— Но кто вы такой, как вы смеете говорить со мной таким повелительным тоном? — спросил Коконнас.
— Вы слышали о де Морвеле?
— Убийце адмирала?
— И капитана де Муи.
— Да, конечно.
— Так вот, де Морвель — это я.
— Ого-го! — произнес Коконнас.
— Слушайте же.
— Черт побери! Конечно, слушаю.
— Тс! — прошипел де Морвель и приложил палец к губам.
Коконнас прислушался.
В ту же минуту они услышали, что хозяин захлопнул дверь какой-то комнаты, запер дверь в коридоре на засов и подбежал к собеседникам.
Он подал стул Коконнасу и стул Морвелю, взял третий себе и сказал:
— Господин де Морвель, все заперто, можете говорить.
МорвельНа Сен-Жермен-Л'Осеруа пробило одиннадцать часов вечера. Морвель считал один за другим удары, дрожащие звуки которых зловеще раздавались в ночи, и, когда последний удар замер в воздухе, сказал, обращаясь к Коконнасу, ощетинившемуся при виде предосторожностей, которые принимали эти два человека:
— Сударь, вы добрый католик?
— Я думаю! — отвечал Коконнас.
— Сударь, — продолжал Морвель, — вы преданы королю?
— Душой и телом. Я считаю, что вы, сударь, оскорбляете меня, задавая мне подобный вопрос.
— Не будем ссориться из-за этого; вы пойдете с нами?
— Куда?
— Это не имеет значения. Предоставьте себя в наше распоряжение. От этого зависит ваше благосостояние, а быть может, и ваша жизнь.
— Предупреждаю вас, что в полночь у меня будет дело в Лувре.
— Туда-то мы и пойдем.
— Меня ждет герцог де Гиз.
— Нас тоже.
— Но у меня особый пароль для входа, — продолжал Коконнас, несколько уязвленный тем, что ему приходится делить честь аудиенции у герцога с де Морвелем и Ла Юрьером.
— У нас тоже.
— Но у меня особый опознавательный знак! Морвель улыбнулся, вытащил из-за пазухи пригоршню крестов из белой материи, один дал Ла Юрьеру, один Коконнасу, один взял себе. Ла Юрьер прикрепил свой к шлему, а Морвель к шляпе.
— Вот как! — удивился Коконнас. — Значит, и свидание, и пароль, и знак — для всех?
— Да, лучше сказать — для всех добрых католиков.
— Стало быть, в Лувре — торжество, королевский пир, — воскликнул Коконнас. — И на него не хотят пускать этих собак-гугенотов?.. Здорово! Отлично! Превосходно!! Довольно с них, покрасовались!
— Да, в Лувре торжество, королевский пир, в котором будут участвовать и гугеноты. — ответил Морвель. — Больше того — они-то и будут героями дня, они-то и заплатят за пир, так что если вы хотите быть с нами, мы начнем с того, что пойдем и пригласим их вождя, их поборника, их Гедеона[7], как они его называют.
— Адмирала? — воскликнул Коконнас.
— Да, старика Гаспара, по которому я промахнулся, как дурак, хотя стрелял из аркебузы самого короля.
— Вот почему, дорогой дворянин, я чистил свой шлем, вострил шпагу и точил ножи, — проскрежетал Ла Юрьер, нарядившийся военным.
Коконнас вздрогнул и стал бледен, как смерть, начиная понимать, в чем дело.
— Как?.. Это правда? — воскликнул он. — Так это торжество, этот пир… означают… что мы…
— Вы очень недогадливы, сударь, — сказал Морвель, — сейчас видно, что вам в отличие от нас не надоела наглость этих еретиков.
— Стало быть, вы решили пойти к адмиралу и… — начал Коконнас.
Морвель улыбнулся и подвел Коконнаса к окну.
— Взгляните туда. — сказал он, — видите в конце улицы, на маленькой площади за церковью, людей, которые бесшумно выстраиваются в темноте?
— Да.
— У всех этих людей на шляпе такой же белый крест, как у Ла Юрьера, у вас и у меня.
— И что же?
— А то, что это рота швейцарцев из западных кантонов под командованием Токено, а вам известно, что эти господа из западных кантонов — друзья-приятели короля.
— Ого-го! — произнес Коконнас.
— Теперь смотрите: вон там, по набережной, скачет отряд кавалеристов; вы узнаете командира?
— Как же я могу узнать его? — спросил взволнованный Коконнас. — Ведь я приехал в Париж только сегодня вечером!
— Это тот самый человек, с которым вы должны увидеться в полночь в Лувре. Там он и будет ждать вас.
— Так это герцог де Гиз?
— Он самый. А сопровождают его бывший купеческий старшина Марсель и теперешний старшина Шорон. Оба держат наготове отряды горожан. А вот по нашей улице идет командир нашего квартала; смотрите хорошенько, что он будет делать.
— Он стучит во все двери. А что такое на дверях, в которые он стучит?
— Белый крест, молодой человек, такой же крест, как у нас на шляпах. Прежде, бывало, люди предоставляли Богу отмечать своих; теперь мы стали вежливее и избавляем Его от этого труда.
— Да, куда он ни постучит, всюду отворяется дверь и выходят вооруженные горожане.
— Он постучится и к нам, и мы тоже выйдем.
— Но поднимать на ноги столько народа, чтобы убить одного старика гугенота, это… черт побери! Это позор! Это достойно душегубов, а не солдат! — воскликнул Коконнас.
— Молодой человек, — отвечал Морвель, — если вам неохота возиться со стариками, вы можете выбрать себе молодых. Тут найдется дело на любой вкус. Если вы презираете кинжалы, можете поработать шпагой: ведь гугеноты не такие люди, чтобы покорно дали себя перерезать, и к тому же, как вам известно, все они, и старые и молодые, очень живучи.
— Так вы собираетесь перебить их всех?! — вскричал Коконнас.
— Всех.
— По приказу короля?
— Короля и герцога де Гиза.
— И когда же?
— Как только ударят в набат на колокольне Сен-Жермен-Л'Осеруа.
— Ах, вот почему этот милый немец, служащий у герцога Гиза… как бишь его зовут?
— Господин Бэм.
— Верно… Вот почему он мне сказал, чтобы я бежал в Лувр с первым ударом набата.
— Вы, стало быть, видели Бэма?
— И видел, и говорил с ним.
— Где?
— В Лувре. Он-то и провел меня туда и сказал пароль, который…
— Взгляните.
— Черт побери! Да, это он!
— Хотите поговорить с ним?
— С превеликим удовольствием, клянусь душой! Морвель тихонько отворил окно. В самом деле, это был Бэм и с ним человек двадцать горожан.
— «Гиз и Лотарингия»! — произнес Морвель. Бэм обернулся и, сообразив, что обращаются к нему, подошел.
— А-а, это фы, каспатин де Морфель.
— Да, я; кого вы ищете?
— Я ищу гостиниц «Путефодный звезда», чтоп предупредить некий каспатин де Гогоннас.
— Я здесь, господин Бэм! — отозвался молодой человек.
— А-а! Карашо! Отшень карашо!.. Фы готов?
