— А ты себя так не должен чувствовать?
— Аврора… — папа с нежностью произносит мое полное имя, и я капельку остываю. — В-третьих, я люблю ее. Она всегда будет моей первой маленькой девочкой, о которой я должен заботиться. Капризной, избалованной, иногда истеричной, но всегда любимой.
— А она? Она не должна о тебе заботиться? Что-то ее любви к тебе я не вижу.
— Ох, Рори… — устало вздыхает отец. — Она любит меня. Я это знаю. И я убеждаюсь в этом каждый день. Ты и представить себе не можешь, сколько всего твоя мама сделала для меня. Через что мы прошли. Запомни, милая, у отношений нет идеального шаблона, есть только два человека, которые находят друг в друге то, что им нужно. И мы с твоей мамой идеальны в нашем собственном понимании. Ты можешь не видеть этого, но поверь… Я счастлив рядом с ней.
— Но она тебе все запрещает! — не могу отступить и согласиться. — Постоянно воспитывает и решает все за вас двоих!
— Кто? Алиса? — смеется папа. — Рори, ты, наверное, осознаешь это немного позже, но… Все что мы видим, глядя на пару, обычно командная игра. Я позволяю жене властвовать на виду у всех, ей это нравится, а мне не жалко. И все решения мы принимаем вместе.
— И даже если так… Ты слишком хороший для нее.
— Перестань! — строго предупреждает отец.
— Прости, — произношу я, опуская голову. — Ты же знаешь, что я тоже ее люблю, но...
— Ты просто ее не понимаешь, Рори. И это нормально. Ничего страшного. И хватит уже волноваться обо мне. Твой папа не такой уж тупой баран, о-кей? Я осознаю каждый свой поступок. Знаю, для чего и почему так действую.
— О-кей, о-кей, — сдаюсь я, и папа хватает бутылку, чтобы обновить наши напитки.
Это не первый наш подобный разговор, и каждый раз он ее защищает. А может быть, так и должно быть? Может, мне пора перестать оценивать их отношения по своей шкале? Если они счастливы, то я должна только радоваться.
И меня прошибает холодный пот от осознания, что все эти годы я боялась стать похожей на мать, но все равно ношу в себе ее черты — тоже пытаюсь навязать близким людям свое понимание о счастье… Считаю себя умнее, хотя в собственной жизни сделала столько ошибок, что страшно вспоминать.
— Давай выпьем за тебя, пап, — торжественно говорю я, вытягивая руку с бокалом вперед и желая скорее сменить тему. — За идеального мужа и отца. За настоящего мужчину!
— Спасибо, милая…
Тихий звон стекла перебивает громкий женский смех, а следом за ним я слышу бархатный сильный голос, который мгновенно оживляет сердце. Поворачиваю голову в сторону входа и вижу его. Давид в компании трех мужчин и двух женщин уверенно шагает к большим столам у стены.
Неприятное беспокойное чувство в районе груди только усиливается, холодные длинные пальцы смыкаются на шее, заставляя с трудом сглотнуть. Давид сменил одежду: простая белая футболка и обрезанные джинсы крадут у него как минимум лет пять возраста.
А это точно он?
Поддаюсь сомнениям, но когда слышу его раскатистый смех, от них не остается и следа. Отворачиваюсь и смотрю в стол, судорожно размышляя. Ничего страшного не происходит. Мы свободные взрослые люди. Да мы по факту друг другу никто. Он здесь с друзьями. А может и не только с друзьями...
Буря горячих эмоций поднимается вверх по горлу. Как же давно я этого не испытывала. Ну, здравствуй, Ревность. Давно не виделись.
— Знаешь, почему я позволяю твоей маме командовать мной? — спрашивает папа, наклоняясь вперед и понижая голос.
— Почему? — спрашиваю я, ощущая сухость в горле.
— Потому что я обожаю смотреть на то, какое восхищение она вызывает у других. Как мужчины и даже женщины не могут отвести от нее взгляд, завидуя и желая. Кто-то любит внимание, Рори, но не я. Это не мой способ самоутверждения. Для меня настоящее удовольствие понимать, что рядом со мной женщина, о которой мечтают все: сильная, смелая, требовательная и безапелляционная, страстная, красивая, необыкновенная. И она моя. И это я делаю ее такой, Рори. Вот и весь фокус.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я немного теряюсь от такого признания, но, кажется, до меня действительно доходит, что все это значит. Ого… Даже не знаю, что на это ответить.
