– Ты точно спятил! – Фабрегас прикусил нижнюю губу, всерьёз подозревая у собеседника умопомрачение.
– Я может и спятил, а ты сейчас пожнёшь плоды собственного темперамента. В глазах Фабрегаса промелькнула догадка.
– Губастый!
– Не знаю, губастый или щекастый, но они уже близко.
– Но как? Откуда ты можешь?..
– Оттуда, отсюда. Какая сейчас разница?
– Хвост, гад, привёл?
– Десять хвостов! И каждый со своей жопой, идиот! Послушай, Леонель, мне очень хочется дать тебе в морду. Поэтому, заткнись и соберись. Сейчас тебя, а заодно и меня, начнут убивать. Звони кому надо, пусть срочно выпроваживают клиентов. В твоих же интересах не допустить в казино бойни.
– Губастый. Вот падаль! – Фабрегас очень даже не солидно прошмыгнул к бару, где наполнил доверху рюмку конька, пролив не мало на ковёр, и залпом опрокинул её, начисто позабыв про язву. – Это война! 'Слизняк!' – подумал Краснов, а вслух произнёс:
– Ты сам кузнец своего счастья.
– Какой кузнец! – не понял Фабрегас смысла неизвестной ему поговорки. – Где… Куда делся телефон?
За ходом переговоров Краснова и Канальи Красевич следил со своей позиции через 'таблетку'. Сам факт таких переговоров с преступным лидером у него вызывал внутренний протест. В прошлом офицер спецотряда полиции, Ярема Красевич привык выполнять поставленные задачи радикально – либо безоговорочная сдача, либо уничтожение. И в самом деле, он был глубоко убеждён, что незачем арестовывать шедших на активное сопротивление преступников. За это убеждение он в своё время и поплатился.
Но в сложившихся обстоятельствах он признавал правоту старика – устранение Фабрегаса ровным счётом ничего не решит. На его место в крупной и разветвлённой организации выдвинется другой – самый 'достойный' кандидат и история повторится. Проблема только в том, что таких крупных группировок в Фалонте было несколько.
Двое фабрегасовских молодчиков были перед ним как на ладони. Угрюмые, настороженные и накаченные с помощью химии амбалы. Для разборок в качестве расходных бойцов или для устрашения обывателей они годились, но для серьёзного дела им не хватало выучки.
– Пах! Пах! – сказал Красевич, выходя из укрытия, – вы убиты. А ваш главный, за той колонной, убит первым.
Амбалы синхронно развернулись к нему, синхронно выпучили обалдевшие глаза, пытаясь сообразить, как смог этот чужак незаметно подойти так близко, и так же синхронно наставили на него пистолеты.
– Дебилы! – заорал на них тот самый 'главный, за той колонной', бывший у Фабрегаса кем-то вроде начальника охраны. – За лестницей смотрите!
– Проводи меня к своему боссу, – спокойно предложил ему Красевич.
Начальник охраны, круглолицый крепыш, отмеченный давним косым и уродливым шрамом поперек горла, смотрел на него со злостью, быстро однако оценив чего стоит этот незнакомец. Рассудив, что при желании чужак мог бы положить всех троих, но не положил, а следовательно, от него, пожалуй, не исходит явная опасность, крепыш сделал жест 'следуй за мной'. А Красевич мимоходом отметил, что на кистях у круглолицего имелись малозаметные шрамы от сведённых татуировок.
Миновав пару поворотов, они вышли к огромной чёрной двери, где дежуривший амбал встрепенулся было при их появлении, но был успокоен круглолицым, показавшим жест, мол, всё нормально. Здесь начальник охраны адресовал Красевичу предостерегающий взгляд и бросил:
– Пошли, что ли.
Наблюдая, как Фабрегас спокойно и делово раздает приказы по телефону, не повышая голоса и не прибегая к ругани, Краснов успел изменить о нём своё мнение. Теперь Каналья не казался больше слизняком, недавний приступ растерянности на грани паники был, видимо, минутной слабостью. За последние минуты между ними возникло хрупкое доверие, основанное на взаимном понимании того, что сейчас они находятся пусть и временно, но в одной лодке. А когда на пороге появились начальник охраны вместе с Красевичем, Фабрегас, не отнимая трубку от уха, махнул Краснову рукой, мол, со своим человеком разбирайся сам.
– Где остальные? – спросил Пётр Викторович, возвращая оружие в кобуру.
– Здесь внизу. Ждут.
– Хорошо, пусть ждут. Это вот-вот начнётся.
– Я с вами?
– Нет, Ярема. Сам справлюсь. Действуй по обстановке. Но помни, чердак за тобой. Уходить будем поверху. Не хватало ещё на случайную пулю нарваться где-нибудь в подворотне.
– А если штурм не выдохнется до подхода полиции?
