, как немецкие танки на нас наступают? Только в лоб. Боятся даже подвернуть вправо или влево, бока нам подставить. А нельзя ли заставить их это делать?
- Можно, конечно, - ответил я комиссару. - Артиллерии бы только побольше. С разных сторон по ним бить.
- А если все-таки подручными средствами?
Мне становилась попятной мысль комиссара. Конечно, можно и подручными. Скажем, выкопать ров. Но для этого уйма времени требуется. Да и рабочих рук...
Иванов же думал о другом.
- Скажем, - после небольшой паузы продолжил он, - завал сделать...
- К тому же в нужный момент облить его бензином и поджечь, - подхватил я его мысль.
- А эта идея еще лучше, - одобрительно кивнул Иван Иванович. - Тогда для завалов не обязательно даже и деревья. Достаточно хвороста и соломы. И поверь, в огонь танки не полезут, побоятся, что пламя перекинется на их моторную группу. Начнут разворачиваться для обхода, а тут мы по бортам и...
Что ж, сказано - сделано. Объяснили свой замысел командирам рот. И ночью в глубине обороны батальона соорудили несколько таких завалов.
И вовремя! Ибо, перегруппировав войска, гитлеровцы на рассвете четвертых суток снова попытались перейти в наступление.
Еще до восхода солнца их мощный артиллерийский огонь обрушился на оборону наших войск. А затем "юнкерсы" закрутили над нами уже знакомое "чертово колесо". Снова посыпались на землю бомбы, затем пустые бочки, обрезки рельсов, истошно завывали самолетные сирены.
Но нервы у наших людей были уже далеко не те, что при первых бомбежках. Добрая половина личного состава побывала в боях, получила хорошую закалку, научилась выдержке. А главное - бойцы уверовали в свою силу, в надежность укрытий.
К тому же, как уже говорилось выше, в ротах увеличилась прослойка коммунистов и комсомольцев, которые являлись цементирующей силой в среде бойцов, надежными помощниками командиров и политработников. Я, например, до сих пор помню одного из них - Алексея Кирилловича Николаева. Был он из ополченцев, до войны работал токарем на заводе имени Владимира Ильича Ленина. К нам он прибыл пулеметчиком. И вот однажды Алексей Кириллович рассказал о себе.
Воевал еще в первую мировую. И тоже пулеметчиком. Гражданскую начал под Касторной, сражался против Деникина. Войну закончил в Крыму. Под Перекопом был ранен. Член партии с весны 1920 года. Разве такой человек дрогнет в бою? Ни за что! Напротив, он и других увлечет на подвиг личным примером.
И таких, как А. К. Николаев, в батальоне было немало. Чем не опора для меня, командира? Да и для комиссара тоже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
