Я молчал, подавленный его словами. Я ничего не мог сказать против. Тут только я понял, что натворил, когда в один совсем не прекрасный день задумал топиться.
— И к тому же за время своей работы она не воспитала ни одного разрядника, — равнодушно проговорил директор, и в его глазах вновь появились льдинки. — Поэтому и пришла к выводу, что быть тренером — не её призвание.
— Она на меня возлагала надежды, — я вновь обрёл дар речи.
— Возлагала, — подтвердил директор. — А ты чуть не утонул.
Разговор вернулся к тому, с чего начался. И тогда я решил, что ничего тут не добьюсь и мне пора уходить. Я поднялся, буркнул: "До свидания!" — и пошёл к двери. На пороге я обернулся и воскликнул: "А всё-таки она не виновата!"
Очень похожие слова давным-давно произнёс великий учёный Галилео Галилей. Когда его заставили признать, что Солнце вертится вокруг Земли, а не наоборот, то Галилей тихо, чтобы никто не подслушал, воскликнул: "А всё-таки она вертится!"
Но я произнёс свои слова, что Янина Станиславовна всё-таки не виновата, совсем не тихо, а громко, чтобы дошло до ушей директора. А он уткнулся в бумаги на столе и сделал вид, что ничего не слышит.
ОЖИВШАЯ ЧЕКАНКА
Когда я вышел из кабинета директора, почувствовал, что у меня сосёт под ложечкой. Когда я расстраиваюсь, у меня появляется волчий аппетит.
Я направился в буфет, взял пару бутербродов и стакан кефира. Принялся жевать и сразу успокоился. А как успокоился, стал размышлять.
Словами директора не проймёшь. Надо доказать ему, что он совершил ошибку, когда позволил уйти Янине Станиславовне. Вернее, надо доказать директору, что Янина Станиславовна — замечательный тренер, что она может, если захочет, вырастить олимпийского чемпиона.
— Севка, привет! — вдруг услышал я радостный крик.
Я оторвался от размышлений и увидел, что напротив меня за столиком сидит Игорь, с которым мы вместе занимались плаванием. Мокрые волосы у него были зачёсаны набок. Ага, только что из воды.
— Привет, Игорь! — ответил я. — А кто у вас теперь тренер?
— Сергей Егорович. Помнишь, он малых тренировал?
— Помню, — кивнул я. — Ну и как?
— Янина была лучше, — сказал Игорь.
— Это точно, — подтвердил я.
— А ты что, не будешь больше ходить?
Игорь улыбался, наверное, обрадовался, что встретил меня.
— Не знаю, — пожал я плечами, а сам не мог оторвать глаз от Игоря.
Где я видел эту улыбку — рот до ушей, хоть завязочки пришей?
— Приходи, — сказал Игорь и принялся уплетать сосиски.
— Постараюсь, — ответил я и спросил: — Игорь, где мы с тобой раньше виделись?
— Что с тобой? — поразился Игорь. — Мы с тобой второй год в бассейн ходим.
— Угу, — промычал я. — А до бассейна мы не виделись?
— Вроде нет, — ответил Игорь и тоже стал ко мне приглядываться.
Мимо нашего столика прошёл высокий мужчина в спортивных брюках и с журналом под мышкой.
— Смелковский, — сказал он Игорю, — завтра в четыре тренировка. Не забудь.
— Не забуду, Сергей Егорович, — сказал Игорь и повернулся ко мне: — Через две недели у нас соревнования, "Олимпийские надежды". Теперь мы тренируемся каждый день.
Но я уже не воспринимал того, что мне говорил Игорь. Смелковский, вспомнил я, так это же фамилия Александра Александровича!
— Игорь, кто твой папа?
— Физик, — Игорь опустил голову. — Но он не живёт с нами.
— А где он живёт?
— Во Владивостоке.
— А как его зовут? А-квадрат?
— Нет, Александр Александрович.
— Ну, правильно — А-квадрат.
— Ты его знаешь? — встрепенулся Игорь.
— Как-то встречались, — неопределённо ответил я.
— Где, во Владивостоке?
— Ага.
Я соображал, что делать дальше. Вроде всё сходится — и фамилия, и отчество. И похож он здорово на ту чеканку. Или не похож?
— А ну-ка улыбнись! — велел я Игорю.
— Чего-чего? — опешил тот.
— Ну растяни рот до ушей!
До чего непонятливый человек — просто ужас.
— Зачем? — до Игоря по-прежнему ничего не доходило.
Нет, наверное, он не сын Александра Александровича. Тот всё схватывает на лету.
Я понял, что пока всё растолкую Игорю, уйдёт много времени, и тогда я применил недозволенный приём. Я пощекотал его под мышками.
Игорь взвизгнул, а рот его, как и требовалось, растянулся до ушей.
