Однако неделю спустя, в понедельник 26 марта, Мертон сообщал, что «отравление, судя по всем признакам, прошло»21. К сожалению, это была лишь временная передышка, ибо уже на следующий день «проявилась пневмония правого легкого, и состояние больного вызывает серьезное беспокойство. Однако он вновь оправился, и когда 1 апреля прибыл лорд Порчестер, его состояние вновь вселяло надежду»22. Но в отчете Мертона есть несоответствия, ибо, согласно опубликованным мемуарам шестого графа Карнарвона, он приехал в Каир только вечером в среду 4 апреля23.
В письме, датированном воскресеньем 1 апреля и написанном Аланом Гардинером своей жене, известный египтолог рассказывает о своем визите к графу, лежавшему на одре болезни, и о восхитившей его преданности леди Эвелин своему отцу:
«Я навестил его во вторник [27 марта] и пробыл минут пять, а в среду наступил сильный рецидив. Я пришел после беседы с Эвелин; это был тяжелый день, и у графа около шести часов утра последовал ужасный кризис. Мне было страшно жаль его… и почему только я так привязан к нему? А эта хрупкая девушка своей привязанностью к отцу просто разрывала мне сердце»24.
В понедельник 2 апреля состояние лорда Карнарвона еще более ухудшилось, поскольку «его левое легкое было поражено инфекцией, и ему пришлось давать кислородные стимуляторы»25. На следующий день всем казалось, что он не переживет предстоящую ночь. Но утром в среду 4 апреля ему вновь стало лучше. По словам Мертона, «температуру спала, и граф позвал цирюльника, чтобы побриться»26. Пока он находился под влиянием внутривенных вливаний, графу была позволена непродолжительная беседа с некоторыми ближайшими друзьями27. В сердцах близких до конца дня воцарился оптимизм, резко контрастировавший с мрачным пессимизмом, владевшим всеми всего лишь сутки назад.
Затем у лорда Карнарвона примерно в полночь 4 апреля начался очередной рецидив, но граф, казалось, вскоре оправился от него. Но затем, примерно в 1 час 40 мин. утра28, у больного начался сильнейший приступ кашля, «что повергло его в крайнее изнеможение»29. Сиделки бросились к нему на помощь, но «его сердце более не могло выдерживать напряжение»30. Его семейство собралось вокруг лорда, и вскоре леди Карнарвон и Эвелин преклонили колени у ложа умершего. Спустя пять или десять минут в комнату отца вошел лорд Порчестер, теперь — шестой граф Карнарвон. Так окончил свою жизнь Джордж Эдвард Стэнхоуп Малинокс Герберт, пятый граф Карнарвон.
Причина смерти
На основе различных данных и источников можно составить достаточно выразительную картину того, что произошло с графом в последние шесть или семь недель до его кончины. Будучи укушен москитом в правую щеку в Асуане или Луксоре, Карнарвон получил заражение крови, поскольку не воспользовался дезинфекционным средством и не обработал ранку или, по другой версии, на ранку села зараженная муха. Как бы там ни было, у него опухли шея и лицо, начались боли, поднялась высокая температура, так что ему пришлось лечь в постель. Постепенно развившееся воспаление затронуло его носовые пазухи и глаза; граф страдал от предельно высокой температуры, которая характеризовалась резкими перепадами, в результате чего накануне он чувствовал себя хорошо, а назавтра наступал рецидив болезни. Ему был поставлен диагноз «рожистое воспаление» и «стрептококковое заражение крови в области головы и шеи», что в конечном итоге вызвало пневмонию — двустороннее воспаление легких, с которым его организм уже не справился.
Рожистое воспаление — это инфекция мягких тканей, вызванная присутствием в крови стрептококковых бактерий. Его симптомами могут быть отек головы и шейных желез, что и произошло у лорда Карнарвона. Вдобавок к этому рожистое воспаление способно вызвать острое воспаление, сопровождаемое кроваво-красной или медного цвета сыпью с четко выраженной локализацией на коже.
