— Зачем только слушать, можете и посмотреть прийти, — именно с этой фразой он и заходит в Маринкину кухню, кивает Ивану.
А я с пылающими от смущения щеками плетусь следом за ним. Пытаюсь не замечать усмешки Маринки, которой явно по вкусу пошловатое чувство юмора Вадима Несторовича. На охранника я пытаюсь вообще не смотреть. Со стыда сгорю, отвечаю от одной ухмылки левого мужика! Маринка хотя бы своя, это не так смущает.
— Чай будете? — неловко спрашивает Маринка. — Мятный.
— Деревенский или фабричный? — придирчиво хмурится Дягилев. — Хотя ладно, плевать, наливайте любой.
Маринка наливает, а потом задумчиво оглядывает свою кухню, удивляюсь, как в ней поместилось так много народу. Ну, может, не критично много, но два мужика сразу. Да и Дягилев — вроде много места не занимает, но ореол его властности будто тоже требует себе какого-то пространства.
— Я разговаривал с Бариновым насчет тебя, — ровно произносит Дягилев, поворачиваясь ко мне.
Без всяких прелюдий и реверансов, вот так вот, просто, глядя в глаза: “Бам-м-м!”
Мне конец!
15. Решительность устраняет опасность
Зайка бледнеет, пошатывается, и оседает, прикрывая лицо руками.
— Зачем? — сипло произносит она. — Вы хоть понимаете, что то, что знает Баринов — знает мой отец?
Вадим чуть побарабанит пальцами по своему предплечью, затем бросает взгляд на Ивана.
— Скажи-ка мне, дорогой, — медленно произносит Дягилев, — не хочешь ли ты девушку в кино сводить? Здесь, кажется, есть неподалеку…
Иван соображает быстро, и в этом его достоинство.
— Конфетка, пойдем погуляем, тут нужен приватный разговор, — обходительным тоном обращается к розовой Мальвине. Девочка его явно зацепила, но тут его дело. Хочет смешать работу и личную жизнь — его проблемы.
Нужно сказать, Мальвина не намерена сдаваться так просто и оставлять подругу без поддержки. Она выдерживает даже настойчивый взгляд Дягилева, а на это необходимо обладать действительно нешуточной устойчивостью.
— Разговор нам нужен, правда, — спокойно замечает Вадим. — Не бойся за подругу. Я ей уже дважды ничего плохого не сделал. А за твою голову будет отвечать Иван. И если он тебя не защитит — с головой распрощается уже он.
— Марин, иди, — негромко и устало произносит Соня. — Я его не так уж и боюсь. От папы мне грозит куда больший пиздец сейчас.
Ну, надо же, зайка и не боится Вадима. Давно ли? Надолго ли?
— Уверена? — настойчивости зайкиной подружки можно позавидовать. Хотя, пока в дружбу не вмешиваются большие деньги — друзьями оставаться не сложно.
— Да, — тихо выдыхает Соня и смотрит на Вадима снизу вверх. Удивительно бесстрастно. Будто бы он совершил непростительную ошибку. Впрочем, она и не может смотреть иначе, она еще ни черта не знает.
Упаковываются и Мальвина, и Иван довольно быстро. Упаковываются и сваливают. Соня все это время не двигается с места, просто сидит на полу, упираясь спиной в кухонный шкафчик и устало смотрит в потолок. Растерянная зайка, которая не знает, куда ей бежать. Куда ни глянь — везде голодные волки норовят оттяпать заячий хвостик. А один из волков еще и уши хочет надрать, за неосторожное поведение.
— Сядь, — Вадим кивает на табуретку, но девчонка качает подбородком, явно отказываясь от этого предложения.
Маленькая упрямая зайка отказывается слушаться? Какая прелесть. И как же до одури хочется добиться её покорности. Нет, не случайной, инстинктивной, а осознанной, такой, чтобы девчонка и сама получала от этого удовольствие, чтобы трусы были мокрые насквозь только лишь от того, что она встает на колени перед Дягилевым.
— Хорошо. — Вадим двигает табуретку так, чтобы сидеть прямо перед Соней, нарочно глядя на неё сверху вниз. — Давай начнем сначала. Как Баринов узнал где ты находишься?
