— Так, шеф пока занят, нужно подождать немного, — сказал Ортенберг. — Я позову.
В этой комнате обычно помещались секретари и помощники прибывшего в Питер высокого лица, для него самого предназначался просторный кабинет, расположенный вон за той обтянутой кожей дверью.
Глава сектора печати исчез за ней, а Олег подошел к Севке.
— Ох ты, ничего себе, и вообще! — тот вскочил, радостно обнял бывшего начальника. — Выбрался?! Похудел, конечно, побледнел, но ничего, мясо на костях сохранилось! Рассказывай!
— Не о чем, — Олег покачал головой, думая, что еще годик-другой в одиночке номер «двадцать семь», и ни о каком мясе речи бы не шло, не сойти бы с ума, подобно иным узникам. — Лучше ты.
— А чего я? — Севка пожал плечами, и они опустились на диван. — Работаем понемногу. Сидим все там же, денег у них нет…
Как обычно, Багрова достаточно подтолкнуть, а дальше он начнет болтать сам, только успевай слушать.
За три минуты Олег оказался посвящен в партийные сплетни, еще через пять знал обо всем, что творится в России, и приготовился уже слышать о событиях за пределами родной страны, когда разговор свернул куда-то в сторону.
— Представляешь, — Севка понизил голос и оглянулся, словно их могли подслушать. — Приходил тут к нам в редакцию старичок один, неприметный такой, рукопись свою притащил…
Ну да, жаждущие признания и славы графоманы периодически заходили и в «Новую Россию», хотя обычно предпочитали издания более известные, с большим тиражом и хорошей репутацией.
— Я, как обычно, велел ему оставить, он и ушел, — говорил Севка необычно для себя тихо. — Оказалось, что это был отставной генерал-майор Теплов Владимир Владимирович, командир бригады второй гвардейской пехотной дивизии…
Да, серьезный был мужчина — Московский, Лейб-Гренадерский, Павловский и Финляндский полки не доверят кому попало.
— Через два дня в «Правительственном вестнике» сообщение о его смерти, и вообще. Вспомнил я про его писулину, и решил посмотреть, что там такое, ну и посмотрел… Так он в деталях описывает заговор осени пятнадцатого года, в результате которого Николай Второй лишился жизни, а трон занял его долговязый тезка.
— Подожди, какой заговор? — вмешался Олег. — Всем известно, что предпоследнего императора укокошили поляки из «Белого орла»… помню, я уже в Питере тогда жил, все газеты об этом трубили…
— Сам знаешь, то о чем трубят, не всегда правда, — Севка многозначительно покачал головой. — Поляков тех использовали, как пешек, а за переворотом стояла «Лига красного орла», тайная организация из аристократов и офицеров: граф Игнатьев, член Госсовета, граф Воронцов-Дашков, наместник на Кавказе, князь Юсупов граф Сумароков-Эльстон, и куча генералов из гвардии, даже жандармы и чины из Ставки… тебя никогда не удивляло, почему Николай Третий так стремительно и легко пришел к власти?
— Ну, я никогда об этом не думал…
Николай Второй погиб второго октября, а уже первого ноября, после скоропостижной смерти цесаревича Алексея и отречения брата убитого императора в Москве прошла коронация нового правителя.
Великий князь Николай Николаевич занял трон, но, как стало ясно вскоре, ненадолго.
— Так вот, подумай, — сказал Севка. — Просто его тащили, подталкивали изо всех сил. Помогали, кто как мог — Михаила заперли и начали уговаривать отречься его собственные командиры полков в Туземной дивизии, столицу быстренько объявили на военном положении, и отведенные на «переформирование» гвардейские части взяли ее под контроль, как и Царское Село, где осталась императрица…
Янушкевич и Данилов, только что смещенные начальник штаба ВГК и генерал-квартирмейстер, командиры лейб-гвардии казачьего, кавалергардского, кирасирского, гусарского, гренадерского, Ее Величества уланского полков, командир и начальник штаба Отдельного корпуса жандармов, градоначальник Петрограда князь Оболенский — список заговорщиков выглядел на удивление длинным, в нем присутствовали фамилии из знатнейших родов.
Хотя учитывая, какую репутацию заработал Николай Второй к пятнадцатому году — недалекий лентяй, трусливый и лицемерный, лишенный воли, оказавшийся в руках истеричной Александры Федоровны, а на самом деле ее «близкого друга» Распутина и трущихся вокруг него германских агентов.
Неудивительно, что против такого императора поднялась его собственная гвардия!
