. Очерк был так себе, типичная эмигрантская агитка, и совершенно непонятно решение редакции снять его с полосы. Объяснение могло быть одно корреспондент ненароком выболтал то, что верхушка эмиграции предпочитала скрыть. Сергей еще раз перечитал корректуру. Одна странность обратила на себя внимание. Все герои очерка были названы по именам подлинных исторических деятелей. Лишь их командир – Лантенак – носил фамилию литературного персонажа…
Примерно через месяц, в сентябре 36-го, тот же ; «Зеленый» сообщил об услышанном им разговоре. Бывшие врангелевские генералы Тургул и Манштейн упомянули о существовании в СССР крупной террористической организации. Тут же лежала справка о Тургул. Антон Васильевич Тургул, бывший командир Дроздовской дивизии, оставался одним из самых яростных врагов Советской власти. Он был активным работником военной секции РОВСа и имел постоянные контакты с немецкой разведкой. Владимир Манштейн был его давним сослуживцем и другом…
Следующая информация пришла с Дальнего Востока. Некто «Онегин» информировал, что в окружении атамана Семенова стали поговаривать о подготовке крупного рейда на территорию СССР. Особенностью было то, что рейд готовится с помощью внутреннего подполья. Ожидался эмиссар тайного центра. Новое донесение «Онегина» подтверждало предыдущее: эмиссар прибыл в Харбин. Следовала его характеристика: он был молод, решителен, полон ненависти к Советской власти. «Онегин» сумел узнать, что этого эмиссара называли по имени – Владимиром.
Через некоторое время «Онегину» предъявили несколько десятков фотографий находившихся в особом розыске контрреволюционеров. «Онегин» без особого труда опознал в эмиссаре подполья Владимира Михайловича Корфа, разыскиваемого с 1930 года, после побега из Соликамского лагеря.
Следовали материалы по Корфу. Сын белогвардейского полковника, он был арестован еще в 27-м за участие в нелегальной антисоветской группе. В лагере создал тайную организацию, готовившую побег, а после разоблачения бежал сам, исчезнув в заснеженной пустой тайге…
Несмотря на принятые меры, рейд семеновцев все-таки состоялся. Следовал перечень взорванных мостов, разоренных колхозов и совхозов, уничтоженных бойцов и командиров Красной Армии. Отряд проник далеко на север и сумел освободить заключенных из двух лагерей. Одно это позволяло предположить, что семеновцы были хорошо информированы, тем более что действовали они в форме бойцов НКВД, с подлинными документами. По непроверенным данным, эмиссар подполья Владимир Корф лично участвовал в нападении на один из лагерей.
Еще через два месяца пришло донесение из Франции. Корфа видели в Париже в компании с генералом Тургулом. Он также контактировал с депутатом парламента Карно и с известным ученым профессором Луи Робером.
Далее, как мог понять Сергей, Иностранному отделу удалось внедрить сотрудника по кличке «Боян» в качестве секретаря к генералу Тургулу. Это была удача: Генерал, никому не доверяя, жил в маленькой деревне под Парижем, и проникнуть к нему было почти невозможно. Именно этот неизвестный Сергею «Боян» и сумел выйти на след «Вандеи».
Сотрудник Иностранного отдела скопировал несколько писем, которые пришли на имя Тургула. Письма были написаны шифром, но после некоторых усилий эксперты сумели прочитать их. Всего посланий было шесть. Все они адресованы «Людовику», то есть, очевидно, самому Тургулу, и подписаны «Лантенак».
Первое письмо сообщало об успешных действиях некоего «Фротто» и его группы на Южном Урале. Как можно понять, речь шла о диверсиях, произведенных летом и осенью 36-го года.
Далее в деле следовала справка. На заводах Южного Урала в это время действительно случился ряд аварий, взрывов и крупных поломок, которые поначалу отнесли за счет обычной халатности. Теперь же становилось ясным, что дело куда серьезнее. Последовали оргвыводы – были сняты с должности несколько руководителей областных управлений НКВД. Впрочем, делу это помогло мало…
Второе донесение Лантенака сообщало о том, что в Париж доставлены материалы для распространения во французской печати. Действительно, через некоторое время генерал Тургул передал в ряд газет статьи о репрессиях в СССР. В отличие от обычной эмигрантской макулатуры, материалы были составлены с точным знанием фактов – люди Лантенака обладали доступом к самой секретной информации.
