тушевался, а тут, как нашкодивший пацан, краснею и зад прикрываю штанами.
– Ну вот и хорошо! Вот и молодец!
Нина Петровна погладила меня по голове. Я свел глаза к переносице, удивляясь, когда в моей жизни случился столь резкий поворот.
– Ты пока полежи, я тебе компрессик сделаю, чтоб отек скорее сошел. Можешь переворачиваться. Нечего мне перед Авророй голым задом светить, она девочка скромная, воспитанная.
Я покорно перевернулся и ждал, пока экзекуция закончится. Спорить с Ниной Петровной не хотелось от слова «совсем».
– Роберт? – раздался нежный голосок, от которого я буквально подпрыгнул.
Аристарховна стояла на пороге, нерешительно глядя на меня:
– Как вы? А я вам фруктов принесла. Персиков. Нина Ивановна сказала, что вам нужно мягкое.
Я расслабился и, кажется, поплыл. Пришла, мое счастье. Наконец-то.
Глава 18
Аврора
Роберт лежал на диване и смотрел на меня одним здоровым глазом с таким обожанием, что на мгновение стало неловко.
Щеки раскраснелись, а сердце вдруг забилось в груди. В ту минуту я даже забыла, что имею дело с невероятным наглецом, хамом, мужланом и варваром!
Он сложил ладони в замок, положил на грудь и только что не облизывался, осматривая меня с ног до головы. Медленно переводил взгляд, задерживаясь в особо стратегических местах. При этом его глаза подернулись романтической дымкой, а я чувствовала себя не в своей тарелке.
– Афрора, – мечтательно выдохнул Роберт.
– Как вы? – проглотив ком в горле, поинтересовалась я.
– Плофо, – пожаловался он и для убедительности прикрыл здоровый глаз.
– Нужно лечиться, – наставительно заметила я, – я вам там персики в прихожей оставлю, ладно? Нина Петровна, мы едем?
Роберт мгновенно забыл, что секунду назад умирал, и очень бодро поднялся. Подтянул штаны и хотел что-то сказать, но был перебит выходящей из кухни Ниной Петровной:
– А ну, ляг на место! – приказала она, держа в руке обычную чашку, а в другой марлю.
– Пуфть Афрора делаеф! Я фас боюфь, – признался он, опасливо делая шаг назад от надвигающейся Нины Петровны.
– Трусишка зайка серенький. А ну, ляг! Аврора, привыкай, все мужчины как маленькие дети, когда болеют. Мой покойный супруг был военным. Строгий офицер такой, а когда болел – ну как мальчишка совсем. То компрессик ему поменяй, то чай налей. Гуманнее добить было, честно слово. Так надоедал.
– Добифи, да? – со страхом в голосе уточнил Роберт.
– Зверь я, что ли? – всплеснула руками Нина Петровна. – Ты ложись, болезный, ложись. Смотри, как при появлении Аврорушки оживился, охламон. Ложись, не с твоей рожей девушек кадрить. Вот пройдет отек, перестанешь лицо пчелам подставлять, тогда и ухаживай.
Здоровый глаз Роберта укатился к переносице, а я внутренне радовалась, что сделала правильный выбор, когда призвала на помощь Нину Петровну. Пожалуй, это был единственный человек в радиусе тысячи километров, который смог шокировать и укротить этого бугая. Настолько, что Багров не смог найти слов, молча вернулся на диван и покорно позволили наложить на отек компресс.
Я же наслаждалась представлением. Оперлась плечом о дверной косяк, скрестила руки на груди и с удовольствием смотрела, как «главнокомандующего» временно лишили самопровозглашенного статуса.
И осматривалась по сторонам. Типичная холостяцкая квартира, к слову, довольно уютная. Свежий ремонт, ламинат на полу, темно-серая краска на стенах, огромный угловой диван… Вкус у Роберта присутствовал.
И все бы ничего, но меня почему-то дико нервировал носок, который, как нетрезвый хитрый фашист, выглядывал из-под дивана.
– Вот так полчасика надо полежать, дня через два будешь как огурчик, – как сквозь пелену услышала я голос Нины Петровны.
– Фесь зеленый и ф пупыфышку? – страдальчески уточнил Роберт.
– Аврорушка, деточка, присмотри, чтоб бугай этот с компрессом полежал ровно полчаса, каждые десять минут промакивай марлю.
– Я? – обалдела я настолько, что отвлеклась от созерцания носка и даже подпрыгнула.
– Доченька позвонила, просила Ванечку, внучка моего, со школы забрать.
– Я не могу, – запаниковала я, – мне на работу нужно. У меня отчетный период, там бухгалтер…
– Офу она мофет в фофейню пуфкать, а лефить меня неф? – снова оживился Роберт.
– Я не запускала осу, она сама залетела! И нечего ей было губы подставлять! К тому же я вас предупреждала, что над вами летает насекомое!
– И пофила меня буфетом, – пожаловался Роберт Нине Петровне.
– Мало побила, – встала на мою сторону женщина, – прости, буфетом или букетом? А букет-то ты принес, герой-любовник? Плохой, что ли? Не понравился?
– Буфетом! – повторил Роберт.
– Я его не била, – открестилась я, без конца косясь на носок.
Ненавижу, когда разбрасывают!
– Ладно, пойду я, опаздываю уже. Завтра в это же время приду, второй укольчик поставлю. Выздоравливай, смельчак.
Она подмигнула Роберту, на ходу доставая звонящий телефон:
– Иду, Анечка. Да, я тут недалеко, минут через десять буду. Ты свои дела делай и ни о чем не беспокойся.
Я не успела даже возразить, когда входная дверь захлопнулась, отрезая меня от единственного спасителя.
Растерянно разведя руками, я мялась на пороге и не знала, что делать.
Еще носок этот!
– Зафоди, а то как не фодная, – радушно пригласили меня.
– Я тут постою, – решила я.
– Сам подойфу, – сузил глаз Роберт.
– Не смейте саботировать лечение Нины Петровны! – пригрозила я. – Угрожаете мне тут…
– Куда ты сфотрифь? – напрягся Роберт.
Поднялся, небрежно отбросил марлю, заглянула под диван, выудил оттуда носок и весело хмыкнул:
– Афрора, ты федант!
– Не педант, просто люблю, когда чисто! – зачем-то стала оправдываться я.
Роберт легкой небрежной походкой прошел мимо меня, на несколько мгновений скрылся в ванной и вернулся.
– Ложитесь на место, – потребовала я, – нужно вернуть компресс. Роберт, знаете, что я подумала? Что, наверное, вы сами с компрессом справитесь, правда?
Он медленно и грациозно шагал ко мне, обжигая взглядом. По позвоночнику прошла горячая волна, а в горле пересохло.
Он встал совсем близко, спрятал руки в карманы спортивных штанов и душевно признался:
– Не мофу. У меня лафки. Я бофен, и мне нуфен уфод.
– Вы очень бодры для больного, – возразила я, – и ваши лафки в порядке. Воспользуйтесь ими по прямому назначению и поменяйте себе компресс.
Он опустил голову, сдерживая смешок. Поднял и очень серьезно взглянул мне в один глаз. Сглотнул и очень медленно протянул руку. Убрал мне за ухо прядь волос, окончательно вводя в ступор.
Я давно поняла, что этому мужчине не отказывают. И он прекрасно знал, что он привлекательный, уверенный и наглый, и вел себя соответственно.
Я перехватила его запястье, отвела руку в сторону и постаралась говорить уверенно, но голос дрожал, выдавая волнение:
– Роберт, я понимаю, что вы не привыкли к отказам, но…
Он очень ловко освободил свою руку
