– Он научил меня, – рука Иммаколаты потянулась к лицу, и, когда она ее отняла, на лице сияла приветливая, хотя все равно холодная, улыбка. – Он научил меня притворяться.
– И за это ты стала его любовницей?
Колдунья издала звук, отдаленно напоминающий смех.
– Любовь я оставила Магдалене, своей сестрице. Ей это нравится. Можешь спросить у Муни...
Кэл.Она забыла про Кэла.
– ...если он захочет тебе рассказать.
Сюзанна оглянулась на дверь.
– Да-да, иди. Иди к нему. Я не стану тебя задерживать.
Свет в ней, менструм, знал, что Колдунья не лжет. Этот поток связывал их, но как и чем – Сюзанна пока не понимала.
– Битва уже проиграна, сестренка, – промурлыкала Иммаколата ей вслед. – Как только ты удовлетворишь свое любопытство, Фуга будет наша.
Сюзанна поспешила в магазин, начиная испытывать страх – не за себя, за Кэла. Она прокричала в темноту его имя.
– Поздно, – сказала Колдунья за ее спиной.
– Кэл!
Ответа не было. Она начала искать его, в промежутках выкрикивая его имя со все нарастающим беспокойством. Это место было настоящим лабиринтом; она то и дело попадала в тупик.
Сперва она заметила осколки стекла на полу, потом – распростертого рядом Кэла. Он не шевелился.
«Он был слишком хрупким, – сказал голос в ее голове, – как все эти Кукушата».
Она подавила эту чужую мысль.
– Не умирай.
Эта мысль была ее; она вырвалась из ее губ, когда она опустилась рядом с ним на колени.
– Пожалуйста, не умирай.
Она боялась дотронуться до него, боялась самого худшего, но знала, что помочь ему, кроме нее, некому. Его голова повернулась к ней. Глаза оставались закрыты, изо рта стекала струйка кровавой слюны, Она протянула руку, как бы желая погладить его волосы, но прагматизм еще не совсем покинул ее, и вместо этого она пощупала пульс у него на шее. Он бился, но слабо.
«Знаешь больше, чем тебе бы хотелось», – сказала ей Иммаколата. А знала ли она сама, что Кэл умирает?
Конечно, знала. Знала и с радостью отравила Сюзанне миг обострения менструма. Она хотела сделать ее своей сестрой по вечной скорби.
Думая об этом, она машинально отняла руку от шеи Кэла и все же погладила его по волосам. Зачем? Он же не спящий ребенок. Ему больно, ему нужна какая-то помощь. Пока она укоряла себя, менструм вскипел где-то в ее животе и начал подниматься, омывая ее сердце, печень, легкие – подниматься к ее руке навстречу Кэлу. Ему не было дела до его боли – это он сказал ей про хрупкость Кукушат, – но ее боль не оставила его равнодушным, и теперь она чувствовала, как он рвался по ее руке к нему, чтобы исцелить его.
Все оказалось необычно просто. Когда в последний момент он вдруг не захотел выходить, она прижала руку ко лбу Кэла, и менструм послушно заструился в него. Она поняла, что распоряжается теперь этим чудом, и сердце ее забилось сильнее.
Она попыталась отнять руку от его лба, но мышцы не подчинились. Казалось, менструм мстит ей за настойчивость и забирает власть над ее телом.
Но тут он решил, что хватит, и отпустил ее. Она поднесла дрожашие руки к лицу. Пальцы пахли Кэлом. Понемногу дрожь начала проходить.
– Ты в порядке? – спросил Кэл. Она отняла руки от лица и взглянула на rtero. Он привстал с земли, ощупывая свои ушибы.
– Думаю, да, – ответила она. – А ты?
– Вроде бы. Не знаю, что случилось... – тут память вернулась к нему, и в лице проступила тревога.
– Ковер...
Он принялся осматривать пол.
– Я же держал его. Господи, я держал его!
– Они его забрали, – сказала она.
Ей казалось, что он сейчас заплачет, но его лицо исказил гнев.
– Проклятый Шэдвелл! – крикнул он, пнув стоящий рядом шкаф. – Я убью его!
Она тоже встала, чувствуя себя слабой и опустошенной. Поглядела вниз, и тут глаза ее наткнулись на что-то среди осколков стекла. Знакомый узор. Да, это был кусок ковра. Она подняла его.
– Они забрали не все.
Он схватил клочок и стал его внимательно разглядывать. Даже на таком маленьком кусочке переплеталось с десяток линий, но он не видел никаких фигур.
Сюзанна смотрела на него. Он держал ткань так осторожно, будто боялся ушибить. Потом он высморкался и вытер нос ладонью.
– Проклятый Шэдвелл, – повторил он, но уже спокойнее.
– Ну и что теперь делать?
Он взглянул на нее, и теперь на глазах его были слезы.
– Пошли отсюда, – сказал он. – Послушаем, что скажет небо.
– Что?
– Извини. Так сказал бы Чокнутый Муни.
Часть третья
Беглецы
«Блуждать меж двух миров, из коих мертв один, другой же неспособен в свет родиться».
Мэтью Арнольд «Монастырь»
I
Река
Они потерпели сокрушительное поражение. Торговец вырвал ковер у Кэла прямо из рук. Но, по крайней мере, они остались живы. Не поэтому ли его настроение улучшилось, когда они вышли из магазина на прогретую солнцем улицу?
Пахло рекой – солью и гнилью. И они пошли туда, не сговариваясь; спустились по Джамайка-стрит и Док-роуд, потом прошли вдоль высокого черного забора, ограждающего доки, пока не нашли в нем калитку. Внутри было пусто. Уже много лет здесь не разгружались большие океанские корабли. Они спустились к самой реке, мимо заброшенных складских помещений. Кал то и дело поглядывал на лицо девушки, шагающей рядом с ним. В ней явно что-то изменилось; появилось какое-то скрытое свойство, которого он не мог понять.
У поэта было свое мнение по этому поводу.
«Правда, она странная, парень? – прошептал он Кэлу в ухо. – Что ты об этом думаешь?»
Конечно. Еще когда он увидел ее на лестнице, она показалась ему странной. А с тех пор их накрепко связали общий страх и общая надежда. Или он просто проецирует на нее свое состояние, боясь остаться один перед лицом тайны?
Она смотрела на воду, и солнечные блики плясали на ее лице. Он знал ее всего сутки, но она пробудила в нем те же противоречивые чувства, что и первый взгляд на Фугу – радость и тоску, воодушевление и тревогу.
Он обязательно сказал бы ей об этом, если бы мог подобрать слова.
Но первой заговорила она.
– Когда ты дрался с Шэдвеллом, я видела Иммаколату.
– Да?
– Не знаю, как объяснить то, что случилось.
Она попыталась рассказать ему, не отрывая взгляда от реки, словно завороженная ее течением. Он понял из ее слов, что Мими принадлежала к народу Чародеев, жителей Фуги, и Сюзанна, ее внучка, тоже имела к ним отношение. Но когда она заговорила о менструме, чудесной силе, которой она каким-то образом овладела, он перестал ее понимать – отчасти и потому, что ее речь стала сбивчивой; она явно не находила слов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
