Мэйс не правильно истолковал блеск изумрудных глаз Робин.
– Как я понимаю, вы хорошо провели время?
Робин слегка пожала плечами.
– Все было в порядке.
– И ты собираешься опять с ним встретиться? – вопрос прозвучал как утверждение.
– Мы собираемся поплавать на лодке. Пожалуйста, – тихо взмолилась она, – не говори ничего такого, что может испортить наши новые взаимоотношения.
– Расскажи мне о своей встрече с Кэлли Харрис, – потребовал он.
– Все было великолепно, – честно призналась она. – Мне предложили работу в «Уорлд Вью», и я согласилась.
– Конечно же, предложения о работе основывались на твоем прошлом опыте. Робин поморщилась.
– Нет, Мэйс. Она сказала, что ей все равно, чем я занималась раньше.
– Она знает, что не ты писала статьи, за которые получала награды?
– Нет, Мэйс. Я не хотела рассказывать ей всю правду, потому что тогда мне пришлось бы объяснить и твою роль во всем этом деле.
– Понимаю. – И он действительно понимал. Впервые за свои тридцать два года он почувствовал себя посрамленным. Отпустить ее сейчас будет очень больно, но он собирался это сделать. Только тогда он получит шанс отвоевать ее.
– Куда ты отсюда поедешь? – Голос его звучал бодро, но это стоило ему больших усилий. Он опустил руку и провел кончиком указательного пальца по ее обнаженной руке.
Она напряглась, и его палец замер.
– Пока я собираюсь работать в своей квартире в Стоктоне. Один раз в месяц я буду ездить в Лос-Анджелес для встречи с Кэлли и другими сотрудниками, но в целом мне предоставили карт-бланш.
– Ты в конце концов переедешь в Лос-Анджелес? – «О, Боже, как я не хочу, чтобы это случилось», – сказал он себе.
– Нет. Впоследствии офис будет здесь, в Сан-Франциско, и я буду тут работать.
Мэйса охватили дурные предчувствия. Лос-Анджелес. Сан-Франциско. Нью-Йорк. Как бы далеко или близко ни находились эти города, Робин будет за пределами его досягаемости.
Мэйс взял трубку телефона и велел шоферу везти их в ресторан. Потом он повернулся к Робин, взял ее руку и поднес к своим губам. Сердце Робин бешено застучало. Теплые губы мягко и нежно покрыли поцелуями ладонь. Женщина с трудом удержалась от желания другой рукой прикоснуться к его волосам.
– Если ты не против… – Она высвободила руку.
– Но я против! – Мэйс взял ее руки и вместо того чтобы поднести к губам (а она ожидала именно этого), он зажал их в своих ладонях и держал некрепко, она легко могла бы высвободиться, но вся отдалась исходившему от него чувству теплоты и покоя.
Мэйс легко обхватил ее за плечи. Вопреки здравому смыслу, Робин нырнула ему под руку, а голову положила на грудь. Мэйс довольно вздохнул.
– Я тебе говорил, как восхитительно ты сегодня выглядишь? – он запечатлел поцелуй на ее макушке.
– Да, – она подняла к нему свое лицо и улыбнулась.
«Что может быть плохого в скромном выражении привязанности?» – подумала она, пытаясь найти себе оправдание. Как уютно было в его руках!
– Если ты будешь и дальше так улыбаться, красотка, то я забуду свое обещание хорошо себя вести. – Он очень хотел, чтобы они оказались опять в отеле, а не на заднем сиденье автомобиля.
– Пожалуйста, не надо.
– Чего не надо? – он шептал, приближаясь к ее губам.
Робин уперлась руками в его грудь и попыталась его оттолкнуть.
– Не делай этого, Мэйс, – прошептала она. Он не обращал на ее просьбы никакого внимания.
– Опять ты за старое, Мэйс. – Она говорила, а он пытался ее целовать.
– За что, за старое?
– Ты делаешь только то, что нравится тебе, хочу я этого или не хочу.
– Скажи мне – только честно, – что ты не хочешь, чтобы я тебя целовал, – с вызовом сказал он. – Я прошу сказать честно.
По правде говоря, она этого хотела. Но была полна решимости научить его уважать ее чувства и желания.
– Вот видишь, ты не можешь, – мягко поддразнивал он, сдерживая свой порыв, обнимая ее с удивительной нежностью, в то время как до боли хотелось задушить эту прелестную женщину в своих объятиях. Приоткрытые губы едва касались ее губ, нежно их лаская. Ее рот раскрылся, как цветок, впитывающий живительную влагу во время дождя.
«Последний раз», – пообещал он себе.
Но как человек, который не может напиться, Мэйс опять и опять возвращался к животворному источнику.
Сильная теплая рука Мэйса очень нежно скользнула в разрез платья и стала ласкать грудь. Движения пальцев поднимали в ней волну наслаждения, которая прокатывалась по всему телу, а он поглаживал и поглаживал грудь, теребил и подергивал сосок. Робин потеряла счет времени, она убеждала себя, что это очень опасно, но ничего не могла с собой поделать.
Соблазнитель насытился поцелуями и перешел ко второй фазе «великого искусства». Как хорошо она помнила эту игру! Он будет поддразнивать и ласкать до тех пор, пока она не дойдет до предела, будет продолжать эту игру и за обедом. Своими словами и взглядами, а не только руками, он наращивал в ней сексуальное возбуждение до такой степени, что она чуть не сходила с ума. За все семь лет их совместной жизни они ни разу не смогли долго высидеть в ресторане и дождаться десерта.
Робин сжала руки и изо всех сил впилась ногтями в ладони. К ней вернулся здравый ум. Она оттолкнула Мэйса, а на слегка припухших от поцелуев губах появилась легкая улыбка сожаления. Нервно облизывая губы, женщина дрожащими пальцами убрала с лица несколько прядок волос. Делая вид, что хочет поудобнее устроиться на сиденье, поправила платье и опять приобрела респектабельный вид.
Дрожа от переполнявших его чувств, Мэйс пожал плечами и отвернулся. Он смотрел в окно до тех пор, пока не восстановил самообладание.
– А я и забыл, какая ты сильная, – решил он разрядить обстановку. Его рука легла на ее плечо.
– О, как все быстро забывается! – парировала она и засмеялась, чтобы скрыть свое волнение.
– Вот мы и приехали! – В голосе его послышалось облегчение.
Когда они выходили из машины, Мэйс что-то тихо сказал шоферу.
– О чем это вы?
Он слегка пожал плечами.
– Я отпустил его домой поесть, пока мы обедаем.
Робин затрепетала. Случайно или намеренно кончики его пальцев прикасались к полоске обнаженной спины?
Когда они в сопровождении официанта шли к столику, Робин не могла не почувствовать на себе оценивающих взглядов мужчин, но ее больше заинтересовали особы женского пола, которые чуть не свернули себе шею, пытаясь разглядеть Мэйса, особенно брюнетка, которую она узнала бы везде.
Моника Стивене была опять в красном, и, как ни странно, волосы ее были уложены так же, как у Робин. Единственное различие заключалось в том, что у этой женщины, блестящие черные волосы закреплялись за ухом гребнем, богато украшенным жемчугом.