Третье донесение информировало об успешном проведении операции «Ковчег». Речь шла о спасении оврагов народа», которые с помощью людей Лантенака ушли от ареста и скрылись в неизвестном убежище.
Это было, пожалуй, самое интересное. Судя по прилагаемой справке, за З6-й и начало 37-го года в Столице сумели уйти от ареста и исчезнуть около трех десятков человек, в том числе двое видных военных и один заместитель наркома. Всех их – часто с семьями – успевали предупредить и вывезти. Нечего говорить о том, что их искали, но совершенно безрезультатно.
Четвертое донесение, датированное январем 37-го, вновь сообщало о действиях группы Фротто, на этот раз на Средней Волге. И вновь следовала справка:
аварии на оборонных заводах, крушения поездов, поджоги. И каждый раз местные работники оформляли документы о «халатности» или «несчастном случае». Последовали оргвыводы – но, естественно, совершенно запоздалые…
Пятое донесение Лантенака сообщало об успешной работе агентов «Рошжаклен» и «Кадудаль». Как можно было понять, оба они устроились там, где имелась самая секретная информация. Донесения агентов Лантенак обещал переслать по какому-то «резервному каналу»…
И, наконец, донесение шестое, последнее. В нем сообщалось, что операция «Ковчег» идет по плану, группа Фротто направлена в Тамбовскую область, а очередные материалы для парижской прессы будут посланы тем же «резервным каналом». Однако это было не все. Лантенак сообщал «Людовику», что агент Кадудаль имеет информацию о подготовке НКВД похищения «Людовика», которому рекомендовалось немедленно сменить место жительства.
В прилагаемой справке действительно упоминалось о планах похищения Тургула. Становилось очевидным, что «Кадудаль» имеет доступ к секретным материалам Большого Дома…
Тургул внял совету и вскоре покинул Францию, переехав в Португалию. Попытки внедрить нового сотрудника в его окружение были покуда неудачны.
Итак, донесения Лантенака стали недоступны. Впрочем, имеющаяся информация позволила продолжить наблюдения за деятельностью «Вандеи». Выяснилось, что в последние два месяца исчезло еще два десятка человек из тех, кому грозил арест. Удалось даже установить порядок действий людей Лантенака. Следовал телефонный звонок – и через полчаса к дому подъезжал автомобиль с фальшивыми номерами…
Поиски исчезнувших позволили подтвердить важный факт: ни один из них не объявился ни за границей, ни за пределами Столицы. Очевидно, таинственное убежище находилось где-то рядом, совсем близко.
Из Тамбовской области поступили ожидаемые донесения об авариях, взрывах, неполадках, последовали – в который раз! – оргвыводы, но таинственная группа Фротто была неуловима.
Естественно, искали и Рошжаклена, и Кадудаля, но с тем же успехом. Весной 37-го в Главном Управлении была создана группа «Вандея» во главе с опытным работником – майором Айзенбергом. Особых успехов группа не имела, пока в начале сентября информаторы не сообщили о том, что Владимира Корфа видели в Столице. Сотрудники группы обошли всех его возможных знакомых, предупредив, чтобы при новом появлении Корфа те немедленно сообщили в Большой Дом. Каждый день группа с нетерпением ожидала новостей – пока не последовал звонок того, кто назвался Василием Лихачевым, бывшим соседом семьи Корфов…
Имелись в деле и свежие сообщения. Одно из них – то, что не успело попасть на стол к Айзенбергу, – было от какого-то Арвида. Тот информировал, что в руководстве РОВСа прошел слух о готовящихся «Вандеей» террористических актах в самой Столице. Другое – от все того же «Онегина»: в Харбин прибыл один из сотрудников генерала Доихары – главы японской разведки – и беседовал с атаманом Семеновым и сотрудниками его штаба. Генерал Доихара сообщал, что японская разведка возлагает на «Вандею», с которой имеет постоянные контакты, большие надежды…
Сергей перевел дух. Получалось что-то странное. Фактов хватало, их даже более чем достаточно. Вот уже год Главное Управление вело поиск, используя все свои возможности. Применялся «частый бредень»: массовые аресты позволяли надеяться, что в руки следствия попадутся настоящие агенты «Вандеи». Действительно, несколько человек признались в принадлежности к организации, но каждый раз выяснялось, что сделали они это под давлением следствия. «Вандея» была реальностью ~ и одновременно призраком, неуловимым и страшным. Слабой зацепкой оставался таинственный Корф единственное лицо, если не считать исчезнувшего Тургула, непосредственно связанное с «Вандеей».
