— Курить нельзя, говорю же, — уже помягче произнес он, останавливаясь напротив нее. — Запрещено.
— Здесь нельзя, а где можно? Может, покажете? — Она продолжала сверлить его взглядом своих карих и, как ей казалось, выразительных глаз. — Извините, я не могу с собой ничего поделать, когда нервничаю. А мне сейчас очень надо успокоиться.
Видимо, он тоже испытывал в этом потребность. Вокруг не было никого, кто мог бы попенять бойцу за нарушение дисциплины, а неподалеку оказался закоулок, вполне подходящий для устройства стихийной курилки. Через минуту они были на «ты», а через три разговаривали как старые товарищи. Подымив, они вернулись в коридор, где временно разместили укрываемых, беседуя уже так, словно были знакомы всю жизнь. У них оказалось много общего. Оба были людьми простыми, оба не прочь посмеяться. Вскоре тревога, владевшая Иваном, ее новым знакомым, исчезла почти без следа, но Машенька так и не добилась от него сведений о том, что же творится наверху. Он то и дело говорил про какие-то удары, но она не верила. Поэтому версия учений продолжала оставаться для нее рабочей. Похоже, и солдатик под влиянием ее аргументов начал склоняться к ней.
— По-любому, Вань, уже скоро, — заверила его Машенька, когда они обсудили все животрепещущие вопросы, то есть дискотеки, новомодные прибамбасы, культовые блокбастеры.
— Надеюсь, — покачал головой тот. — А то Сергей Борисыч просто сам не свой.
— Он кто, твой командир?
— Нет. Я его знаю не дольше, чем тебя. Он был здесь еще до нас. Кажись, главный здесь. Вроде нормальный мужик.
— Веришь или нет, но через минут десять нас отсюда выпустят, — стояла на своем девушка. — Кончатся эти гребаные маневры; покажут какому-нибудь маршалу, что наш округ к войне готов, и пойдем по домам… То есть мы пойдем, — поправилась она. — А вы будете служить дальше. Не завидую.
— Да ладно, недолго осталось, — солдатик был явно тронут Машенькиной заботой. — Три месяца всего.
— Не так уж много. С другой стороны… Ты контрактник или как?
— Срочник, ясное дело.
— Войска какие?
— Ракетные.
— Ох ты, как интересно. И что, у вас там эта самая красная кнопка есть?
— Нет, ты что!.. Она у президента. А у нас только пульт. Но там офицеры. А мы так… службу несем.
— А в гости к вам можно?
— И хотелось бы, да нельзя, — усмехнулся парень. — Это ж секретный объект. Мы когда заступали, подписку о неразглашении давали на десять лет. Если нарушу, как раз на десятку и загремлю, — слегка приукрасил он для значительности. У нас там три ракеты СС-30 стоят, ее еще пиндосы «Сатаной» называют. Но это секрет.
— А мне-то ты на фиг это рассказываешь? — удивилась Чернышева. — Вдруг я, это самое, шпионка?
— Нет, не похожа.
И они оба рассмеялись.
— Да, не жарко тут у вас. — Девушка поежилась, представляя себе, что станет с ней после хотя бы одного дня, проведенного в подземелье, приспособленном для жизни хуже, чем подводная лодка.
А наверху в это время светит солнце, шумит, живет своей жизнью большой город со всеми дискотеками, кинотеатрами и кафешками, обитатели которого даже не представляют существования этих катакомб.
— И атмосфера нездоровая. Воздух спертый. Можно ревматизм с радикулитом заработать. Я бы здесь и за миллион баксов неделю не прожила. Да тут, поди, и крысы водятся?
— Не видал, — покачал головой парень. — Но, думаю, могут.
Намек насчет холода Иван понял и уступил ей свою камуфляжную летнюю куртку, а сам остался в зеленой хлопчатобумажной майке.
Ваня явно знал больше, и девушка уже была готова задать вертевшийся на языке вопрос, когда поняла, что ответ ей не нужен. Не хочет она его знать. Как будто, если не говорить о нехорошем вслух, оно не случится.
Надо было срочно отвлечься. Для этого Маше не пришлось делать усилий — здоровый разум сам нашел лазейку и переключил внимание на нечто безобидное. Они сидели на жесткой деревянной лавке и травили анекдоты, половина из которых была бородатыми, а две трети — скабрезными, но у них был невзыскательный вкус.
— Короче, слушай еще. Пришел как-то мент в библиотеку…
— Ну и чего дальше?
— А все. Мент — в библиотеку, ты понял?
— Ха-ха-ха! — У солдата запаздывало зажигание, но чувство юмора было на месте. — Обалдеть. А вот еще один…
Они старались смеяться потише. Люди, сидящие на соседних лавках, то и дело косились на них, но никто не сделал замечания. Может, такое легкомысленное поведение слегка отвлекало окружающих от дурных предчувствий и внушало им мысль, что для волнения нет причин.
Чернышева не могла взять в толк, чего все такие взвинченные. Ну, подумаешь, выключили свет. Разве это смертельно? Что, кто-нибудь умер? Вроде нет. Да что вообще может случиться в такой прекрасный день? Скоро все закончится и они пойдут по домам.
Скоро все закончится… ведь так?
Один раз Маша не сдержалась и рассмеялась весело и беззаботно. Эхо не замедлило ответить своим жутковатым неживым голосом, лишний раз напоминая, что она не дома, а в нежилом помещении с голым стенами и без намека на мебель. Вдобавок под землей. В катакомбах. В склепе.
Но в компании с Иваном время летело незаметно, и неприятные мысли как рукой сняло. Так бывает всегда, когда общаешься с интересными людьми. А с неинтересными людьми Чернышева не общалась.
— Шухер, — толкнула девушка локтем Ивана. — Начальство идет. Дохихикались.
Тот вскочил как ужаленный и занял свое место у пожарного щита. Успел в последний момент. По коридору шел старый знакомый, тот самый офицер с мегафоном. Он шел быстро, почти бежал. При виде его Машенька обрадовалась, несмотря на то что этот человек так грубо отшил ее пятнадцать минут назад. Вот сейчас он остановится и сделает объявление о том, что учения считаются завершенными, что Родина им безмерно благодарна, они свободны и могут валить на все четыре стороны. Разумеется, никакой компенсации им не заплатят. Дождешься от них.
Чернышева поднялась, разминая затекшие ноги. Ну наконец-то.
— Вы не скажете, когда нас… — Ее фраза оборвалась на полуслове, потому что в этот момент их тряхнуло так, что девушка еле удержалась на ногах.
Земля задрожала, будто слоны, на которых она покоилась, решили немного размяться и попрыгать на одной ножке на спине вселенской черепахи. С потолка посыпалась цементная пыль.
— Эт-то еще что за?.. — договорить ей снова не удалось.
Второй толчок был немного слабее первого, но именно он бросил Машеньку, не успевшую обрести равновесие, на жесткий бетонный пол. Она ударилась лбом о железную ножку скамейки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
