Я невольно поёжилась. Альене мне не нравилась, но такой судьбы врагу не пожелаешь, не то что бывшей своего бывшего. Я попыталась представить, что чувствовали брат с сестрой, загнанные в угол собственным отцом, и не смогла. Я у меня было много бед, но мои родители были со мной до конца. В страшном сне не представить ребенка, которого уничтожает собственный отец.
И тогда бессловесный и мягкий, как воск, Рейнхард нир Саркан восстал. В Академии у него была репутация добродушного, но строгого юноши, послушного сына, единственный взбрык которого состоял в том, что земли он отдал матери, а не отцу. За один день он изменился до неузнаваемости. В течении месяца он вызвал на битву крови обоих старших братьев и последовательно лишил их силы. Они не умерли, но…
— Ты и сама понимаешь, каково дракону лишиться силы, — Лике заговорщически наклонилась ко мне.
Глаза у нее блестели в полумраке, и я вдруг поняла, что давно пришла ночь, и мы сидим в продуваемой библиотеке без единого огня, обсуждая собственного ректора.
— Никогда не обратиться, никогда не взлететь, — эхом повторила за ней Ливике. — Некогда первого красавца империи лишили приставки «нир» и вход на мероприятия высокорожденных ему закрыт. А у второго покалечены потоки, и он прикован к постели. Говорят, воет ночами от боли.
Так вот какое прошлое лежит за серой стеной его глаз.
Тогда тем более странно, что он так охотно верит в слухи обо мне, а не в меня саму. Разве Рейнхард не знает цену словам, которые говорят за спиной, но не говорят в глаза?
— Выходит и ант может добиться высот в мире высокорожденных, — я медленно встала с кресла.
Пора было укладываться спать, завтра нас ждал последний предучебный день, и я хотела потратить его с толком.
Драконицы встрепенулись, поднимаясь вслед за мной.
— Официально анты равны наследникам, но очень многое зависит от семьи наяры, — тихо сказала Ария. Она была самой спокойной из трех подруг и впервые заговорила за этот вечер. — Наяр часто ценят выше жен, опасаясь ссоры с ее кланом, а жена не всегда защищена статусом. Вот я дочь наяры. Мне повезло, у матери сильный клан, да и мой отец любит меня и маму. Но отвергнутым наярам некуда пойти, если их клан отказался взять их обратно. Собственных средств у наяры может не быть. Куда ей пойти? Она остается и терпит ради детей.
Так вот почему все решили, что я своим уходом от клана Тарвиш набиваю себе цену. Ни одной драконице не приходит в голову взять жизнь в собственные руки. Стать веей, жить своим трудом, плюнуть на количество бриллиантовых брошек и стать счастливой. В крайнем случае независимой. Одна только Альене смогла, да и то не сама, а через брата.
Поэтому они все и говорят о Рейнхарде с восторгом и ужасом. Он дракон. Поправший законы драконьей морали, убивший магию братьев и насильно сделавший себя старшим наследником рода. Это ли не грех? Это ли не чистый восторг?
По комнатам мы разошлись в кромешной темноте и тишине, так больше и не заговорив друг с другом. Но спать я укладывалась словно уже находилась в полусне. Меня целовал дракон, уничтоживший собственных братьев, чтобы спасти сестру. Я прикасалась губами к горечи, стальной воле, любви, которую никто не брал до меня. Мужчина, внутри которого ещё жил мальчик, оставленный на войне на долгие восемь лет.
В груди у меня вдруг страшно сжалось, перед глазами потемнело.
Мой пес глухо завыл, придавливая громадным мохнатым телом к кровати и вдруг отчаянно вцепился зубами мне в запястье. Книга, так и забытая мной утром в изголовье, бешено перекатывала страницы, задевая висок. Несколько секунд я думала, что умираю, а после провалилась в черный колодец обморока.
К собственному удивлению утром я была там же, где уснула. В кровати. На запястье у меня остался след укуса, а кончики пальцев покалывало, как при анемии. Пес мирно дрых на краю кровати, но когда я тронула дымчатую шерстку, обиженно отвернулся. Можно подумать, это я его укусила, а не он меня.
