песням, прыгая по подушкам.
Делаю глоток горячего какао. Тепло медленно разливается по телу. Если все это взаправду, то это точно теперь мой самый любимый день. Поднимаю глаза и встречаюсь с внимательным изучающим взглядом Вадима.
— Что? — спрашиваю его.
— Как же я хочу тебя поцеловать.
Вспыхиваю и нервно облизываю пересохшие губы. Надо что-то делать. Я надеялась, что эта поездка сможет что-то поменять в наших с ним отношениях или хотя бы поможет мне понять его, поэтому ставлю кружку на плед и говорю:
— Давай сыграем? — Смотрю на Вадима, а этот засранец на мои слова похабно улыбается и начинает играть бровями.
— Прятки, салочки или, может, бутылочка? — игриво спрашивает он и смеётся. Придурок.
Делаю вздох, снова собираюсь с мыслями и озвучиваю.
— Каждый задаёт вопрос другому, любой вопрос, а второй не может отказаться отвечать на него, но и отвечать должен честно.
Наконец, лицо Вадима приобретает серьёзные оттенки, хотя глаза все ещё искрятся весельем. Видимо переживаю тут только я.
— Хорошо, мартышка. Тогда я первый.
Ну хорошо.
— У тебя уже были отношения?
Вот, что называется, вопрос в лоб.
— Были, год назад, встречались около трех месяцев. — отвечаю на вопрос, уже чувствуя появившееся напряжение.
— Насколько серьёзные? Поцелуи, секс? — снова спрашивает парень серьёзным тоном.
— Это уже больше одного вопроса! Теперь я задаю.
— Лера!
— Ничего. — зачем-то все же решаю ответить. — Мы долго присматривались друг ко другу, я не могла понять, что смущало, а потом узнала, что он параллельно спал с какой-то выпускницей. Та-дам!
— Знаешь, прозвучит грубо, но я даже рад, что этот урод так поступил.
— Оу, ну спасибо. Наверняка сам не лучше.
— Только не с тобой.
— Так, ладно. Теперь мой вопрос. — пытаюсь вернуть разговор в нужное русло. И задаю то, что волновало меня все эти годы. — Почему ты перестал приезжать? Из-за меня?
Да, почему ты перестал приезжать в этот дом, Вадим? Почему перестал писать, звонить, интересоваться моей жизнью. Вновь смотрю на Вадима. Хочу считывать его эмоции в момент ответа.
— Да. — отвечает он, и моё сердце разрывается на тысячу осколков. — В наш последний совместный Новый год я понял, как именно меня тянет к тебе и что это не дружеские и тем более не братские чувства. Ты всегда, с самого детства, была мне дорога, но именно в ту ночь я всё окончательно для себя решил.
— Но мне тогда было четырнадцать! — удивляюсь от этого признания.
— Да, и ты была чертовски красива в том безумном обтягивающем платье.
— Извращенец.
— Ты сама спросила.
— Знаешь, я все это время думала, что ты не приезжал, потому что тебе стало со мной неинтересно.
— Глупости.
Глупости... Только вот было бы проще, если бы именно эти глупости оказались правдой.
— Мой вопрос. — снова говорит Вадим. — Когда-нибудь ты смотрела на меня, как на парня?
И я снова жалею, что начала эту псевдо игру. Но раз уж мы договорились не лгать...
— Я — нет, для меня всегда ты был чем-то большим, чем мальчишки из той же школы, я никогда не думала о том, что могу влюбиться в тебя, потому что уже любила. Ты и сам знаешь, что был для меня всем.
— Но я не про эту любовь спрашиваю.
Знаю.
— Нет, я никогда не смотрела на тебя, как на парня, Вадим. Но при этом я всегда знала, что не выйду замуж за человека, который не будет восхищать меня хотя бы на пятьдесят процентов так же, как восхищаешь ты. И ревновала к каждой твоей подружке, потому что знала, что однажды появится та самая, которая заберёт тебя у меня. Хотя понимала, что это какая-то глупая ревность.
— Пятьдесят процентов? Зачем тебе такие жалкие проценты, если прямо перед тобой сидит стопроцентный идеал? — подмигивает мне Вадим, и я, не сдержавшись, смеюсь от такого налогого заявления.
— Моя очередь! Бои, ты вообще ничего про них мне не говорил. Как давно? Почему именно бои?
— Бешеный, хозяин клуба, был знаком с моим отцом. В начале десятого мы с Яном впервые пришли к нему. Ян первый встал на ринг, потом подтянулся и я. Но я участвовал в боях редко, не то, что Ян. Он выходил на бой каждый раз, когда чуть ли не срывался на...
— На Эле. — продолжаю за него. Я была совсем немного в курсе того, что произошло между ними.
— Да. — соглашается Вадим. — И примерно по той же причине в боях стал участвовать я — чтобы гасить полыхающую бурю внутри.
— Мне жаль.
Только сейчас задумываюсь о том, каково было ему все эти годы.
— Ладно, мартышка, давай по контрольному вопросу и пойдём вниз смотреть Спирита.
— И петь песни?
— И петь песни. Мне кажется, я до сих пор знаю их наизусть. Так вот, мой вопрос.
Уже напрягаюсь. Ну же, что на этот раз?
— Какая черепашка-ниндзя твоя любимая? — серьезным тоном спрашивает парень.
Придурок!
— Рафаэль. — не задумываясь, называю имя любимой черепашки. И понимаю, что мой выбор был слишком очевиден — Рафаэль слишком похож на Вадима.
— Теперь я. — и озвучиваю последний, но уже не такой беззаботный вопрос. — Завтра ты снова не будешь меня замечать?
— Мартышка, пойми, что я не в силах не замечать тебя. — Даёт мне надежду парень, но тут же растаптывает её в пыль. — Но да, завтра, действительно, все будет иначе. Как я уже говорил, я хочу быть рядом, но не могу, не в качестве того, кем ты хочешь, чтобы я был.
Слышать это больно, но я была готова к такому ответу. Сегодняшний день — исключение, осуществимое из-за данного Вадимом обещания на арене. Не более. Но спасибо хотя бы за честность.
— Ну что, Спирит? — пытаюсь придать голосу будничный тон, хотя в горле все еще стоит ком.
Мы вылезаем из домика и спускаемся на кухню. Достаём чипы и колу из пакетов и идём в гостиную, где во всю горит камин. Подключаем мультик на большом плазменном телевизоре. На первой же песне Вадим начинает петь. Глупо улыбаюсь и как зачарованная смотрю на него.
— Мартышка, подпевай! — просит он. И я не могу отказаться. Снова
