— О, не сомневаюсь.
— Сегодня, когда мы катались вдвоем, — медленно, весомо заговорил Клайв, — Сюзанна сказала кое-что…
Дэвид нетерпеливо перебил:
— Что же именно?
— Кое-что, — повторил Клайв и выразительно посмотрел на брата, — кое-что, из чего можно сделать выводы в твою пользу.
— Будь добр, говори ясно, — не вытерпел Дэвид.
— По-моему, она сможет ответить тебе взаимностью.
Лорд Ренминстер опустился на ближайшую горизонтальную поверхность и даже не заметил, что сидит на столе.
— Ты уверен?
— Разумеется, не уверен. Потому и сказал: по-моему, она сможет ответить тебе взаимностью.
— Прекрасный пример двойного предположения! — заметил Дэвид.
— Скорее всего, пока она и сама не понимает собственных чувств, — рассудительно продолжил Клайв, не обращая внимания на ехидное замечание брата, — но определенно к тебе неравнодушна.
— О чем ты? — уточнил Дэвид, отчаянно пытаясь найти в словах брата точку опоры. Нельзя же часами ходить вокруг да около!
Клайв снова пожал плечами.
— Всего лишь о том, что если ты всерьез, по-настоящему возьмешься за дело, то она скажет «да». Так мне кажется.
— Тебе кажется?
— Да, только, кажется, — нетерпеливо подтвердил Клайв. — Неужели я похож на провидца?
Лорд Ренминстер задумался.
— А что ты имел в виду, — уточнил он, — когда говорил «возьмешься за дело по-настоящему»?
Клайв прищурился:
— Имел в виду, что возьмешься за дело по-настоящему.
— Клайв! — угрожающе прорычал граф.
— Ну, совершишь какой-нибудь красивый, романтичный поступок. Необычный и неожиданный.
— Любой красивый поступок покажется необычным и неожиданным, — ворчливо заметил Дэвид.
— Точно, — подтвердил Клайв. Посмотрел на брата и увидел, что тот улыбается.
— И что же мне делать? — Дэвид не привык спрашивать совета, но выхода не было.
Клайв встал и откашлялся.
— Какой интерес, если что-то придумаю я?
— Огромный интерес, — уверенно заявил Дэвид.
— Нет уж, поразмысли сам, — жестоко отказал Клайв. — И реши, какой именно поступок считаешь красивым и романтичным. Каждый настоящий мужчина должен хотя бы раз в жизни проявить творческую фантазию.
— Не терзай! — со стоном взмолился Дэвид. — Ты же прекрасно знаешь, что красивые поступки не в моем стиле.
Брат усмехнулся:
— Что ж, придется слегка изменить стиль, хотя бы на время. — Он на секунду задумался и вдруг рассмеялся. — Хотя бы на один-единственный день. Если мне не изменяет память, скоро День святого Валентина. Да, меньше чем через две недели. — Мысль ему определенно понравилась.
Дэвид похолодел. Сердце ушло в пятки. О Господи! День святого Валентина! Истинное наказание для всякого здравомыслящего человека. Под угрозой романтических поступков День святого Валентина превращался в день страшного суда.
На непослушных ногах граф перебрался в кресло.
— День святого Валентина, — снова трагически простонал он.
— Никуда не денешься, — вынес безжалостный приговор брат.
Дэвид ограничился убийственным взглядом.
— Кажется, мне пора, — благоразумно решил Клайв.
Лорд Ренминстер не счел нужным попрощаться.
Итак, День святого Валентина. Мог бы и сам догадаться. Лучшее, самое подходящее время для признания в любви.
Но только в том случае, если человек склонен к романтике, поэзии и прочим глупостям. А он, Дэвид, слеплен из иного теста.
Что же делать?
На следующее утро Сюзанна проснулась и поняла, что чувствует себя не выспавшейся, утомленной, раздраженной и несчастной.
Ночь прошла без сна, в мучительных переживаниях.
Нет, разумеется, она спала, если кому-то непременно нужна точность. Нельзя сказать, что она всю ночь пролежала, не сомкнув глаз. Но в то же время отлично помнила, как часы показывали половину второго, потом половину третьего, половину четвертого, четверть шестого и, наконец, шесть. И это притом, что спать легла в полночь.
Так что если даже и спала, то урывками.
И теперь ей было очень-очень плохо. Ужасно.
Проблема заключалась не в усталости и не в раздражении.
Болело сердце.
Прежде ничего подобного ощущать не приходилось: боль казалась почти физической. Накануне что-то случилось. Между ней и Дэвидом что-то произошло. Это «что-то» началось раньше и возможно, во время разговора в театре. Потом постепенно росло и вот вчера, в сугробе, случилось.
Они весело смеялись, а потом она заглянула Дэвиду в глаза. Впервые увидела его по-настоящему и влюбилась.
Ничего страшнее невозможно было придумать. Прямой путь к катастрофе и разбитому сердцу. Клайва она, по крайней мере, не любила. Думала, что любит, но на самом деле большую часть времени проводила в размышлениях, пытаясь понять собственные чувства. А когда он ее бросил, пострадало не сердце — пострадала гордость.
И вот с Дэвидом все получилось иначе.
Сюзанна не знала, что делать.
Лежа ночью без сна, рассудила, что жизнь бросила ее на распутье трех дорог.
Первая дорога вела к счастью: Дэвид любил ее, она любила Дэвида. Оставалось лишь признаться, друг другу и жить вместе долго и счастливо.
Наверное, следовало подождать, пока лорд Ренминстер заговорит о чувствах. Ведь если действительно любит, то непременно решится на романтическое признание.
В полном отчаянии Сюзанна закрыла глаза. На самом деле она понятия не имела об истинном отношении графа. Вполне возможно, перед ней откроется вторая дорога: Дэвид ухаживает лишь для того, чтобы вызвать раздражение Клайва. Если это действительно так, то совершенно непонятно, что делать. Самое правильное, наверное, — бежать от него как от чумы и верить, что разбитое сердце рано или поздно заживает.
Но наиболее вероятной казалась третья дорога: Дэвид относится к ней с симпатией, но не любит, а на каток пригласил просто так, для разнообразия. Сценарий вполне правдоподобный: светские джентльмены нередко так поступали.
Сюзанна со стоном упала на подушку. Не важно, по какому из путей будут развиваться события, — ни один не вел к простому и ясному решению.
— Сюзанна?
Голос сестры заставил вернуться к действительности.
— У тебя была открыта дверь, — сообщила Легация.
— Неправда.
— Ну, хорошо, неправда, — согласилась Летиция и вошла. — Но я услышала странные звуки и решила проверить, все ли у тебя в порядке.
— Опять неправда, — возразила Сюзанна и уставилась в потолок. — Ты услышала странные звуки и решила проверить, что я делаю.
— И это тоже, — снова согласилась сестра. Не получив объяснения, поинтересовалась: — Так что же ты делала?