В наиболее тяжелых случаях эта сыпь может раздуваться и опухать на манер нарывов. Помимо озноба и лихорадки рожистое воспаление способно всего за сутки распространиться от головы и шеи по всему телу, в результате чего больной становится особенно восприимчивым к таким недугам, как пневмония. Интересно, что рожистое воспаление часто распространяется от инфицированной ранки или царапины, типа той, что имела место у лорда Карнарвона. Несомненно, что укус москита лишь усугубил и без того болезненное состояние здоровья лорда Карнарвона и вызвал ряд заболеваний, которые и привели к его внезапной смерти. Действительно, домашний врач графа, доктор Маркус Джонсон, прибыв в Каир вскоре после кончины его светлости, констатировал, что лорд Карнарвон всегда был подвержен отравлениям всякого рода, вызванным укусами. Кто бы ни кусал графа прежде, он, доктор Джонсон, немедленно делал ему предохранительную прививку31.
Однако все, находившиеся рядом с этим видным британским аристократом в период его кончины, были поражены внезапностью и жестокостью, с которыми болезнь сокрушила его организм. Как пишет Алан Гардинер, «о смерти мне рано утром сообщил [Элджернун] Модели [слуга]32. Это стало для меня сильным потрясением. Я считал, что он почти наверняка поправится»33.
Глубокое заражение
Бесспорный факт: ухудшение здоровья графа началось не с укуса москита. Он неважно себя чувствовал со дня той ужасной автокатастрофы, в которую попал в Германии еще в 1901 г. и которая явилась причиной того, что его лечащий врач, доктор Маркус Джонсон, рекомендовал ему проводить зимние месяцы в стране с гораздо более сухим, чем в Англии, климатом. Именно этим объяснялись его первые приезды в Египет. Находка гробницы Тутанхамона также сыграла злую шутку со здоровьем Карнарвона, как и всевозможные политические интриги, последовавшие за этим, в особенности окружавшие вопрос об эксклюзивных правах на информацию, переданных «Таймс». Карнарвона изображали «болезненным человеком»34, равно страдавшим от палящей жары в Долине Царей и от духоты в гробнице Сети II, использовавшейся в качестве лаборатории. Однако ясно и то, что еще до злосчастного укуса Карнарвон страдал от какого-то необъяснимого недуга, как пишет Томас Ховинг:
«Состояние здоровья Карнарвона, которое и прежде постепенно слабело, теперь начало быстро ухудшаться. Каждые несколько дней у него начинал шататься или просто выпадал один из зубов. Тогда он еще не понимал этого, но это был один из симптомов глубоко укоренившегося заражения, сыгравшего роковую шутку с его организмом»35.
Это описание болезненного состояния лорда Карнарвона упоминает не о последнем месяце его жизни в Каире, а о периоде, непосредственно предшествовавшем его поездке по Нилу в Асуан, другими словами — перед фатальным укусом москита. Более того, упомянутое «глубокое заражение, сыгравшее роковую шутку с его организмом», включало в себя почти ежедневное расшатывание или выпадение зубов, и никоим образом не было симптомом рожистого воспаления, заражения крови, пневмонии или плеврита. Но возможно ли, что вся эта эпопея вокруг заражения крови и рожистого воспаления у Карнарвона, которая могла маскировать куда более серьезное и глубоко укоренившееся заболевание, как отдельно взятое, так и сочетавшееся с другими недугами, в конечном итоге ускорила его смерть? Мы можем лишь сказать, что это заболевание не было чем-то таким, что медленно, месяц за месяцем, подтачивало его здоровье. В период празднования Рождества и Нового года 1922/23 г., когда граф вел переговоры о передаче «Таймс» эксклюзивных прав, его светлость находил время и силы для нелегких охотничьих выездов в своем имении Хайклер, подстрелив в один день «семнадцать сотен голов дичи, в основном кроликов, а на следующий — пять сотен голов»36. Надо было быть очень сильным и проворным человеком, чтобы подстрелить столь огромное количество животных за столь короткое время.
Поэтому, если лорд Карнарвон находился в относительно хорошем состоянии здоровья зимой 1922/23 г., возможно ли, чтобы его здоровье так быстро ухудшилось ко времени находки гробницы? Было ли это следствием инфекции, занесенной укусом москита, или чего-то еще, например, болезни, происходящей из совершенно другого источника?
Интересно, что в тот самый день, когда британский египтолог Артур Уэйгалл официально вскрыл Погребальную Камеру, один из наблюдательных журналистов, стоявший в толпе, с нетерпением ожидавшей развития событий, сделал ряд метких замечаний о здоровье Карнарвона. Наблюдая за членами экспедиции, поднимавшимися по ступеням лестницы из гробницы в половине пятого вечера, он заметил:
