— Мне кажется, я где-то видел его, — Гамильтон пристально глядел на Сэнди. — По-моему, это его называют колдуном.
Фрилэнд лишь пожал плечами, поудобнее усаживаясь в седле. Гамильтон прибавил несколько зловеще:
— Потому советую не спускать с него глаз.
— Да неужто вы действительно верите в черную магию рабов? — насмешливо поддел его Фрилэнд.
Гамильтон, в свою очередь, пожал плечами, и процессия, возглавляемая нелюбезным хозяином, тронулась по аллее парка.
В господском доме Кэлеб трясущимися руками расправлял изношенные парчовые занавеси. Он чувствовал себя старым и никому не нужным. На втором этаже Сюзен пыталась заглушить рыдания, уткнувшись лицом в диванную подушку и не замечая, что тонкая полотняная наволочка уже вся мокра от слез. В хижинах не слышно было даже детского голоса — все боялись дышать.
В теплом воздухе чувствовалось приближение пасхи. Солнце ярко светило и грело землю. Рабы уже предвкушали праздничный отдых, и надсмотрщики были не так строги, как обычно. Опершись на мотыги, рабы смотрели, как едут по дороге пятеро белых всадников в низко надвинутых на лоб шляпах, с расстегнутыми воротниками, а позади в облаках пыли бегут привязанные негры. Головы их были обнажены, с грязных лиц струился пот; разбивая о камни босые ноги, дергаясь на длинной веревке, они едва поспевали за конями.
Фредерик, привязанный к седлу одной веревкой с Генри, изо всех сил тянул ее к себе, пытаясь хоть немного умерить бег коня. Он знал, какую муку терпит сейчас избитый Генри. Констебль, заметив попытку Фредерика, стегнул его хлыстом, после чего предпочел больше не обращать на черных внимания.
До истонской тюрьмы ехать было долго, день стоял знойный, и констебль не особенно спешил.
Теперь Генри удалось немного отдышаться. Старая хозяйка все-таки заставила констеблей высвободить одну его руку. В этой руке он все еще сжимал пышку. С благодарностью глядя на Фредерика, Генри спросил шепотом:
— Пропуск! Что мне делать с пропуском?
Фредерик ответил не колеблясь:
— Съешь его вместе с пышкой!
Генри сунул в рот скатанный бумажный шарик. Он долго и основательно жевал; потом, наконец, проглотил и ухмыльнулся, не обращая внимания на струйку крови, потекшую из его рассеченной губы.
Сэнди, бежавшему рядом с Джоном, был передан приказ:
— Проглоти пропуск! Ни в чем не признавайся. Мы ничего не знаем!
Пусть намерения их каким-то образом стали известны — вера друг в друга осталась непоколебимой. Кто-то сделал ошибку, но они твердо решили быть вместе, что бы ни случилось.
К тому времени, как всадники и рабы достигли окраины Сент-Микэлса, стало ясно, что весть об этом событии опередила их.
Шайка беглых рабов! Лучшего развлечения в субботу после обеда и не придумаешь. «Бунт, — одно это слово вызывало дрожь, — начал олдовский малый, тот самый больно умный негр».
— Паршивец!
— Вздернуть его!
Гогоча, мужчины заказали еще по стакану жгучего виски. «Хоть бы случилось что-нибудь в этой проклятой скучной дыре!»
Процессия задержалась у дома капитана Олда. Капитан громогласно изливал свое негодование:
— Я все сделал для этого мальчишки, все, что только можно! Обещаю вам, он будет наказан, я с него шкуру спущу! Все кости переломаю!
Ему напомнили, что Фредерик и другие рабы уже находятся в руках правосудия. Если вина их будет установлена, они понесут наказание. Услышав это, капитан умолк. Дело принимало неожиданный оборот. Ведь Фредерик принадлежит ему. Тяжелодум Олд погрузился в размышления. Он не осмеливался ссориться ни с Фрилэндом, ни с Гамильтоном. Но в то же время не мог он и пожертвовать ценным имуществом ради столь неопределенного понятия, как «правосудие». И что за выгода от этого? Олд вперил во Фредерика суровый взор, отмечая про себя, какие у него широкие, мускулистые плечи и длинные ноги.
— Что ты натворил, неблагодарный мерзавец?
— Ничего, хозяин, ровно ничего! Как позвали, я пошел обедать… а меня схватили! Они меня схватили…
Фредерик тоже размышлял и очень усиленно. Юноша твердо решил, что обвинителям придется взять на себя поиски доказательств. Он заметил, что страстные уверения в невиновности уже возымели свое действие: капитан хмыкнул и попросил джентльменов объяснить все несколько обстоятельнее. Что же сделал все-таки этот малый?
Разумеется, у них не нашли ни одного пропуска. Все шестеро обвиняемых твердили одно и то же: что они в этот день занимались своими обычными делами. Они не имели ни малейшего представления, за что их арестовали. Хэнди со множеством подробностей рассказал, как тетушка Лу послала его с поручением на плантацию мистера Гамильтона. Он как раз возвращался, выполнив это поручение. А гамильтоновский парень был, в это время на берегу, чинил сети.
Невольники клялись в своей невиновности торжественно, громогласно и красноречиво. «Слишком красноречиво», — эта мысль мелькнула у каждого из хозяев. Однако она осталась невысказанной. Нельзя же признаться себе в том, что их дурачит какая-то кучка хнычущих негров.
Арестованных отвели в окружную тюрьму и заперли в камере. Это было старое, ветхое, полусгнившее здание. Казалось, что сильный ветер с залива может свалить его и достаточно поднести к нему зажженную спичку, чтобы оно сгорело дотла.
Тем не менее это была тюрьма со всеми ее прелестями. Генри, Джона и Фредерика поместили в одной камере; Сэнди, парня с гамильтоновской плантации и Хэнди — в другой. Кроме них, там не было никого, и места хватало. Арестованных накормили и заперли на ночь. Они были рады и этой передышке.
Но в светлое Христово воскресенье целая свора работорговцев и их посредников налетела на тюрьму; прослышав о том, что в Истоне имеется «хороший улов», они спешили узнать, не желают ли хозяева избавиться от опасных «смутьянов». При подобных обстоятельствах нередко удавалось покупать живой товар по дешевке. Непокорные невольники были, как правило, крепкими, толковыми работниками. Если взять их в ежовые рукавицы, они станут смирными. А на больших плантациях, где теперь выращивают огромные урожаи хлопка, такие работники в большой цене. По округу уже распространился слух, что в истонской тюрьме сидят молодые и на редкость здоровые негры.
Шериф охотно разрешил торговцам осмотреть арестантов. И они накинулись на негров, как стая стервятников. Ощупывали их руки и ноги, трясли за плечи, проверяя мускулы, заставляли подпрыгивать на одной ноге, разглядывали зубы.
Один из работорговцев «обследовал» Фредерика.
— Пойдешь со мной, а, малец? — и мужчина легонько пнул Фредерика ногой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