Что это было? У меня осталось чувство, что я умираю, но вот она я, лежу на кровати, и боли, словно не было. Я вяло сползла со снежной горки одеял и подошла к зеркалу в другой стороне комнаты. В отражении гнездилась бледная девица с чернотой под глазами, словно меня всю ночь пытали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
За окном ещё стояла предрассветная мгла, и я невольно кинула взгляд на часовой артефакт, показывавший три утра. Неудивительно, что я такая серая, спать и спать ещё. Возвращаясь к кровати я невольно заметила, что в далеком ректорском кабинете горит свет. Рейнхарду тоже не спится. На миг я застыла у окна, разглядывая далекие огни и чувствуя неожиданную и огромную близость от этой мысли. Словно мы одни в этой темноте — только я и он.
Что-то я с этими допросами и побегами совсем с ума сходить стала. Вон и обмороки начались. Надо выспаться и выкинуть из головы этот день и этот поцелуй. Я для верности потерла глаза и забралась обратно в кровать под бок к обиженному песику. Теплый. Мой.
Ах, да. Книга же вчера листы сама собой переворачивала! Я нащупала толстую обложку и почти наощупь раскрыла, но вот перевернуть даже одну страницу не смогла. Листы словно склеились.
В борьбе между желанием заснуть и понять, что с книгой, победило любопытство. Я щелчком активировала ночной свет и придвинулась к книге. У нее не было ни введения, ни названия, только на первой странице рукописным текстом значилось: «Не получилось. Попробуй ещё раз. С черным драконом».
11. Клавис
Встала я невыспавшаяся, но, как и всегда в плохие дни, надела тщательно отглаженное платье из данной мне униформы, аккуратно переплела волосы в рыбий хвост и почистила туфли, пережившие со мной все виды несчастий. Надеть их снова я не решилась. Надену, когда пойду в лавку, не то развалятся досрочно.
Книгу… Книгу я положила под подушку. Наутро надпись пропала, и я пыталась убедить себя, что мне привиделось. Мне снился сон, и во сне я прочла дурацкую фразу, мне после операций снились вещи и пострашнее. И если бы не собачий укус, алевший на запястье, я бы себя убедила. Но укус был, и что думать о книге я не знала.
Выглядела я немного серой, от переживаний и недосыпа, но ледяная вода и жесткое полотенце немного улучшили внешний вид.
Обеды и завтраки здесь по требования доставляли индивидуально, даже учитывали просьбы ученика, но я была не капризная. Да и ждать не хотелось. Разогреют порционный завтрак и отлично. Я тренькнула в белую кнопку на тумбе, отведенной под бытовой магический канал, и спустя несколько минут получила горячий омлет с мелко покрошенным луком. Но едва вооружилась вилкой, в дверь постучали.
На пороге мялись драконицы с подносом.
— Привет, — неуверенно сказала Лике. — Пустишь?
Она покосилась в сторону заоконного плаца, и стало понятно, что завтракать она пришла не ко мне. Я, можно сказать, была предлогом.
— Ладно, — легко согласилась я. — Но у меня есть утреннее правило, я завтракаю в тишине. Правило начинается прямо сей…
— Секундочку! Вот пока правило не начало действовать спрошу, дать тебе косметику? Выглядишь, как темный перевертыш на третий день отлова.
— Спасибо, нет. Вот если бы я выглядела, как на седьмой день отлова, тогда бы не отказалась.
Знаем, знаем. Возьми у дракона косметику, и будешь полжизни гасить долг с процентами, ещё и после смерти должна останешься.
Я кивком отправила дракониц за столик, а сама расположилась у окна, усевшись прямо на подоконник. На плацу скакали полуголые дракониры, швыряя друг в друга огненные сгустки, время от времени попадая по прозрачной сфере, накрывшей плац. Почти все в черном, почти все белокурые и почти все с янтарными или светло-карими глазами. Последнее было отсюда не разглядеть, но сколько я видела драконов, в большинстве случаев все они были, словно присыпанные золотой пыльцой. Исключения встречались, как тот же Винзо, но, говорят, что у них весь клан черноволосый, берущий начало от отца-дракона.
В дверь постучали снова.