— А теперь… — продолжает папа, устремляя взгляд поверх моего плеча. — Хочешь узнать, чтобы сделала Алиса?
Отказ вертится на языке, но почему-то я лишь быстро киваю, чувствуя, как разгоняется сердце. Решение неожиданное, странное, безумное… Но оно кажется единственно верным. Я не хочу забывать прошлый вечер. Не хочу потерять то, что, возможно, так долго искала. Не хочу бездействовать. Я не принцесса в башне. Не только меня нужно спасать и завоевывать. И если я хочу, чтобы мой мужчина смотрел на меня так, как отец смотрит на маму, то…
— Иди к ним, Рори. Иди и заставь всех смотреть только на тебя, слушать только тебя. Если Давид не дурак, а он мне таким не показался, то он быстро даст тебе понять, чего он хочет. Ты увидишь это, почувствуешь.
— Но я не…
— Аврора, ты у меня самая лучшая. Не забывай этого никогда.
— Что я должна буду сказать?
— Для начала можешь сказать — привет.
— Я серьезно!
— И я тоже, — мягко смеется отец.
— Но наш вечер?
— За меня не волнуйся. Иди и покажи, какая ты на самом деле.
Не знаю, что именно придает мне сил, поддержка отца или золотой ром, впитавшийся в кровь, но я со сдержанной улыбкой на лице, уверенно, но легко шагаю в сторону стола, за которым расположилась компания Давида. Не проходит и тридцати секунд, как он поднимает голову и находит мои глаза. В один момент все органы чувств обостряются до предела. Легкий шелк платья холодит бедра на пару с вечерним воздухом, на кончиках пальцев потрескивают электрические разряды, волосы щекочут открытую кожу на плечах и шее, а губы пульсируют от жажды поцелуя. Нос улавливает ароматы прибрежного бара: красное вино, рыба на гриле, душный запах женских духов и водорослей. И я ищу в этом коктейле свой запах, тот от которого кружится голова, но его источник еще слишком далеко.
Чем ближе я подхожу, тем меньше становятся мои шаги, потому что Давид не подает ни одного понятного сигнала. Он просто смотрит. Зачарованно и с интересом, но я не могу уловить суть. Рад он мне или нет?
Останавливаюсь рядом со столом, темные блестящие глаза не отпускают мои. Заношу ногу над пропастью, ощущая леденящий душу страх. Может быть, зря я это делаю? Между нами ведь нет ничего, кроме самой потрясающей ночи в моей жизни. Имею ли я основания вот так вторгаться в его жизнь? Нужно ли это ему?
— Привет, — произношу я тише, чем собиралась, но все равно обращаю на себя внимание всех друзей Давида.
— Привет, красотка, — говорит блондин, находящийся ближе всех ко мне, и резким движением головы стряхивает с глаз длинную челку, чтобы как следует меня рассмотреть. — Нам, пожалуйста, две бутылки шампанского и...
— Родя, ты дурак? — вмешивается пышногрудая девушка, сидящая рядом с Давидом, и смотрит на блондина с нескрываемым пренебрежением. — Она не официантка.
— Ой! — тушуется парень. — Сорямба, леди. Я сегодня именинник и отмечаю с самого утра, поэтому… Пе-ре-пу-тал… Чем можем помочь? — он смотрит на меня и широко улыбается, обескураживая своей простотой.
Похоже, он конкретно пьян, и это почему-то меня веселит. Улыбаюсь ему в ответ, заправляя за ухо переднюю прядь волос:
— Я просто хотела поздороваться с другом.
Возвращаю свое внимание Давиду, на его лице мечутся эмоции, играя с мимикой. Темные густые брови как будто оживают и никак не могут решить, в каком положении им нравится больше, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз.
— Аврора, — произносит Давид не слишком довольно и делает крошечную паузу, которая меня настораживает. — Я тебя обыскался.
Его последняя фраза сквозит облегчением, которое передается по воздуху и мне. Скованность отступает, и я больше не чувствую себя лишней. Он искал меня. Может, даже волновался, как и я. Нам точно следует как можно скорее обменяться номерами.
