— А где содержат моих друзей?
— В крепости есть карцер для провинившихся. Их бросили туда. Не волнуйтесь, с голоду и холоду они не умрут.
— И как долго они будут там находиться?
— Скоро приедет капитан фон Румм, который отвечает за вербовку солдат в этом кантоне. Он и примет решение. Для драгунского полка, что здесь находится, они слишком высокие, а для гусар тем более. Знаете, здесь, в Пруссии, большой рост — это проклятие.
— Хватит, Хильда, ты наговорила много лишнего, — прервала девушку хозяйка. — Ступай отдохни. Ты заслужила.
Девушка удалилась.
— Простите бедняжку. Ее парня забрали в солдаты, а недавно она получила известие, что его убили французы. С той поры Хильда ненавидит военных.
— Передайте девушке мои соболезнования. Это очень тяжело: перенести утрату любимого человека.
Женщина окинула меня оценивающим взглядом.
— Вы сказали, что ваш друг — иностранный дворянин. Это правда?
— Разве я давал повод усомниться в моих словах?
— Могу я услышать ваше имя… настоящее имя?
— Разумеется. Позвольте представиться, перед вами — барон Дитрих фон Гофен.
— Откуда вы? Вестфалия, Саксония, Богемия, Лифляндия… — начала перечислять она.
— Довольно, — остановил я ее. — Для нашего дела это не так важно, хотя, чтобы удовлетворить ваше любопытство, отвечу: я из Курляндии. Как и мой друг, а вернее, двоюродный брат.
— Курляндия, — задумчиво произнесла женщина. — Никогда там не бывала.
— Вы не много потеряли, — усмехнулся я, вспомнив «родные» пенаты.
— У вас военная выправка, думаю, вы находитесь на службе либо у короля Польши, либо у русской императрицы. Последнее, пожалуй, вернее всего, — объявила Шерлок Холмс в юбке.
— С чего вы решили, что я служу русской императрице?
— С тех пор, как она сменила трон герцогини на императорский, ваши соотечественники ищут удачи все больше при ее дворе. Сюда не заглядывают.
— Вижу, вы неплохо разбираетесь в этом.
— Жизнь заставляет. А ваши слуги… они русские?
— Среди них есть поляк и да, двое русских. Как вы догадались?
— Я знакома с одним из русских. Близко знакома, если вы понимаете, что я имею в виду. — Хозяйка лукаво подмигнула.
— Боюсь, воспитание, полученное мною в детстве, не позволяет мне подозревать вас в чем-то неподобающем, — улыбнулся я.
— О, майн гот! Подождите часа два, и я все вам объясню, — засмеялась женщина.
— Я не могу столько ждать, мне нужно срочно предпринять что-то для моих друзей, — объявил я.
— И вы знаете, что именно?
— Нет, — признался я.
— Тогда не предпринимайте ничего, пока не увидите моего друга. Возможно, он будет вам полезен.
— А если он откажется? Я потеряю уйму времени…
— Вряд ли он откажется помочь землякам. К тому же после того, как я попрошу его об этом сама, у него просто не останется выбора, — сверкнула глазами хозяйка.
— Я бессилен перед силой ваших доводов. Сдаюсь, — с улыбкой произнес я. — Скажите мне только, кто он, этот человек, и как его имя?
— Я зову его Сашей. Он служит капралом в драгунском полку. Этот трактир был построен на его и мои деньги. Мы в некотором роде компаньоны и, пожалуй, даже больше, с той поры, как мой муж отдал Господу душу. Вам повезло — Александр недавно прибыл из похода. Случись происшествие на несколько дней раньше, и никто бы не сумел вам помочь.
В трактире Александр появился часов в восемь вечера и почти сразу постучался в мою дверь.
— Дозволите войти?
— Отчего не дозволить. Заходи, конечно, — флегматично откликнулся я.
Все же накопившаяся усталость снова дала о себе знать. Энергия иссякла. Я с трудом удерживался от желания провалиться в глубокий сон с мечтой, чтобы после пробуждения все вернулось на круги своя.
В дверь ввалился грубоватый детина — широкоплечий, поджарый, черноволосый. Белый драгунский мундир сидел на нем как влитой. Солдат-великан снял треуголку и наклонил голову.
— Здравствуй, барин, — неожиданно по-русски сказал он.
— И тебе не болеть, — на родном наречии ответил я. — Как догадался?
Детина усмехнулся:
— Русак русака за версту учует. Нашего брата тут не много, разница сразу в глаза бросается. Ничего, что я по-простому баю с тобой, барин?
Сколько времени нахожусь в восемнадцатом веке, а привычки держать сословную дистанцию выработать не могу. Да и не вижу пока особой необходимости. Гораздо чаще срабатывают подсмотренные в фильмах и прочитанные в книгах на историческую тематику стереотипы. Нет, будь я и вправду каким-нибудь не в меру крутым перцем, живущим во дворце, обедающим на золоте и передвигающимся в карете, запряженной шестеркой лошадей, с конными гайдуками и лакеями на запятках, — тогда можно было бы гнуть пальцы, требовать, чтобы народ попроще стелился передо мной ковриком и заискивал. Но ведь реалии таковы, что я всего лишь сержант гвардии, малюсенькая шишка на ровном месте. Живу, как все остальные, «от зарплаты до зарплаты», выдаваемой мне потретно. И чем я, к примеру, отличаюсь от деревенского мужика, которого забрали в рекруты, определили в полк, переодели в зеленый мундир, дали ружье и велели защищать отечество? Тут как в дурацких загадках из журналов: найдите десять отличий. Только сомневаюсь я, что столько найдется. Ну да, фон-барон, немецких кровей, мелкий дворянчик. Думаете, это многое меняет?
Солдаты, вне зависимости от того, из дворян ты или из крепостных, службу несут наравне. Одинаково ходят в караулы, маршируют на плацу или копают канавы, одинаково сидят с пустыми карманами, дожидаясь жалованья, водку и ту пьют за одним столом. Разумеется, я не говорю о «мажорах», но таких единицы.
Поэтому я и ответил без обиняков:
— Ничего. Не до церемоний сейчас. Считай, что мы ровня.
Собеседник воспринял предложение спокойно.
— Ну, раз так… — Драгун запер двери, воровато поглядел по сторонам и поставил на стол здоровенную бутыль с плескавшейся в ней прозрачной как слеза жидкостью.
Затем открыл шкафчик, в котором по идее должно было храниться белье, и извлек оттуда два стакана толстого зеленого стекла.
— Как насчет?.. — Его голос гудел, как церковный колокол.
— Буду, — коротко ответил я.
Пить, если честно, не хотелось, но, видимо, так устроены русские люди, что начинают принюхиваться друг к другу, когда хмель снимает барьеры, придает уверенность и развязывает языки. Давно ли сам обрабатывал клиентов в ресторане, щедро подпаивая их дорогой водкой в надежде, что они размякнут и скинут процент-другой. Сейчас мне это кажется настолько далеким, что даже не верится.
Услышав ответ, драгун обрадованно потер руки.
— Вот и славно. Соскучился я по землякам.
— Все мы по одной земле ходим, — изрек я невесть какую глубокую мысль.
— И то правда. — Солдат разлил жидкость по стаканам. — Давай знакомиться. Как зовут тебя, добрый человек?
— Зови Игорем, — я решил назваться настоящим именем.
— Ну, а я Алексашкой буду, Замирой. За знакомство?
— Без закуски?
Солдат вытащил из-за пазухи краюху хлеба.
— Во! Сойдет?
— Наверное, — пожал плечами я.
— Тогда приступим. Токмо тихо, чтобы моя не учуяла.
Он опасливо покосился в сторону двери и продолжил:
— Это ведь она из-за меня тут хмельного не держит. Боится, что сопьюсь. Зря… Я ведь ее, родимую, токмо по причинностям жалую, а без повода капли в рот не возьму, — тоскливо произнес великан, глядя на водку.
— Доверие — великая вещь. Без него никак, — согласился я.
— Вот и мне обидно. Баба она, конечно, справная, но все на свой немецкий лад меряет. Ну, пригубим.
Мы выпили.
— Усы сырые, теперь можно и горло намочить, — одобрительно отметил великан после того, как стаканы опустели.
Мне стало любопытно.
— Скажи, Александр, как тебя в Пруссию занесло?
— На то воля была государыни нашей Екатерины. Годков эдак пятнадцать назад отдала меня в услужение королю Фридриху, а когда обратно в Рассею-матушку возвернет, так и не сказала. Измерили меня веревкой и в Пруссию законопатили. Токмо в гвардию я не попал: то ли веревки у нас и у пруссаков по длине разные, то ли рылом не вышел. В драгуны меня записали, в гарнизон тутошний. Поначалу, признаюсь, спужался чуток — мундирчик куцый, тесный. Офицеры не по-нашенски лают. Пока разберешь, чего хотят, капрал уже раз пять в ухо съездит. Сопли пополам с кровью вытрешь, выбитый зуб выплюнешь и снова за учебу.
Солдат горько усмехнулся.
— И что, не тяготит чужбина? — спросил я.
— Всяко бывает. Иной раз так прихватит, что силы-моченьки нету терпеть, а вдругорядь задумаешься: нешто на Рассее лутше бы было? У нас ведь, сам знаешь, не сахар.
— Это ты верно заметил: медовых рек с кисельными берегами у нас не водится. Воевал?
— Да так, чуток… хранцузов маненько поколотил в последнем походе, да с гусарами порой поляков гонять приходится.
