Подошедший Палей заслонил обзор.
– Жив? – спросил он.
– Вроде да, – ответил Вадим.
Десятник осмотрел плечо.
– Жить будешь, ерунда, щас достанем.
Он подозвал кого-то из воев. Подошедшим оказался один из тех бородачей, что достал Вадима из канавы.
– Держи его! – приказал Палей, а сам стал прилаживаться к стреле. Он ножом, аккуратно надрезал древко около наконечника и обломил его. Затем резко дернул оставшееся древко из руки вверх – пошла кровь.
– Валуй, перевяжи его, – попросил десятник бородача. – А ты, паря, молодец, двоих свалил – я видел, ужо расскажу про тебя ипату – отметит, он дюже воецов[34] любит!
«Двоих?! – мелькнуло в голове. – Ну да, двоих! А тех троих он и не видел».
Вадим ухмыльнулся про себя, но он еще и сам до конца не верил в свое воинское везение, или, быть может, это счастье в первом же бою завалить пятерых?!
– Палей, – позвал Вадим, – варяга моего не видал?
Десятник, собиравшийся было уйти, обернулся и отрезал:
– Нет!
Валуй намазал рану какой-то вонючей мазью и стал перевязывать плечо.
– Много наших-то полегло? – спросил Вадим.
– Да почитай все, кто был на этом берегу, – ответил бородач, – вершники дали плеча,[35] а мы с Палеем в лес отошли.
– И что же было дальше?
– Они за нами в лес не пошли, вершники опамятовали[36] и пытались вдарить еще раз, но не вышло…
Валуй затянул узел так крепко, что Вадим сжал зубы.
– А потом рог протрубил и они стали к ладьям отходить, – не обращая внимания на гримасы раненого продолжал бородач, – по дороге почти всех своих собрали – и айда по реке вниз.
– Так и ушли? – не поверил Вадим, скосив взгляд в сторону противоположного берега, где догорал один из драккаров.
– Не-е-е, – протянул Валуй, – наши подпалили одну ладью, и всех, кто там был, перебили. Готово! – закончив перевязку, он осмотрел нос Вадима.
– Ничего, щас поправлю, – сказал бородач.
Вадим не успел вскрикнуть от боли, но слезы сами брызнули из глаз, когда бородач, двумя руками устроил скосившийся нос раненого на место.
– Ну вот, теперь хорошо, скоро заживет, – невозмутимо изрек Валуй.
Он отошел и стал осматривать другого раненого, что лежал рядом с Вадимом и ругался – у парня была сломана правая рука и почти срезано ухо, которое кровоточило и свисало на щеку.
– Знатно повоевали, – вздохнул Вадим, гадая, куда же мог подеваться Андрей.
* * *
Лагерь устроили за поворотом дороги, в пятистах метрах от переправы, на небольшой поляне. Новгородцы поставили шалаши из жердей и веток, которые напоминали Вадиму невысокие индейские вигвамы. В шалашах разместили раненых, их набралось десятка три. Остальные воины устроились прямо у костров – варили кашу. Валуй оказался хорошо сведущ в лечении – плечо ролевика почти не болело. Поздно, когда лагерь уже засыпал, Валуй принес раненым каши и воды. Обождав, пока те, кто мог, поели, принялся менять повязки.
– А куда нас теперь, Валуй? – спросил Вадим.
– Дык завтра придут телеги от чудинов, заберут вас.
– В Каргийоки?
– А куда еще, туда и повезут. Князь ужо распорядился, – ответил бородач, – ну, почивайте покуда.
Валуй ушел. Вадим остался лежать в шалаше еще с двумя ранеными новгородцами, с молодым и старым – он так их для себя определил. Старый почти сразу же уснул, а молодой ворочался и охал – у него была повреждена нога, и он никак не мог устроить ее поудобнее. Вадиму не спалось, и он выполз наружу под звездное небо. Невдалеке догорал костер. Взошла полная луна, осветив лагерь. Ему подумалось об убитом Сигурде. «Мы прожили всего двое суток в прошлом, и один из нас уже убит, а я едва уцелел! – размышлял Вадим, глядя на ворочавшихся у костра воинов. – Вот интересно, а долго ли протянем мы с Павлом?» Верить в смерть товарища не хотелось. Еще вчера они были вместе, ели, пили, разговаривали, немного ссорились, и вот теперь его нет. Чертовски хотелось курить, и в голове отчего-то закрутилась песня Высоцкого:
– Друг, оставь покурить! – а в ответ – тишина:Он вчера не вернулся из боя…
Потом мысли съехали в сторону, и Вадим вспомнил глаза убитых им викингов. Он где-то слышал раньше, что нельзя смотреть в глаза – потом всю жизнь будут преследовать лица убитых и мучить кошмары. Он прислонился к жерди, что служила каркасом шалашу, и сам не заметил, как уснул. Но зато он тут же увидел сон, в котором реконструкторы на фестивале бились стенка на стенку, ломая друг другу шлемы, пальцы, шеи. Вадим хотел крикнуть им: «Зачем?» Но не смог, его словно кто-то держал за горло…
«Кровавые мальчики» ему так и не приснились.
* * *
На следующий день он проснулся поздно – его никто не тревожил, не будил. Протерев глаза и оглядевшись, Вадим понял, что в шалаше только он и старый. Он выполз наружу, встал, размялся. Вправленный бородачом-Валуем нос, не болел. Рядом сидел молодой. Лагерь был почти пуст – остались только раненые и еще два десятка конников у дороги, казалось, они кого-то ждут.
– А где все? – спросил Вадим парня с раненой ногой.
– Ушли; еще на заре, – ответил тот, повернув голову.
Из-за соседнего шалаша вышел Валуй, неся два котелка, наполненных водой.
– А вот и наша мамка пришла, молочка принесла, – обрадованно пошутил парень.
Из соседних шалашей раздался сдержанный смех. Валуй поставил котелки рядом с Вадимом, подошел к молодому бойцу и вкатил ему увесистую оплеуху.
– Мамка, поди, такого олуха давно уже ждать перестала!
Смех раздался громче.
– На кой он ей, такой квёлый?! – услышал Вадим из соседнего шалаша.
– Идите, хлебайте, соколики! – громко скомандовал Валуй.
Раненые, кто мог ходить, вылезли из шалашей и потянулись к котелкам с водой.
– А тебя поутру сам князь спрашивал, – тихо произнес бородач, – приходил с ипатом. Но я им доложил, что ты спишь.
– Больше ничего не сказали? – поинтересовался Вадим.
– Ну-у, – протянул Валуй, – спросили про твою рану, но я их успокоил, сказал, что все у тебя хорошо. До свадьбы заживет.
– Спасибо, – поблагодарил Вадим.
– Щас подводы придут и поедем.
– И ты?
– И я. Князь наказал при вас оставаться, – он обвел рукой раненых, – приглядывать.
Как и обещал Валуй, вскоре пришли подводы в сопровождении трех десятков вооруженных вепсов. Встретив их, новгородские конники ускакали по дороге догонять ушедшую дружину.
Погрузились не все – нескольких умерших ночью раненых пришлось закопать тут же на поляне, в том числе и старого, с которым ночевал Вадим. Мысль о том, что он всю ночь провел с мертвяком, Вадим отогнал за ненужностью. Один день, один бой, зеленые мухи в лужицах крови, сердце сжалось, но лишь на миг. Внутри что-то затвердело, или это такая адаптация к истории?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
