Маленькое животное было сброшено как раз возле жилища термитов. Освободившись от детеныша, муравьед направился к одной из пирамид, встал на задние ноги, а передними оперся в коническую стенку, и с величайшим вниманием рассматривал ее во всех подробностях, словно стараясь найти в ней какой-нибудь недостаток, который дал бы ему основания начать разрушение. Эти огромные конусы, построенные из земли и скрепленные цементом из песка, так прочны, что нужен лом и кирка, чтобы пробить их. Но когти муравьеда столь же крепки, как лом, и наш тамандоа не задумался бы тотчас приняться за дело и скоро прорыл бы отверстие в крепости термитов, если бы, оглянувшись вокруг, не заметил, что все белые муравьи были снаружи. Тогда, переменив свой прежний план, самка направилась к тому месту, где оставила своего детеныша, и, подталкивая его мордой, привела к краю тропинки, проложенной термитами. Здесь она легла, распластавшись на земле таким образом, что морда ее касалась движущейся цепи муравьев, затем вытянула свой язык, походивший на громадного червяка и покрытый очень липкой слюной, и тотчас быстро втянула его обратно, но уже сплошь покрытый муравьями. Маленький тамандоа улегся возле матери, в точности подражая всем ее приемам. Не прошло и секунды, как огромный язык почти в фут длиной и толщиной с гусиное перо вытянулся снова, захватив новую массу насекомых и опять скрылся; так продолжал муравьед свои быстрые движения, повторяя их через секунду. Время от времени мать останавливалась, чтобы руководить своим детенышем в этой охоте, которая очень забавляла Леона. Но, к несчастью, внезапное появление нового существа положило конец этому роскошному пиршеству. Появившееся животное походило на большую кошку; желтая шерсть его была гладкой; туловище оно имело длинное, голову округленную, с большими усами и блестящими глазами, которые сверкали в темноте; хвост его был очень длинный. Леон несколько раз видел это животное: индейцы часто водили его по улицам Куско. Это была пума или безгривый лев Америки. Те, которых водили индейцы, были уже приручены; но мальчик слышал, что в диком состоянии пума свирепа и опасна. И действительно, в некоторых местностях она такова и есть, но в других — это почти робкое животное, которое убегает, завидя человека. Впрочем, во время охоты, когда ее преследуют, она оказывает отчаянное сопротивление, и не раз и охотники, и собаки в таких случаях платили жизнью.
Леон нисколько не боялся тамандоа; он знал, что будь это животное даже кровожадно, ему нечего было опасаться, так как оно не могло лазить по деревьям, хотя, впрочем, в Южной Америке существует два вида муравьедов, более мелких по величине, которые обладают и такой способностью. Но при виде желтого туловища пумы чувства Леона изменились. Пума легко взбирается на вершину дерева по самому гладкому стволу, и если бы ей вздумалось напасть на него, то нечего было бы и думать о спасении. Первой мыслью мальчика было быстро спуститься и со всех ног бежать к хинной роще. Но пума шла как раз по тому направлению, которого ему надо было бы держаться при бегстве. Дерево, на котором Леон сидел, стояло уединенно посреди лужайки, и он не смог бы добежать до леса незаметно для пумы, которая в несколько прыжков догнала бы его. Оставалось одно: сидеть притаившись на месте, где он был, быть может, пума в таком случае и не заметит его. Это был по крайней мере единственный шанс спастись.
Но нет сомнения, что ему не удалось бы укрыться от врага в ветвях дерева, если бы пума, выйдя на поляну, не заметила на ней муравьедов. При виде добычи она остановилась, потом вытянулась на земле и лежала неподвижно, как кошка, собирающаяся броситься на мышь, которую подстерегает. Как раз в эту минуту мать обернулась, чтобы сделать какое-то внушение детенышу. Увидев пуму, она тотчас вскочила, поднялась на задние ноги, забросила детеныша себе на спину и прислонилась спиной к стене муравейника. В таком положении, защищая собственным телом свою дорогую ношу, она ожидала врага, уткнув морду в грудь и прикрыв ее длинным хвостом, который она выставила вперед и подняла вверх до уровня лба.
Пума сделала прыжок. Но муравьед своими когтями оцарапал ей морду. Рана усилила ярость нападающей, но в то же время и напомнила о необходимости быть осторожнее. Две или три новых попытки пумы остались безуспешны: острые когти тамандоа каждый раз оказывались наготове. Намерение муравьеда состояло не только в том, чтобы угрожать своему врагу и отразить его, нанося более или менее глубокие раны. Этого мало, тамандоа хотел захватить пуму в свои сильные лапы и раздавить, как это делают медведи. Таков обычный способ защиты муравьеда, и пума, видимо, знала это и старалась избежать опасности.
Борьба продолжалась с переменным успехом для обеих сторон и могла бы затянуться надолго, если бы не неосторожность маленького тамандоа, который, вероятно из любопытства, выставил свою мордочку. Пума тотчас схватила его и, с бешенством бросив себе под ноги, раздробила ему голову своими могучими зубами.
После этого мать потеряла всякую осторожность и благоразумие. Она мгновенно опустила хвост и бросилась, стараясь схватить пуму; но та, более быстрая в движениях, прыгнула, схватила ее за морду, с силой бросила на землю и, оказавшись сверху, начала терзать свою добычу.
Хотя участь бедного муравьеда внушала Леону глубокое сожаление, но он не осмелился вмешаться в борьбу, чтобы оказать помощь; и конечно, он молча смотрел бы и на то, как пума пожирала бедное животное, если бы острая боль, которую он почувствовал в ноге, не заставила его вскрикнуть.
XXVI. Нападение белых муравьев
Леон опустил глаза, чтобы посмотреть, что за причина этой боли, — и вдруг кровь застыла у него в жилах: муравьи окружили дерево, на котором он сидел, и начали уже взбираться на него! Ствол с невероятной быстротой покрывался ими. Вот некоторые уже вползли ему на ноги, и именно укус одного из них заставил Леона вскрикнуть.
Он вспомнил участь тихоходов, которой был свидетелем, и пришел в ужас. Испуская громкие крики, он быстро взбирался по ветвям на самую верхушку дерева; но стая отвратительных насекомых следовала за ним. Он решил было бежать, раздавив муравьев, которые попадутся по пути. Но пума? При виде термитов мальчик забыл о ней. Теперь он оглянулся в том направлении, где она находилась; трупы муравьедов лежали на месте, а пумы не было.
Леон подумал сначала, что зверь, испуганный его криками, скрылся в лесу. Но эта надежда быстро рассеялась: он вскоре увидел, что страшное животное ползет по траве и направляется к нему. Что делать? Через две секунды, не больше, пума настигнет его. Мальчик считал себя погибшим; он не в состоянии был даже вскрикнуть еще раз, голос его замер. Между тем зверь не вспрыгнул на дерево, как ожидал Леон; он снова лег и прополз на брюхе вокруг дерева, медленно ударяя хвостом себя по бокам и полуоткрыв пасть, красную от крови муравьедов. Можно было подумать, что он изыскивает лучший способ поймать эту новую добычу и заранее наслаждается нежным ее вкусом. Но вдруг в воздухе что-то просвистело, мелькнуло, пума подпрыгнула и яростно зарычала. В бок ей вонзилась стрела. Послышался новый свист, и вторая стрела впилась в пуму. Это дон Пабло и Гуапо прибежали на крики Леона, один — с топором, другой — с сарбаканом.
