Хааб что есть сил врезал по столешнице. Командир Рин понял, что шутки кончились, и мех на его шее встал дыбом.
— Твоё желание сохранить стабильность на Мито очень похвально! Император недвусмысленно дал понять, что нуждается в этой колонии, ему необходим каждый корабль и каждый моряк для обеспечения новых завоеваний. А они скоро будут! Поэтому я не могу допустить, чтобы крупнейший порт, Страсгард, мешал этому. И вот…
Прервав его, без стука вбежал посыльный и передал капитан-ректору маленький свиток. Хааб быстро пробежал его взглядом.
— Прямо в точку! — Он отбросил сообщение и весьма довольный плюхнулся в кресло. — Наши заботы окончены, командир Рин.
— В смысле?
— Только что прибыло подкрепление с Брока и Даса. Пока мы с тобой разговариваем, они высаживаются южнее Страсгарда.
Рин ощутил, как внутри у него всё сжалось:
— А… с какой целью они прибыли к нам, капитан-ректор?
Хааб широко улыбнулся;
— Для того, чтобы принести закон в наши дома, командир.
Рин похолодел — он прекрасно понял, что имел в виду Хааб. Командир опустил голову ещё ниже, стараясь не думать о друзьях, которые были среди тех, кто сейчас на улицах выражает недовольство…
Прибывшие силы быстро усмирили протестующих. Суровые легионеры не стеснялись убивать любого, кто оказывал даже видимость сопротивления. Теперь по улицам тянулись вереницы тех, кто был объявлен врагом государства и бунтарём, даже если эти «те» никогда не проявляли никакой любви к Чоту.
Их заковывали в цепи и грузили на корабли, чтобы отправить туда, где, как выразился Хааб, «они смогут принести пользу империи единственно возможным образом».
Хотя попытка восстания на Мито оказалась единичным случаем, переворот ощутимо встряхнул государство. Суда, загруженные солёной козлятиной, пшеницей из Эмира или плодами хлебного дерева с Тенгиза, оказались обложенными новым налогом «на изменение империи». Весь поток продовольствия, будь то рыба или мясо, зерно или вино, распределялся согласно прямым приказам императора; часть налогов теперь уходила в личную казну Хотака. Несколько патриархов из числа Домов, поддержавших нового императора, попробовали возмущаться и даже создать нечто вроде сопротивления, но это продолжалось только до тех пор, пока первый из них не проснулся утром закованным в цепи.
Уверенный в себе Хотак сделал и следующий шаг. Теперь все минотавры, способные держать оружие, обязательно обучались бою и обязаны были служить в армии — причём служить не так, как это было раньше, когда на солдатские вольности смотрели сквозь пальцы: флот и легионы, на много десятилетий оставленные без внимания, теперь реорганизовывались и пополнялись.
Хотак, без сомнения, мечтал о единой нации воинов, объединённых единой идеей. Со всех концов империи потянулись вереницы рекрутов, многие далёкие уголки остались без крепких рабочих рук. В крупных поселениях на Митасе отряды Стражи прочесали трущобы и злачные места, дубинками и копьями превращая в солдат недавних пьяниц и грабителей. Тогда же были сожжены все игорные заведения, признанные ещё одной чертой грязного наследия Чота.
Спустя всего два месяца после подписания указа о всеобщей воинской повинности легионы увеличились вдвое. Сила минотавров росла — и рассчитана она была на весь Кринн.
Леди Нефера скользила по пустынному каменному коридору Храма. По обе стороны от неё в мраморных альковах возвышались двадцати футовые статуи — странные создания, изваянные в похожих на саваны одеждах, мрачно поглядывали на жрицу сверху, словно удивлённые неожиданным вторжением. На их головах были установлены овальные светильники из бронзы, и только они освещали окружающее пространство. Высоко под потолком было вырезано несколько узких бойниц, но они скорее служили для вентиляции, нежели для освещения. В неясном колебании теней исполины казались ожившими призраками, настоящими предшественниками ныне живущих, именно теми, в честь кого назвала Нефера свою религию.
Прислужники в белых одеждах с красными рукавами согнулись в почтительном поклоне, встречая её, две женщины с туго стянутыми на затылке гривами встали за её спиной. Стоящие в карауле Защитники, одетые в полную броню — чёрную с золотом, крепче сжимали шипастые булавы, когда она проходила мимо.
Вокруг леди Неферы словно крутился лёгкий водоворот теней и ветра, задувая могильным холодом другого мира. И статуи, и минотавры ощущали это, и если первые, казалось, вот-вот оживут, то вторые лишь испуганно таращились в пол, боясь привлечь к себе тёмное внимание прищуренных глаз.
Когда жрица приблизилась к своим покоям, две мускулистые послушницы вскинули секиры в салюте. Одетые так же как и Защитники, они не носили шлемов и подчинялись только Нефере, и никому более. Старшая из них упала на одно колено и направила рога в пол, обнажив беззащитную шею под мотнувшимся конским хвостом.
— Повелительница, твой сын ожидает в покоях.
Нефера вспыхнула, но постаралась скрыть своё недовольство, пока входила внутрь. Её сын, даже спустя столько дней, не мог забыть разочарования, постигшего его во время коронации.
Как всегда одетый в серое, Арднор сидел за её изящным столом и отхлёбывал вино прямо из горлышка бутылки. В руке он вертел полу раскрученный свиток, который — Нефера с яростью поняла это — лежал раньше в запертом ящике. Тёмные глаза жрицы расширились, плечи напряглись.
— А ну встань! — рявкнула она. — Что ты себе позволяешь, явившись ко мне в таком виде?
Леди Нефера вырвала пергамент у сына. Верховную жрицу очень мало беспокоило то, что сын пьян, и гораздо больше то, что именно он уже успел найти в её бумагах.
— Хотел… поинтересоваться, а что делает старый Наймон в одном из этих списков? — прогрохотал Арднор. — Чем он провинился?!
До матери докатилась волна крепкого винного запаха.
— Ничем пока… но в его характере задавать слишком много вопросов… Он будет… пока под наблюдением.
Дёрнув ушами, огромный минотавр попытался пьяно рассмеяться, но в итоге закашлялся и только хрипел, ударяя себя по груди. Нефера подождала, пока он отдышится, и помогла сесть ровно.
— Арднор! Прекрати накачиваться вином и займись, наконец, делом! К чему твои вопросы? Ты знаешь, что будет, если тебя в таком состоянии увидит отец?
— Ты прекрасно… знаешь, что отец в твои покои… что ноги его здесь не будет. — Арднор поднялся и откинул бутылку на кресло. Рубиновая струя начала впитываться в драгоценную обивку. — Отец… стыдится этого места и… стыдится нас!
Леди Нефера отвесила ему звонкую пощёчину, минуту мать и сын сверлили друг друга яростными взглядами, потом Арднор отвёл глаза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