И никто не выступил в поддержку супруги убитого правителя.
Севка называл имена, даты и такие факты, которые просто невозможно выдумать, похоже было, что мемуары старого генерала Теплова, одного из участников заговора, не являлись подделкой.
— Самого Ник Ника убеждали все, кто только имел к нему доступ — жена, брат, Государственный совет в полном составе, депутации от купцов, казачества, ото всех городов… — оживленно шептал Багров, словно пересказывал события, при которых присутствовал лично — Только тот все равно колебался, ведь настоящей решительностью никогда не обладал, и вообще… Только после того как наследник умер «от кровотечения», Михаил Александрович отрекся второй раз, уже прилюдно, в столице, а Александру Федоровну услали в монастырь вместе с дочерями, он согласился.
Все эти вещи Олег знал, но никогда не задумывался, почему все произошло именно так.
Заговор объяснял многие странности тех дней…
Только вот «Лига красного орла», прикрывшаяся для устранения скомпрометировавшего себя самодержца орлом белым, польским, жестоко просчиталась… сменив императора на более «качественного», военная аристократия вовсе не укрепила монархию, а сделала очередной шаг к ее гибели.
Через год и два месяца Николай Третий бежал из страны, которой много лет управляли его предки. За ним последовала большая часть перепуганных до смерти Романовых, а самые смелые или неторопливые были высланы в двадцать втором, после того, как Витте подавил уже открытое выступление гвардии.
— Да, интересно… — протянул Олег. — И что ты сделал с рукописью?
— Подождал пару дней, не явится ли за ней кто из родичей старого генерала, а потом сжег. Ну его. Алексеев в заговоре не участвовал, Лукомский, Русин и Крымов тоже не замешаны.
Севка назвал военного и морского министра, единственных, кто остался в правительстве после ухода Коковцова, и все благодаря протекции президента, а также начальника генерального штаба, находившегося на посту три последних года.
— Правильно сде… — довести фразу до конца Олег не успел, поскольку дверь «гостевого» кабинета открылась.
Из нее вышел Савинков — лицо белое, губы плотно сжаты — и, не глядя по сторонам, прошагал мимо.
— Так, Всеволод, прошу вас, — сказал Ортенберг, выглянув в приемную. — Это недолго.
Последняя фраза и ободряющая улыбка предназначались Олегу.
На облезлом диване, обтянутом красным плюшем, просидел еще минут десять, на этот раз в одиночестве.
— Давай, тебя ждут, — заявил выбравшийся из кабинета Севка, улыбающийся и довольный. — Удачи.
Олег несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и переступил порог.
Он бывал тут единожды, в марте двадцать пятого, когда в числе партийных активистов Петрограда заходил представляться Огневскому, и с тех пор в помещении ничего не изменилось, разве что за массивным столом черного дерева сидел другой человек.
Сутулый и большеголовый, с темными редкими волосами и брезгливой ухмылкой на физиономии.
— Тааак, прошу, — сказал он, небрежным взмахом указывая на стул. — Саааадись.
Вождь пропаганды ПНР тянул гласные, а еще у него был острый, пронизывающий, изучающий взгляд.
— Ну вот, тут запахло тюрьмой, — сказал Штилер, когда Олег сел. — Тебе не кажется?
— Есть немного, — отозвался Ортенберг, расположившийся сбоку от стола начальника, и державший в руках папку с бумагами… интересно, что там, может быть партийное досье на гражданина Одинцова, бывшего редактора газеты «Новая Россия», недавнего узника Шлиссельбурга?
Сам вождь пропаганды пах дорогим одеколоном, костюм его выглядел так, словно вчера был привезен из Парижа, а в запонках и заколке галстука посверкивали не самые маленькие бриллианты.
Если судить по Штилеру, ПНР просто не могла нуждаться в деньгах.
Олега неприятно кольнуло в сердце.
Галстук, кстати, был черным, с желтой каймой, и его украшало множество маленьких белых трезубцев — такой в магазине готового платья не купишь, такой если только шить на заказ.
— Я давно слежу за тобой, за твоей карьерой, — сказал вождь пропаганды. — Пристально.
— Э… польщен, — сказал Олег, пытаясь понять, что все это значит, и зачем он понадобился Штилеру.
О том было известно, что он любитель поволочиться за женщинами, и несмотря на старообразную внешность, имеет у них успех, что прекрасно разбирается в искусстве, знаком со многими художниками, не пропускает ни одной выставки в Москве и даже вроде бы собирает собственную коллекцию.
