Вот появился Родион подле, крепко взял Пину, повел. Пожарище дымило еще и потрескивало, но там, в черноте, вспыхивало уже немощно, слабо. Неужели остановили? Родионова рука обнимала ее всю, будто несла, а Пина, закрыв глаза, переставляла свои ватные ноги, и это все было снова как во сне...
Она очнулась в зеленом прохладном лесу. Светало, воздух был упоительно свежим, только росы почему-то не видно на кустах и траве. Пожара тоже будто бы не было, лишь от комбинезона пахло дымом. Пина почувствовала, что не одна тут. Подняла голову и увидела две спины - Родиона и Саньки Бирюзова. Парни сидели на мшистой колодине, курили, оглядывали светлеющее небо, чуть слышно разговаривали.
- А работный пожар достался, язви его совсем! - сказал Санька.
- Один на один не похож, - послышался глуховатый голос Родиона.
- Хоть бы дожди скорей! Платоныч толкует, что сегодня же надо на новое дело: долина где-то занялась...
- Что ж, полетим, елки-моталки. Сесть можно?
- Говорит, сядем. Река там, и он присмотрел отмель подходящую.
- Кто-кто, а Платоныч-то уж присмотрит...
- И "туников" тащить? - спросил Бирюзов.
- Надо, Саня.
- Да я ничего. Только это ботало. Однако на нем _свет с клином не сошелся_... Гришка-то парень с пользой, да и Баптист ничего, вкалывает.
- Что там за долина, интересно? - протянул Родион.
- Только так, Родя, - решительно сказал Санька. - Давай уж я.
- А я?
- Позже подскочишь. Подежуришь тут, в лесничестве все оформишь, а дома в баню сходи, отоспись - ты же с бюллетеня. Кроме того...
- Что?
- Видно, кончается, Родя, наша армейская и пожарная дружба...
- Почему? - удивился Родион.
- Слепой я, что ли?
- Да погоди ты еще! И неужели, Саня, ты думаешь, что наша дружба так просто порушится?
Санька оглянулся, увидел, что Пина уже смотрит, толкнул в бок Родиона. Они поднялись все, вышли на полосу, обезображенную огнем. Дымило еще, искрило пожарище, даже посверкивало пламя, но было видно, что делу конец. Слева лес почти не пострадал, лишь кое-где черные и рыжие подпалины вклинивались в него. По полосе, спотыкаясь, бродили дежурные десантники, затаптывая последние головешки.
А на стане было сонное царство. Спали кого где свалило. Пина нашла еще в себе силы сходить с Родионом к бочаге и умыться. Потом Родион поставил на костер воду для варева, прилег рядом и заснул. Пина, улыбаясь, вытащила у него из пальцев дымящийся окурок, сняла в шалаше комбинезон и забралась в спальный мешок.
Она не слышала, как наступил день, как пожарники поели и засобирались, как снимали палатку и считали инструмент. Не проснулась она и когда оглушительно затарахтел вертолет, подымая парашютистов. Часа через три, вторым рейсом, увезли остальных, но Пина спала беспробудно. Все еще не в силах стряхнуть с себя дремоту, она удивленно потом оглядывала опустевший стан, где не провела и трех суток, а будто целый месяц прошел.
А Родион, оказывается, уже обед готовит! Сидит у костра, помешивает в котелке ложкой, рассматривает живой лес, в сторону пожарища иногда поглядывает, на солнце. Пина залюбовалась его лицом - то сосредоточенным, то спокойно-удовлетворенным, то веселым, и ей стало хорошо, что Родион вот такой, когда его никто не видит.
- Ты что улыбаешься? - крикнула Пина из шалаша.
- Проснулась? - вздрогнул Родион.
- Нет еще. А что ты улыбаешься?
- Да так, - протянул он, оглядывая лес.
- Понятно.
Они пошли в низинку с ведром. Родион разделся у бочаги до пояса, и Пина лила ему воду меж лопаток, на крепкую шею, в широкие ладони. Брызги летели, и Родион даже кряхтел от удовольствия. Пина тоже поплескала на лицо, однако утренней бодрости не пришло после умыванья. Неужто настолько она переутомилась?
Зато Родион выглядел так, словно не было этой ночи, которую и не захочешь вспоминать, а она сама будет вспоминаться. Что с ним? Родион смеялся над пустяками, хлопотал у котелков, двигался все время и, казалось, вот-вот запоет. Пина улыбалась, наблюдая за парнем, и, как тогда, в городе, меж ними незаметно возникло то понимание, какое только и возникает незаметно. Вот Родион закурил, в который уже раз огляделся.
- Отстояли! - улыбнулся он Пине, снова глянул в глубь тайги и, будто прислушиваясь к себе, произнес: - Русский лес...
И вправду этот весенний лес хорошо назвать так! Сильные молодые сосны, легко и красиво стремившие себя в небо, несколько перестойных деревьев, дуплястых и грузных, которым пора бы уже - отжили свое; стройные строгие ели, трава-мурава, одевшая землю, весь в ярой зелени подлесок; он, этот безгласный лес, будто звучал под солнцем, утверждая нетленную жизнь, и Пина вдруг увидела его по-новому, как давний забытый сон или старую умную картину...