– Тогда посмотрим, какова будет плотность оцепления. Попытаемся проскочить. Но это если нам крышу отрежут. Ну всё, иди.
Красевич кивнул и развернулся к двери. А на улице в это время раздались первые выстрелы.
Давка на выходе из казино успела рассосаться. Смолкли оханья, крики, ругань, клиенты и персонал улепётывали со всех ног, лишь только разошлась весть, что 'Фунт счастья' станет ареной войны между бандами в духе прошлого десятилетия. Пользуясь паникой и неразберихой, особо предприимчивые посетители успели умыкнуть фишки и некоторые другие попавшиеся под руку ценности. А иные посетители впоследствии ещё обнаружат, что лишились бумажников, часов или украшений. Давка – штука страшная, там и жизни лишиться можно. А можно и разжиться позаимствованными вещичками, публика-то среди клиентов попадается всякая, кому азарт и досуг, а кому и работа.
Итак, с первыми выстрелами казино почти опустело. Внутри оставалось около двух десятков охранников и телохранителей Фабрегаса, да группа Краснова.
На штурм боевики Губастого пошли одновременно со всех направлений. На решётки, ограждающие окна первого этажа, полетели крючья и альпинистские кошки. Усилий, чтобы выворотить решётки много не требовалось, два-три удальца расправлялись с ними за считанные секунды. В беззащитные окна полетели булыжники и бутылки с бензином с подожженными, в качестве фитилей, промасленными тряпками. В парадный вход вломились сразу десять боевиков, паля на ходу по всем направлениям. Вооружены они были в основном 'Стэрдвиками' – гладкоствольными ружьями 16 калибра, состоявшими на вооружении сокарской полиции и жандармерии. Картечь 'Стэрдвика' способна была выкосить на линии огня все живое на дистанции 50-60 метров. Но даже такой дальности внутри казино не требовалось. Те из охранников, что по глупости решили встретить атакующих непосредственно у входа, мгновенно стали окровавленными трупами. Остальные несколько неудачников были сметены картечью вместе с их импровизированными баррикадами уже в самом холле на ближних подступах к центральному входу. Вслед за камнями и бутылками в окна полезли остальные боевики, очищая от защитников брошенные персоналом помещения и коридоры, нисколько не препятствуя распространению пожаров. За несколько минут первый этаж был захвачен, а Фабрегас лишился половины своих людей. Нападавшие потеряли только одного убитым и ещё шестеро были легко ранены.
К подобной ситуации Фабрегас был внутренне готов, сказалась его старая закалка, когда каких-то десять-двенадцать лет назад он сам был обычным бойцом на войне между фалонтскими группировками. Именно с тех времён началось его стремительное возвышение. Но среди его людей – он сам, да ещё его начальник охраны Ксавьер, по кличке Бронелоб, были хоть на что-то годны. Остальные – молодняк, крутые только в собственных глазах, уже начали заметно скисать. Упадок морального духа среди молодняка беспокоил Фабрегаса всерьёз. Одно радовало – вынужденные союзники – Корф и его люди держались молодцом.
На помощь Фабрегас особо не рассчитывал. Подкрепления из верных людей успеет в лучшем случае к самой развязке. Куда вероятней, что первой сюда доберётся полиция. Единственное, что он мог сделать в этот момент, это удерживать сильно уменьшившейся горсткой своих бойцов все лестницы на подходе ко второму этажу. Собственно, лестниц было три – центральная, ведущая их холла, запасная, начинавшаяся в главном игровом зале, и пожарная, та самая, по которой днём шастал Оракул. Надёжно перекрыть их Фабрегас не мог, отчего теперь кусал локти, с опозданием сообразив, что надо было с самого начала сдать первый этаж.
Обнадёженные лёгким успехом, с которым удалось захватить первый этаж, боевики Губастого принялись штурмовать центральную и запасную лестницы. У пожарной их оказалось слишком мало, там завязалась вялая перестрелка. Зато у центральной плотность огня оказалась таковой, что буханья 'Стэрдвиков' и разномастных пистолетов слились в сплошную какофонию. Под прикрытием плотного огня, вверх ломанулась полудюжина отчаянных голов. Первому же из них пуля попала аккурат между глаз, причём выстрел побелевшего от испуга охранника был не прицельный. Ещё один поймал грудью сразу четыре пули, отбросившие его назад на ступени. Третьего двумя выстрелами скосил Бронелоб. А бежавшего за его спиной срезал Кочевник, которому для точного выстрела сильно мешал передний боевик, поэтому разрывная пуля угодила чуть выше локтя, но сотворила из плоти сплошное месиво. Остальные поспешили ретироваться, подхватив потерявшего сознание товарища с изувеченной рукой. На запасной лестнице, где находились Краснов и Оракул, попытка штурма тоже провалилась, но количество людей Фабрегаса уменьшилось на одного.
