Скорее всего, еж не упустит ни малейшей возможности подкрепиться, пусть даже гадюкой. Да и вряд ли он способен отличить гадюку от ужа. Вот слова из книги доктора биологических наук профессора В. Н. Шнитникова: «Схватив ужа за хвост, ежи сейчас же начинали его поедать, не обращая внимания на то, что змея извивалась и шипела». Брем описал баталию ежа с гадюками. Обычно сражения заканчиваются перегрызанием гадючьего хребта, после того как змея в бессильной ярости, кусая иглы, израсходует яд. Бывают и неудачи: «Этого же ежа другая гадюка укусила через несколько дней прямо в морду. Он стал тереть себе мордочку передними ногами, хрюкал и чавкал, наконец, свернулся, глубоко и тяжело дыша и по временам сильно вздрагивая. Развернулся он только через час, и мордочка его оказалась сильно припухшей. Он жадно пил холодное молоко, избегал твердой пищи и совсем не топорщил игл, когда его трогали. Еще через час он вылакал другое блюдце с молоком, свернулся в уголке и спустя еще час умер в непрерывных судорогах».
Странное дело: чудаковатого ежа жалко до слез, а съеденных им элегантных гадюк — нисколько. Но разум-то понимает, что змеи не хуже, а может быть, и лучше ежа, если их сравнивать по критерию так называемых полезных и вредных животных.
Некий зоолог подсчитал, сколько нужно зараз съесть его колючему питомцу, чтобы как следует подкрепиться: ужа длиной сантиметров шестьдесят, двух жаб, трех жуков-носорогов и трех кузнечиков! И куда это все помещается?
Жуков и прочих козявок еж сперва придавливает лапой, а потом берет зубами. С объемистой снедью, спасающейся бегством, поступает иначе—сначала семенит рядом с жертвой, а потом, пригнув голову, впивается в нее зубами сверху. И теперь уже своего не упустит.
Еж не шныряет по лесу вроде охотничьей собаки — ему зигзаги не по душе. Обычно он прямолинеен однообразен. Пока он шныряет в поисках поживы, у него все время текут слюни изо рта. И из носа капает. Может, это нужно для лучшего обоняния? Во всяком случае, крохотные ежиные глаза дальше носа не видят, а вот нюх у него прямо-таки собачий.
Кевательные мышцы и челюсти колючего зверя — превосходная дробилка. Никаким сухожилиям против них не устоять. Но сухожилия — это деликатес, ибо не каждый еж обитает возле мусорного ящика, полного снеди. Вдали от человеческого жилья возможности скромные. Тем не менее и здесь есть свои деликатесы и свой черный хлеб. В Новгородской области колючие четвероногие предпочитают личинок комаров-долгунцов, в Чувашии — жуков, на Ставрополье — жужелиц, хотя везде слопают все, что подвернется.
В западноевропейском буковом лесу однажды на месте преступления застали около сотни ежей: они выкапывали семена буков. Проросшие семена могучих деревьев одно за другим исчезали под колючей шкурой, только оболочки, словно кожура семечек, летели в сторону. В нашей стране ежи иногда так же беспощадны с желудями. Любят они и малину, и землянику, порой не отказываются и от растений еще 30 видов. Бывают и совсем странные привязанности. Например, некий домашний еж прямо-таки терял сознание, едва запахнет дыней.
В средней полосе колючий обжора — желанный гость на приусадебном участке. Он не станет разорять гряды с капустой или помидорами, а истово займется садовыми улитками, слизнями и гусеницами, от которых только и жди неприятностей.
Ныне от охотоведов слышны жалобы на ежиное меню. И вовсе не потому, что он походя загрызает крохотного новорожденного зайчика — это удается редко. Увы, любой еж готов на все, лишь бы выпить яйцо. В курятник его не приглашают, поэтому он берет те яйца, которые, с его точки зрения, плохо лежат — кладки птиц, гнездящихся на земле. В заповеднике Аскания-Нова одно время с ежами сладу не было — они разоряли все гнезда фазанов. На примитивные зубы колючего разорителя наземных гнезд попадают яйца и птенцы тетеревов, перепелов, серой куропатки, вальдшнепов и даже куликов. Но и охотоведы, сожалея о загубленных птичьих жизнях признают что еж не такой уж и плохой — питается 250 видами беспозвоночных. Одних только зловредных майских жуков и их личинок в его ненасытной утробе исчезает превеликое множество.
Ходячее же мнение о ежах как истребителях мышей разделяют далеко не все специалисты. Некоторые не без весомых оснований утверждают, что колючему увальню нормальную, здоровую мышь не поймать. К тому же не раз видели, как юркая мышь не боялась лакать молоко из одного блюдца с разъяренным от такого нахальства ежом.
В солидных изданиях приводят и противоположные факты: еж способен достать мышь из-под земли. Будто своим собачьим чутьем он обнаруживает мышиное жилье и раскапывает нору. Да и в городской квартире вроде бы расправляется с мышами не хуже кошки. Есть и такого рода высказывания: «Умертвив жертву — мышонка, еж не преминет оставить рядом урину — пахучую метку!»
Так или иначе, все сходится на одном — еж не рыцарь, а неразборчивый обжора.
Не по-рыцарски ведут себя ежи и с дамами сердца, но об этом поговорим позже, а сейчас обратимся к бессмертным строкам «Золотого теленка». Давайте вспомним, как Васисуалий Лоханкин ночью «стоял у открытой дверцы буфера, спиной к кровати, и громко чавкал. От нетерпения и жадности он наклонялся, притоптывал ногой в зеленом носке и издавал носом свистящие и хлюпающие звуки». Из-за нерыцарского отношения к своей законной супруге Васисуалий перестал есть днем и насыщался под покровом темноты. Еж, как и Васисуалий, чавкает по ночам, но колючая дама сердца тут ни при чем. Здесь полный конфуз — ежиха тоже чавкает ночами. Ей тоже наплевать на покой окружающих. Ночью колючее племя прямо-таки распоясывается. Оно считает, что всяческие призывы к тишине соблюдать не к чему: двигается шумно, пыхтит и фыркает. У скольких птах, у скольких жучков и червячков от этого шума в смертельном страхе сжимается сердце!
Ежей тоже едят, и, вероятно, не без удовольствия. Филин, например, иногда глотает их прямо с иголками. Про лису мы с вами уже говорили. Не отказываются от мяса в колючей упаковке и силачи — амурские тигры. В Ленинградской области выследили, как одна куница выкопала зимующего ежа из трухлявого пня, а другая в заброшенной землянке оборвала жизнь сразу трех спящих ежей.
Порой и голодные люди не брезговали ежатиной. Иногда варили в котелке, иногда зверька обмазывали мокрой глиной и клали на огонь, время от времени переворачивая. Когда глина как следует затвердевала, блюдо снимали с огня и сдирали глину, а с ней и иглы. Такой стряпней обычно занимались западноевропейские бродяги. У нас ежей, к счастью, жарить и есть не принято. Но вот недавние сообщения из Кустанайской области свидетельствуют, что некоторые граждане набросились на ежей, считая, будто бы сверхцелебно не то ежиное мясо, не то жир, не то кости.