- Ты читала "Русский лес" Леонова? - неожиданно спросил Родион.
- Нет, - смутилась Пина. - Сколько раз думала - надо почитать...
- Это же такая книга! - почему-то заволновался он.
- О лесе многие пишут, я читала.
- Как Леонов, никто не написал! - серьезно сказал Родион. - И он не о лесе...
- А о чем?
- Ну, о лесе тоже. Как леса разоряют - очень хорошо написано, и как земля страдает без них. Однако в этой могучей книге много другого есть. Сказать не могу, как много!
- А что, например?
- Кто что возьмет... Я тебе дам ее, Пина. Прочитаешь, тогда и поговорим, ладно?
- Хорошо, - согласилась Пина, поняв, как еще мало она знает Родиона.
А усталость все не покидала ее. Может, правду Родион сказал, что эта работа - не женское дело? И обедала Пина с каким-то тупым безразличием, и остатки посуды мыла, не помня себя. Помогла Родиону окончательно собрать лагерь, и долго они еще дежурили у пожарища, хотя это было, можно сказать, лишним - команда чисто сделала работу. Только назавтра, когда они летели в город, у Пины вдруг просветлело в голове пронзительной нашатырной ясностью - где же она будет ночевать? Родион сидел рядом, свесив голову, безучастный ко всему на свете.
- А где я ночевать буду? - крикнула ему в ухо Пина.
- Что? - не понял Родион, подняв на нее ничего не видящие глаза.
- Где же я остановлюсь?
- А у меня. - Родион снова уронил голову.
- Нехорошо, - про себя сказала через минуту она, однако Родион ничего не услышал за ревом машины, а Пина решила его больше не тревожить, вскоре задремала сама, и вертолет будто смолк тут же.
9
- Садитесь, коллега. Курите... Я пригласил вас, чтобы еще раз предупредить.
Следователь. О чем?
- Надо заканчивать с этим делом.
Следователь. Дайте же мне спокойно разобраться в нем!
- Те-те-те! Без этого, пожалуйста! Слушайте. Я знаю, что у вас оно первое, но вы все-таки недопустимо его затянули. Поймите меня. Старшим следователем я уже пятнадцать лет, но этот год какой-то особенный, все лето наш брат нарасхват. Дела копятся, и есть куда похлеще вашего, а вы с этими пожарниками возитесь. Учтите, что, кроме нас, милицейских, существуют еще следователи прокуратуры. Зачем же мы будем у них хлеб отбивать? Хе-хе-хе! Надо свой зарабатывать. Может, поручим дело кому-нибудь поопытней?
Следователь. Нет, я его сам доведу до конца.
- А если я не позволю? Как говорится, ex officio? [по долгу службы (лат.)] Ну, ну, не горячитесь! Скажите, почему вы им так пристально заинтересовались.
Следователь. Не знаю. Может, потому, что я еще не очерствел на работе.
- Но-но-но! Не забывайтесь, молодой человек! Минутку! Факт установлен? Экспертиза есть? А? Экспертиза, спрашиваю, есть?
Следователь. Запоздалая. Понимаете, какая тут сложность. Оставаться они не могли возле него. Брать с собой тоже нельзя. Закрыли брезентом, привалили камнями и поплыли. Трое суток на плоту, да пока сообщили, пока мы тут раскачались. Неделю вертолет не мог туда пробиться - дожди, грозы. Когда я прилетел, представьте себе...
- Минуточку! Зачем так много слов? Преступник сознался? Статьи не можете подобрать? Вас что, собственно, затрудняет? Обстоятельства, свидетели?
Следователь. Видите ли, я не знал, что все может быть так непросто. И что такие люди бывают.
- Люди бывают всякие, молодой человек! Но вы, я вижу, просто расстроены. Больше эмоций, чем логики, а в нашей работе эмоции не нужны. Вот что, давайте-ка я помогу вам с этим делом. Пожалуйста, все материалы ко мне...
Солнце стояло прямо по курсу и било через стеклянный нос вертолета мимо пилотов, сюда, в кабину. Гуцких глядел на далекие голые горы, на синие долинные дымы. Ну как, Платоныч, не видно сизого? Давай, давай, летнаб, ищи нам работенки, а себе на голову забот!
Предгорья Родион оглядывал недружелюбно - где-то тут, за водоразделом, он чуть не пропал по первому разряду. (Нет, хорошо все же вертолеты, трещалки эти, придуманы - прыгать не надо. Тогда ветер сильно вихрило над лесом, и разве угадаешь всякий дурацкий случай? И нечего вспоминать о нем, есть другое, главное, что, наверно, и до конца дней не переживется. И она, Пина-то, чувствует, если думаешь не о ней. Вот повела глазами и склонила голову, смотрит вниз. Она в этих местах никогда не бывала. Тут другие темнохвойные, богатые, золотые леса... Верно, ни у кого нет таких лесов, последние они на земле - мачтовые, нетронутые, и как здорово, что я в них живу! А ведь тайга эта не только наша вообще-то. Говорят, и на Кубу сибирская сосна идет через Игарку. И золотишко, правда что, мы качаем этим лесом из чужих стран, которые свои древостой уже свели. А интересно оттого, что лесов так много видишь, будто сила в тебе прибывает. Почему это так?..)