И в то же мгновение я словно бы увидел чеканку в комнате Александра Александровича — лохматый босоногий мальчишка, улыбка — рот до ушей, из-за плеча вылетает птица. А потом передо мной предстал и сам Александр Александрович — белые зубы обнажены в улыбке, чёрная борода, как у пирата.
— Похож, — с облегчением перевёл я дух. — Вылитый папочка.
— Ты что, по шее захотел?
Игорь уже не улыбался, а глядел на меня свирепо.
— Не сердись, — я хотел похлопать Игоря по плечу, но он отпрянул от меня. — Пошли, но дороге всё объясню…
Я повёл Игоря к дому Александра Александровича. Игорь был добродушным человеком, и через минуту он уже не злился на меня, а без умолку рассказывал:
— Вот бы выиграть соревнования! Да шансов мало. Тех, кто победит, возьмут в школу-интернат, специальную, для юных пловцов. Будут готовить на Олимпийские игры… Слушай, а что ты хотел мне объяснить?
Пока я шёл и слушал Игоря, я не переставал думать, как ему рассказать обо всём.
Набравшись духу, я заговорил. Вот живёт в городе человек. У него золотые руки. Ничего не стоит ему решить любую задачку. Но нет в доме у человека радости. А всё потому, что забыл дорогу к этому человеку его сын. Сын, вообще, думает, что отец живёт где-то очень далеко, чуть ли не на Дальнем Востоке…
Я замер на полуслове и покосился на Игоря. Догадывается ли он, что я говорю о нём? Игорь напряжённо морщил лоб, но по его глазам было видно, что не догадывается. Наверное, сообразить, что я хочу сказать, было нелегко.
У дома Александра Александровича мы остановились, и сомнения напали на меня со всех сторон. А что, если я всё это придумал? Мало ли людей с одинаковыми фамилиями, а они вовсе не отец и сын, и даже не родственники и не знакомые. Просто однофамильцы. Но Игорь к тому же похож на чеканку, которая висит в комнате Александра Александровича. Вообще-то, честно говоря, сходство весьма отдалённое, очень приблизительное.
Но попытка, говорят, не пытка. Я отбросил все колебания и повернулся к Игорю:
— Подымись на четвёртый этаж, найди там квартиру 37 и позвони.
— А кто там живёт? — спросил Игорь.
— Позвони, я тебя очень прошу, — повторил я. — Только не говори, что я с тобой пришёл…
Так ни о чём не догадавшись, Игорь вошёл в подъезд. Я представил, как он взлетает, перепрыгивая через ступеньку, на четвёртый этаж и нажимает кнопку звонка. А вдруг Александр Александрович вышел из дому?
Нет, Александр Александрович дома. Вот он выскочил на балкон и кого-то высматривает. Не меня ли? Как же он догадался? Или Игорь рассказал?
Я едва успел присесть и спрятаться за "Жигули", которые стояли у подъезда.
Значит, всё-таки Игорь — сын Александра Александровича. Что и требовалось доказать, как говорил, заканчивая объяснение задачи, сам Александр Александрович.
Вечером меня позвали к телефону.
— А-квадрат говорит, — послышался знакомый голос. — Так вы меня, кажется, называете?
— Я не знаю, — пролепетал я в трубку.
— А я знаю, — сказал Александр Александрович и, помолчав, спросил: — Твоя работа?
— Вы о чём? — я прикинулся непонимающим.
— О том, — ответил Александр Александрович. — Спасибо тебе.
— Пожалуйста, — сказал я, потому как понял, что притворяться больше нет смысла.
— Приходи, научу чеканить. Приходите вдвоём с Игорёшкой.
ЛЮБИМЫЙ УЧЕНИК
— Ты готов? — спросил я у Гриши.
Мой друг стоял посреди комнаты. Он закрыл глаза и мысленно, про себя повторил ещё раз всё, что ему предстояло совершить. В поте лица мы тренировались целую неделю. Должно получится, как задумали.
Гриша открыл глаза и кивнул мне:
— Я готов.
Волнуясь, я набрал номер телефона и услышал высокий петушиный голос Льва Семёновича.
— Я вас слушаю.
— Лев Семёнович, здравствуйте, дорогой, — крикнул я по-английски в трубку и махнул рукой Грише — мол, начинай.
Взмахивая руками, Гриша закружил по комнате. Он надул щёки и загудел, как самый настоящий самолёт.
— Простите, я не расслышал, — откликнулся Лев Семёнович. — С кем имею честь?
Мне пришлось кричать, потому что Гриша совершенно меня заглушал. Само собой, что кричал я на чистом английском языке.
— Это я, ваш ученик Роберт Полозов. Я в аэропорту. Вынужденная посадка. Как ваше здоровье?
— Это вы, Роберт? — Лев Семёнович был очень удивлён и спросил по-русски.
— Да-да, Роберт, — я не сдавался и шпарил по-английски. — Я лечу в Индию, на трассе — сильная облачность. Вынужденная посадка. Слышите, как гудят самолёты?
