Хорошо, что их было, кому отдавать. Передо мной были потрясающие специалисты, и я вряд ли смогла бы определить сейчас, кто из них действовал более профессионально. Отточенные, выверенные до миллиметра движения, жесткость, которая пугала бы в любой другой момент, но сейчас была, как никогда, уместной.
Даже незаметно подкравшаяся усталость не могла помешать все это заметить. Несколько раз собственные руки готовы были опуститься, и я чувствовала себя до жути беспомощной, почти не сомневаясь, что хлипкая ниточка, связывающая парня с жизнью, вот-вот прервется. Но то ли мажор и тут оказался слишком упрямым, то ли судьба проявила незаслуженную щедрость — он продолжал жить.
— Шьем, — казалось, никогда не услышу этого слова. Подняла глаза сначала на циферблат, изумленно замечая, что рабочий день, начавшийся так сложно, уже давно закончился. Прошло больше восьми часов. Потом повернулась к Ивану, рассматривая темные круги под глазами и еще больше углубившуюся складку между бровей. И только теперь поняла, что впервые во время операции не слышала его шуточек. Он никого не подкалывал, не травил привычные байки. Вообще по большей части молчал, ограничившись лишь короткими и сугубо деловыми репликами. Это было так на него не похоже. Даже Дельман говорил больше.
Вот и сейчас заведующий отошел от стола, окидывая пациента сумрачным взглядом.
— Да, парень, подкинул ты нам работки. Вот не знаю, стоило ли тебя спасать, такого, без мозгов. Позвоночник-то можно выправить, а их отсутствие — вряд ли.
— Как думаете, встанет? — глупее вопроса, конечно, сейчас придумать было нельзя. Я прекрасно знала, что никакие прогнозы не могут быть достоверными, и только время покажет, что ждет дальше. Но слова вырвались помимо собственной воли — это по-прежнему было нереально важно, и я сама не смогла бы объяснить, почему.
Дельман не ответил, лишь мрачно и красноречиво посмотрел на меня. Потом повернулся к Ивану.
— Климов, коньяком, пожалуй, не отделаешься. Меня жена живьем теперь съест за такой выходной. Разберусь с ней, потом за тебя возьмусь — будешь отрабатывать.
Он ушел, оставляя нас вдвоем, и пока я размышляла, что же уместно будет сейчас сказать, Иван с каким-то остервенением сорвал маску и перчатки, отшвыривая их в корзину вместе с перепачканной кровью накидкой.
— А я, пожалуй, напьюсь. Вторые сутки на ногах — и было бы ради кого, — он взглянул в сторону операционной почти свирепо. — Спасаешь таких придурков, а они встают на ноги — и опять за старое. Как можно настолько не ценить собственную жизнь?
Вопрос относился явно не ко мне. Завис в воздухе вместе с накопившимся напряжением, болезненно отзываясь в моей собственной голове. Точно, Климов же был после ночной смены! Я забыла об этом, а сейчас чувствовала себя страшно виноватой, хоть и понимала, что все сделала правильно, обратившись именно к нему. Иначе мажор бы не выжил.
— Жаль, Дельман слился, — буркнул мужчина себе под нос, как будто не замечая меня. — Терпеть не могу пить в одиночку.
Шагнул к двери, и меня внезапно накрыло осознанием, что дать ему уйти просто нельзя. Слишком много всего случилось сегодня. Грязного, тяжелого, невыносимо острого. И этот день нельзя закончить бессмысленной пьянкой, еще и в одиночестве.
— Вань… — от перехватившего горло кома стало нечем дышать. Особенно когда мужчина обернулся, впиваясь в меня глазами. Но отступать все равно не собиралась. — Здесь отель недорогой рядом. Может, лучше туда, вместо выпить?
Глава 30
Вроде бы это было уже. Похожие выстланные ковровыми дорожками коридоры отеля, похожий номер. Светлый и просторный, с огромной кроватью, занимающей большую часть помещения. И тот же самый мужчина, пожирающий меня голодным взглядом.
Но, тем не менее, сейчас все происходило иначе. И я не могла не понимать, что с этой встречей ничего не закончится. Мы не разойдемся в разные стороны, как на той конференции. Придет новый день, и снова нужно будет общаться. Вместе работать, находиться рядом.