Девушка нервно облизывает губы и отводит глаза. Да, так Дягилев и думал. Сергей не мог найти её сам. Он не знал конкретного списка друзей, по которым нужно было ехать проверять. Вадим не ждал явления Сергея раньше чем в понедельник, в конце концов, универ Сони Афанасьевой уже и Дягилев знал, а Баринов — был в курсе и подавно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Звонила ему? — спрашивает Вадим, заметив, что признаваться Соня явно не хочет.
— У него были мои документы, — едва слышно отвечает Соня.
— Не слышу, зайка, скажи-ка громче. — Пальцы Вадима постукивают по колену. На самом деле — Дягилева сейчас ужасно кроет. Ему не хочется болтать. Ему хочется заняться делом.
Он её догнал. Добрался до своей зайки. И всё, что остается — протянуть руку и взять её прямо сейчас. И наказать её за то, что она ему подыгрывает.
— У него были мои документы, — повторяет Соня твердо, вскидывая глаза. Да, так лучше. Так виднее, что характер у ушастой все-таки есть. То есть она не просто стелется под всех подряд, а прогибается только под Вадима. Ну, если он, конечно, не ошибается.
— И документы стоили такого риска? — спрашивает Вадим. — Ты, разумеется, не смогла бы восстановить их никаким другим образом?
— Простите, — тихо отвечает девушка, и Вадим невольно восхищается самим звучанием этого слова. Вот так просто. Она видит его третий раз в жизни. Но при этом она принимает его подачи ровно так, как будто уже пять лет в общении с мужчинами не поднимается с колен.
— За что? — спокойно уточняет Вадим, приподнимая брови. Это важно, чтобы она это озвучила вслух.
— Я заставила вас отвлечься от дел, — отвечает Соня, так и не поднимая глаз. — Вы решали мои проблемы.
Ответ был не верный в общем-то. Вадима никто не заставляет кружить вокруг этой конкретной зайки, в поисках её слабых мест. И разумеется, никто не заставляет и не просит его приставлять к Соне охрану. Все это Вадим делает исключительно потому, что эта ушастая прелесть считалась уже принадлежащей Дягилеву, и никто не мог причинять ей вред. Даже её недомуженек.
Но вслух Вадим этого не произносит. Он просто кивает, принимая извинения Сони, а потом переходит к следующему вопросу разговора.
— Итак, я говорил с Бариновым про тебя. Да, предупредил, чтобы он прекратил тебя преследовать, обозначил, что ты под моей защитой. Не было иного метода решения этой проблемы. Разве что киллера нанять, но я решил это оставить на потом. Почему для тебя это так страшно?
— Почему? — Соня прикрывает глаза. — Теперь он решит, что я — ваша любовница. Сереже хватит ума. И разумеется, сообщит моему отцу. Он будет в ярости.
Какая печаль, что эта мысль до сих пор не соответствует истине все-таки. По крайней мере та её часть, которая была про любовницу.
— Соня, — невозмутимо произносит Вадим. — Баринов уже знал, что из гостиницы ты вчера уехала со мной. Он даже пытался угрожать мне, что сдаст нашу связь твоему отцу. Значит — еще не сдал.
Дягилев вообще подозревал, что щенок опознал жену еще в гостинице, просто сообразил не сразу, Вадим зайку увез быстрее.
Зайка напротив совсем не радуется. Только еще сильнее бледнеет и сжимается в комочек, обнимая колени руками. Хрупкое, беззащитное создание.
— Значит, расскажет сейчас, — едва слышно произносит она. — Я не хочу так с папой. Я от этого потом не отмоюсь.
— Зайка, ничего он сейчас не скажет, — твердо возражает Вадим. — Как я понял, его мать прижала его к стенке и требует тебя вернуть, потому что она тоже заинтересована в сделке с твоим отцом. Они уже все спланировали. А если Сергей откроет рот и сознается твоему папочке, что не только просрал жену, но и позволил ей сесть в одну машину со мной — никакой речи ни о какой сделке быть не может. Твой отец Баринова просто с потрохами сожрет. Так что Сергей может сколько угодно грозиться, но он себе язык отгрызет, а в такой ошибке не признается. Ты сбежала. Это все, что сказано твоему отцу. Где ты и с кем ты — пока мы с тобой нигде не засветились — Баринов будет делать вид, что не в курсе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