Но это, как ни странно, теперь перестало напрягать. Как будто мои категорические мысли относительно недопустимости служебных романов улетучились. Я понимала, что и Тамара, ревностно следящая за всеми передвижениями Климова, тоже никуда не исчезнет. Но сегодняшний день и проведенная операция кое-чему научили меня. Донесли то, что ни доходило ни после слов подруги, ни после всех других внушений.
Мы не знаем, сколько времени нам отмеряно. Как этот глупый мажор: вот только он ухлестывал за мной, а мгновенье спустя уже оказался на грани жизни и смерти. И даже если это оказалось уроком, который парень должен был зачем-то усвоить, от того не легче. Не хотелось когда-нибудь потом жалеть о том, что я что-то упустила или прошла мимо.
Иван захлопнул дверь и притянул меня к себе, сгребая в объятья.
— Будем целоваться? — не дожидаясь ответа, накрыл губы своими, сначала едва ощутимо, но уже мгновенье спустя приникая более жадно и настойчиво.
И не только целоваться… Если бы находиться рядом с ним не было так сладко, наверно, фыркнула бы в ответ на моментально возникшую собственную мысль. Но как-то не до шуток стало, и даже накопившаяся усталость не смогла заглушить переполняющее нас обоих желание. Правда, остатки здравого смысла все-таки остались.
Легонько повела плечами, высвобождаясь из крепких рук.
— Я первая в душ.
Это тоже было уже — дословно произнесенная фраза, за которой последовало так много. И по еще больше потемневшему взгляду и кривоватой многообещающей ухмылке стало понятно: Иван тоже помнит.
— Одна, — прикусила губу, чтобы все-таки не рассмеяться. — У меня не осталось сил на акробатические трюки в дУше. Только на старый добрый секс в миссионерской позе. После.
Климов запрокинул голову, так задорно смеясь, будто сам и не устал вовсе. И не было многочасового стояния у операционного стола, и всех потраченных нервов. Даже не поверил мне как будто и был готов взяться разубеждать.
— Одна, Вань! — я, тоже улыбаясь, мазнула по его губам быстрым поцелуем. Завтра все-таки рабочий день, а если мы вымотаем друг друга еще и сексом, кто будет оперировать?
— Да я ж не спорю! — продолжая смеяться, он отступил на шаг, поднимая вверх открытые ладони. — Можем даже свет выключить и под одеялом. Как скажешь, королева.
Хорошо, хоть снежной снова не назвал, — в очередной раз ругаться по этому поводу мне совершенно не хотелось. Я еще раз коснулась губами — теперь уже его щеки — и отправилась в ванную.
Горячая вода слегка расслабила напряженные мышцы, но накопившаяся в теле усталость, разумеется, никуда не делась. И позже, дожидаясь уже в спальне Ивана, я изо всех старалась не уснуть. Сначала сидела, вжавшись спиной в подушку, и всматриваясь в опускающуюся за окнами ночь. Потом забралась под одеяло, принявшись рассматривать танцующие на потолке тени. Их было слишком много, и они все время норовили утянуть меня в какой-то немыслимый круговорот, от которого тяжелели веки и сладко-пьяно кружилась голова. Особенно когда уже в полудреме ощутила, как прогнулась кровать под весом Климова, и он опустился рядом, как-то слишком быстро оказавшись под одним со мной одеялом.
— Так и знал, Ирина Владимировна, что вы опять меня продинамите! — шепот щекотнул кожу, рассыпая по всему телу россыпь мурашек.
Я повернулась, прижимаясь к теплой груди. Сил хватило только уткнуться лицом в плечо и опустить руку мужчине на пояс, пытаясь устроиться поближе. Его голос доносился из какого-то тумана, убаюкивал, унося на волнах далеко-далеко.
— Только на одну минуточку… глаза закрою… — даже язык не хотел слушаться, и смех Ивана мне уже, наверное, снился.
— Хватит болтать, спи уже! Не надейся только, что тебе это так сойдет.
Глава 31
Я не поняла, что именно меня разбудило. Выспаться вроде бы еще не могла: когда открыла глаза, за окном царила ночь, светлеть даже не начало. Да и мерное дыхание мужчины за моей спиной вроде бы говорило о том, что Иван остается в царстве сна. Тишина и покой, никаких лишних звуков.
